The Initial Stage of the Gorlitskaya Operation (1915). Causal Relationships of the Defeat of the Russian Army (original) (raw)
Related papers
Военная история России: проблемы, поиски, решения. Материалы IV Международной научной конференции, посвященной 75-летию победы в Сталинградской битве., 2017
Иванюк С.А.Малая война как один из самобытных способов ведения боевых действий русской армии // Военная история России: проблемы, поиски, решения. Материалы IV Международной научной конференции, посвященной 75-летию победы в Сталинградской битве. Ч. 2. Волгоград, 2017. С.204-214
Ivanyuk S. SMALL WAR OF THE RUSSIAN ARMY DURING THE PREPARATION OF THE POLTAVA BATTLE
ИВАНЮК С. МАЛАЯ ВОЙНА РУССКОЙ АРМИИ В ПЕРИОД ПОДГОТОВКИ ПОЛТАВСКОГО СРАЖЕНИЯ, 2019
For a long time, the small war was one of the main methods of conducting military operations by the armed forces first of the Moscow and then the Russian state. Unlike the decisive battles and large-scale battles, a small war meant conducting reconnaissance and sabotage activities by the forces of small mobile units that exerted all pressure on the enemy, the goal which was to exhaust the enemy as much as possible before the transition to an open fighting confrontation. The use of strategic and tactical methods of small war by the Russian army in the Poltava period of the Northern War (autumn 1708 – summer 1709) led to a successful result in the field near Poltava, and the victory of June 27, 1709 was a turning point in the whole confrontation with the royal troops of Sweden. Having played an important role in the development of the methods of conducting combat in the early 18th century, the small war had a significant influence on the formation of military art in general. Its tactical methods are now used in the military intelligence of the Russian army and other countries of the world. With the general trend of transition from large-scale wars to local conflicts, the experience of a small war of the past will always be in demand.
The Collapse of the Russian Army in 1917
Sotsiologicheskoe Obozrenie / Russian Sociological Review, 2018
Автор статьи реконструирует события 1917 года, приведшие к гибели одной из самых мощных армий Европы. Проанализировав воспоминания политических деятелей, представителей военного руководства, боевых генералов, тексты большевистских идеологов, архивные материалы и работы современных исследователей, автор приходит к выводу, что именно демократизация армии, начатая после Февральской революции 1917 года, привела к ее развалу. 1 марта был издан знаменитый Приказ № 1, ставший точкой невозврата для русской армии. Его пункты ударили по дисциплине и единоначалию. Дальнейшее военное законодательство только усугубило ситуацию. В статье проводится анализ основных инициатив Временного правительства касательно реформирования армейских институтов и подчеркивается, что данные инициативы способствовали не укреплению боеспособности ослабшей в процессе сражений на полях Первой мировой войны русской армии, а, напротив, ее разложению, формированию антиправительственных настроений и успешной пропаганде большевиков. Большевики в своей антиправительственной агитации делали ставку на разжигание «классовой ненависти» между офицерами и солдатами, что делало безоговорочное исполнение приказов командиров невозможным. Автор статьи подчеркивает, что любое государственное строительство внутри страны возможно только в том случае, если страна защищена мощной и боеспособной армией. Для того чтобы армия могла существовать как сила, ей необходима железная дисциплина и единоначалие. Армия, будучи опорой власти, сама должна быть ведома сильной и признанной властью. В 1917 году солдаты отказались признавать власть своих командиров, тем самым разрушив основу армии, что привело к ее полному развалу. Ключевые слова: война, армия, Приказ № 1, Революция, логика войны, братания, армейские комитеты, демократизация армии С момента своего создания регулярная армия Российской империи была самым надежным и гибким орудием самодержавия, особым организмом с жестким корпоративным духом. В Европе был популярен символ русской военной мощи-«образ большого бурого медведя, который вызывал почтительное уважение даже у противника» (Гришин, 2017). Воинская присяга на верность службы Царю и От
Rusin, 2017
Авторское резюме В статье рассматриваются потери русской армии на территории Закавказья в период Русско-турецкой войны 1828-1829 гг. Уделено внимание театру военных действий, а также противоэпидемиологической ситуации в регионе. Важными материалами при подготовке статьи стали архивные документы Центрального государственного исторического архива Грузии и статистические данные о потерях из других источников. Были использованы мемуары участников конфликта, а также научные труды по теме исследования, опубликованные в новейшее время. Авторы отмечают, что Кавказский отдельный корпус генерала Паскевича, имевший в своем составе 16 883 военнослужащих, в период Русско-турецкой войны 1828-1829 гг. потерял
The Political Situation in the Urals after the Departure of Kolchak’s Army in 1919
Tyumen State University Herald. Humanities Research. Humanitates, 2017
Цель данной статьи-на основе известных и вновь введенных в научный оборот документальных данных охарактеризовать политическую ситуацию, сложившуюся на территории Тюменской (Тобольской губернии) после ухода Колчака в августе 1919 г. Документы свидетельствуют о том, что большинство населения по обе стороны фронта-и в городе, и в деревне-уставшее от тягот войты и непосильного труда, приняло стабилизацию положения, наступившую после прекращения военных действий и отхода белых, с большим воодушевлением. Призывные мероприятия осени 1919 г. демонстрировали исчерпание не только хозяйственных, но и людских резервов. В Уральском военном округе осенью 1919 г. власти планировали мобилизовать около 400 тыс. чел., но задание не было выполнено. Красную армию пополнили 232,4 тыс.
Иванюк С. А. Померанский поход (1712–1713): разведывательная и диверсионная дея-тельность русской армии // Вестник Волгоградского государственногоуниверситета. Серия 4, История. Регионоведение. Междунаро дные отношения. – 2024. – Т . 29, № 3. – С. 6–15. , 2023
Introduction. During the Great Northern War, the Russian army conducted many military campaigns in various theaters of combat operations. Many research papers have been devoted to the study of these events, but the events in Northern Germany (1712-1713) were not sufficiently disclosed. The article, with the involvement of sources on the history of the so-called "Pomeranian campaign," including those not yet introduced into scientific circulation, reveals the features of conducting intelligence and sabotage activities of the army of Peter I in the conditions of a small war. Мaterials. The research is based on both published documents and those stored in archives, which allow us to restore the chronology of events and the methods of conducting intelligence and sabotage activities of the Petrovsky troops. Analysis. A comparison of the documentary evidence of the participants of the Pomeranian campaign, as well as research by Danish military historians, made it possible to determine the main methods of conducting reconnaissance and sabotage activities of Peter I's troops in this theater of operations and to build a chronology of the events of the period 1712-1713, as well as the place and role of tactical intelligence assessment in the overall course of the campaign. Results. Despite the conditionally zero result of the Russian army, it was possible to achieve several significant results in Pomerania, in which the reconnaissance and sabotage activities of its troops played an important role, with the ability to expect the actions of the enemy and to stop threats from his side.
Былые годы. 2023. №18(3). C. 1219-1226., 2023
The article deals with the situation in the Russian army in the period of 1856-1862. These several postwar years are presented as a transitional stage, in which Alexander II and his close generals had to draw conclusions from the defeat of Russia in the Crimean War of 1853-1856, develop a program of reforms in the army and begin its implementation. However, these tasks were not completed, and the government took only a few isolated measures (for example, the abolition of military settlements). A careful examination of archival and published sources that reflected the discussions that took place at that time makes it possible to assess the reasons for the unsuccessful start of military reforms. Instead of an unequivocal conclusion about the causes of the military failure, which assumed a clear sequence of actions to correct the situation, several competing explanations (myths) were in circulation among the military leadership. These views suggested various strategies for reforming the armed forces. The main lines of judgment were either the need for a "moral cleansing" of the army from abuses, or gradual internal improvement. At the same time, the question of a qualitative restructuring of the military system was not raised. The uncertainty of the direction of further development was intensified by the struggle of various groups in the highest military administration, which were grouped around the War Ministry or the most authoritative figures in the combat command. 1858, when the investigation of the general F.K. Satler and there was a change of editorial board in the journal "Voennyi Sbornik", can be considered the culmination of these clashes. The War Ministry was able to strengthen its position and move its competitors away from decision-making. This redistribution of influence had important consequences, predetermining the rise of the ministry under D.A. Milyutin. Finally, the financial difficulties of the Russian Empire further limited the range of possible actions to reform the army. Period 1856-1862 can be called "slippage" on the eve of the start of military reforms in Russia.
Fedor Sinitsyn. Intiative Group of Kalmyk Authorities in Exile, 1944-1956
Синицын Ф.Л. Инициативная группа бывших руководящих работников Калмыцкой АССР и ее усилия по освобождению калмыцкого народа из спецпоселения (1944–1956 гг.) // Российская история. 2011. № 2. – С. 125–141. – ISSN 0869-5687. , 2011
27 декабря 1943 г. Президиум Верховного Совета СССР и Политбюро ЦК ВКП(б) приняли решение о ликвидации Калмыцкой АССР. Калмыцкое население этого региона, а также Ставропольского края, Ростовской и Сталинградской обл. подлежало депортации в Алтайский и Красноярский края, Омскую и Новосибирскую обл. К 3 января 1944 г. из мест исконного проживания депортировали 93 139 калмыков 1 . 4105 военнослужащих калмыцкой национальности были «изъяты» из Красной армии и также направлены в места спецпоселения 2 . Основанием для депортации стало обвинение калмыцкого народа в сотрудничестве с гитлеровскими оккупантами и «бандповстанческой» деятельности. В Красную армию в период Великой Отечественной войны мобилизовали от 28 до 30 тыс. калмыков (19-20% всей численности народа), из которых от 16 до 17 тыс. погибли 3 . Численность же военных коллаборационистов из числа калмыков была минимум в 4 раза меньше -от 3.5 до 7 тыс. человек 4 . Число всех жителей Калмыкии (не только калмыков по национальности), сотрудничавших с гитлеровцами в гражданской сфере и впоследствии ушедших вместе с оккупантами, составляло около 3.5 тыс. человек 5 . Таким образом, утверждения о «массовом коллаборационизме» среди калмыков оснований не имели. Бандитизм на территории Калмыцкой АССР также не был из ряда вон выходящим: в 1943 г. в этом регионе зарегистрировали 16 «бандпроявлений» 6 , в то время как в Ставропольском крае за тот же период их было 160, в Дагестанской АССР -112 7 . Некоторые исследователи видят причину депортации калмыков в «давней неприязни» И.В. Сталина к калмыцкому народу, обосновывая такое мнение его словами, сказанными в апреле 1923 г.: «Стоит допустить маленькую ошибку в отношении маленькой области калмыков, которые связаны с Тибетом и Китаем, и это отзовется гораздо хуже на нашей работе, чем ошибка в отношении Украины» 8 . На мой взгляд, отрицательного отношения к калмыкам в этом высказывании не обнаруживается. Напротив, здесь подчеркивается их значимость, что подтверждают другие слова Сталина: «Восточные народы... важны для революции, прежде всего» 9 . Именно такая позиция советского руководства была воспринята в среде калмыцкого народа. Бывший управделами СНК Калмыцкой АССР С.-Г.М. Манджиев говорил о депортации калмыков: «Эта мера явилась неожиданностью, ибо калмыцкий народ в восточной политике правительства играет важную роль как народ восточной расы» 10 . Принимая во внимание отсутствие у советского руководства предубеждения по отношению к калмыкам, следует согласиться с мнением о скоропалительности и спонтанности решения о депортации этого народа. За 2 с небольшим недели до их выселения (8 декабря 1943 г.) было принято специальное постановление правительства, имевшее противоположное назначение, о выделении средств для восстановления Калмыцкой АССР и оказания помощи калмыцкому народу 11 . В течение первых месяцев после депортации и размещения на новых местах часть калмыков выражала стремление «прочно устраиваться» на новом месте 12 . В словах отдельных спецпереселенцев сквозило осознание некой «вины» перед страной и того, что «веры... калмыкам теперь не будет» 13 . Другие считали, что «калмыки как нация * Синицын Федор Леонидович, кандидат исторических наук. 126 своими действиями заслужили переселение, но... в этом не виноваты все, т[ак] к[ак] часть калмыков сражалась против немцев 14 . Тем не менее «повинные» настроения не носили массового характера 15 . Более распространенной и вполне закономерной реакцией на депортацию стали возмущение и обида, проявившиеся в отрицательном отношении к работе на новых местах поселения со стороны некоторых калмыков 16 и выражении резко негативных по отношению к факту депортации настроений. Органы НКВД сообщали, что «о переселении отрицательно говорят все и много, однако по-разному». Люди, честно сражавшиеся с гитлеровцами, и другие «просоветски настроенные» калмыки считали, что переселение имело несправедливый характер 17 , утверждали, что «многие из нас абсолютно ни в чем не виноваты, работали только в пользу советского государства» 18 , «нас выслали неправильно», «мы... страдаем за людей, которые занимались разными пакостями» 19 . Часть калмыков, настроенная резко антисоветски, утверждала, что «в результате переселения калмыки вымрут», так как их «переселили для того, чтобы... уничтожить», «заморить с голоду» 20 , потому что «советская власть всех калмыков считает за зверей» и стремится к тому, чтобы они «все в лесу подохли», «пропали как мухи» 21 . Некоторые спецпоселенцы открыто выражали свою ненависть по отношению к Сталину 22 и сотрудникам НКВД 23 . Проявлялись также русофобские 24 и грузинофобские настроения (последние были инспирированы тем фактом, что Сталин «грузин и поддерживает свою национальность») 25 . Факт депортации объяснялся тем, что «мы не нравимся русским и грузинам». Широко распространялись прогитлеровские настроения 26 , которые к концу 1944 г. сменились на выражение надежд на помощь со стороны Великобритании и США. Высказывались также идеи ориентироваться на Японию 27 . В то же время, непреходящими были надежды на исправление несправедливости по отношению к калмыцкому народу и о скором возвращении его на родную землю. Подавляющее большинство депортированных не верило, что калмыки оказались в Сибири навечно. Многие надеялись на то, что калмыцкому народу дадут национальную автономию в рамках Ойротии 28 , Бурят-Монголии, Хакасии, Монголии 29 или одной из областей Сибири 30 . В начале 1944 г. среди калмыков распространился слух, что будто бы на X сессии Верховного Совета СССР было вынесено решение о возвращении их на родину, в связи с чем начались усиленная продажа вещей и сборы в дорогу 31 . В июле 1944 г. возникли слухи о том, что все калмыки будут мобилизованы для работы на промышленных предприятиях 32 . Надежды на возвращение и слухи о новом переселении мешали калмыкам обустраиваться на новых местах 33 . Многие из них проявляли нежелание строить или приобретать собственные дома 34 . Кроме надежд на возвращение, часть калмыков питала повстанческие настроения 35 . Среди них ходили слухи, что некое «волнение» уже началось на фронте, где «среди красноармейцев -калмыков, казахов и туркмен -создалось сильное недовольство выселением калмыцкого народа» 36 . Некоторые калмыки решались на акты террора в отношении представителей власти: например, демобилизованный лейтенант Красной армии Н. Бордеев убил бригадира совхоза Зубова (по данным НКВД, попав под влияние «антисоветского элемента») 37 . Сильны были намерения совершить побег из спецссылки, особенно с наступлением весны 1944 г. 38 К маю 1944 г. в Красноярском и Алтайском краях, Новосибирской и Омской обл. калмыки совершили 30 побегов 39 . К 1 июня 1944 г. побег из спецпоселения совершили уже 246 калмыков, из которых 133 были задержаны, 51 побег предотвратили органы НКВД 40 . Кроме насильственного выселения из родных мест, другой причиной категорического неприятия факта депортации стало плохое материально-бытовое положение депортированных на новых местах поселения, включая жилищные условия и обеспечение питанием 41 . Тяжелые условия жизни на новом месте вызвали высокую смертность среди калмыцкого населения, особенно в 1944-1946 гг., когда умерли 17.4% калмыцкого населения 42 . Если к началу 1944 г. численность спецпереселенцев-калмыков составляла 91 919 человек 43 , то к середине 1948 г. она сократилась до 74 918 44 . Тяжелым в первое время после депортации оказалось положение детей спецпереселенцев-калмыков.