Crowned democracy: France and the reforms of Napoleon III in 1860s (original) (raw)
Related papers
Bonapartism as Type of Political Regime in France (1799-1814/15)
Humanitarian vision, 2017
Проаналізовано основні підходи до визначення бонапартизму. З'ясовано особливості формування та функціонування політичного режиму у Франції у 1799-1814/1815 рр. Виокремлено два етапи функціонування бонапартизму: консульський (1799-1804) та імператорський (1804-1814/1815). Бонапартизм у Франції у 1802-1814/1815 рр. визначено як історичний прототип авторитарного режиму.
From the History of the Evolution of the State Seal of France in the Time of Napoleon (In Russian)
ISTORIYA, 2023
The article is devoted to the formation of republican and imperial emblems of the late 18th — early 19th centuries. in France, an important element of which was the state seal. A complete break with the heraldic tradition of the Old Order ended not in 1789, but in 1792 in connection with the overthrow of the monarchy. In August 1792, the National Convention approved a new state seal, which was used until 1804 with minor changes. The central element of the seal — the allegory of Liberty in the image of a woman was a well-known visual representation of the image of France from the very beginning of the Revolution, but in September 1792 it for the first time acquires the official status of a state emblem. The author shows how the revolutionary leaders made attempts to replace this image with others, wanting to emphasize the radical break and aspects of their political program. The projects of 1793 by Jean-Louis David and 1796 by Henri Gregoire differed significantly from each other. But the decree on the state seal of 1793, according to which the image of Liberty should be replaced by the image of Hercules, was not put into practice, and Gregoire’s proposals were completely rejected. On the basis of elements of revolutionary emblematic and neoclassical heraldic designs, in June — July 1804, a new state seal of the empire was created, the central elements of which are a golden eagle on an azure field and the image of Napoleon sitting on a throne in imperial insignia. The author emphasizes that the Napoleonic system of heraldic representation was originally conceived by Bonaparte and his advisers as an important political resource.
Napoleon III and his epoch in British and American historiography
Вторая империя во Франции и Наполеон III как личность и политик в течение долгого времени являлись предметом серьезных споров среди историков. Режим личной власти Наполеона III -с жесткой вертикалью, цензурой в печати, преследованиями оппозиции, подчинением представительного органа государственному аппаратутем не менее включал прогрессивные тенденции и в ряде положений был одной из самых успешных эпох в истории Франции нового времени. Император объявил о политике возрождения страны, едва оправившейся от хаоса революции 1848 г., назвав приоритетами экономическое и индустриальное возрождение, социальное примирение общества, поддержку бесправного рабочего класса и молодой развивающейся буржуазии.
Кардинал и королева: борьба за власть при дворе Франции в 30-е годы ХVП века
Шишкин В.В. Кардинал и королева: борьба за власть при дворе Франции в 30е годы ХVП века // Искусство власти. Сборник в честь Н.А. Хачатурян. СПб.: Алетейя, 2007. С. 302 -317. «Когда болит сердце, страдает и все остальное; когда волнуется двор, это отражается на всем государстве», -писал кардинал Ришелье, главный министр Людовика ХIII, сравнивая парижский двор с сердцем Франции, подчинить который он пытался все восемнадцать лет своего министерства[1]. Спокойствие и благополучие страны, ее ведущая роль в Европе, по его мнению, напрямую зависели от поведения двора и собственного положения главного министра. Любая удачная попытка придворных интриганов отстранить кардинала от власти могла привести к повороту всего политического курса Франции. Поэтому Ришелье считал, что должен жестко пресекать даже малейшие проявления придворного недовольства, пользуясь неограниченным доверием короля и опираясь на своих помощников в королевском совете и сторонников при дворе -«кардиналистов», «креатур кардинала», как их называли современники. Тридцатые годы ХVII века явились пиком противостояния Ришелье и дворянской оппозиции, когда едва ли не ежегодно министру приходилось сталкиваться с серьезными заговорами при дворе, подавлять дворянские волнения на фронте и в провинциях, следить за эмигрантскими лагерями Марии Медичи и Гастона Орлеанского, матери и брата короля. Резидент австрийского императора во Франции докладывал в Вену, описывая двор после бегства мятежных королевы-матери и герцога Орлеанского из страны: "Двор страдает от отсутствия первых сеньоров государства, которые находятся за границей, а принц де Конде и граф Суассонский пребывают в тайном неудовольствии, испытывая ненависть к креатурам кардинала. Двор переполнен шпионами, которые находятся повсюду, исполненные лжи, обмана, фальши и лицемерия"[2].
2019
The article deals with the history of the resumption of the institute of governorship in the Caucasus under the leadership of M.S. Vorontsov and how the region's governance model has changed. In addition to reviewing the history of the departments in whose hands civil administration was in the previous period, an attempt is made to pay attention to such an important element as the separation of powers between the governor and the Caucasus Committee created earlier as the supreme body of civil administration in the Caucasus. The subjective factor (the role of the viceroy's personality in his relations with the military minister) had a beneficial effect on this distinction and had a positive effect on the constructive work on the joint problem of departments, namely the foreign colonial management experience. A document issued by an official organ of the press of the French Government containing resolutions on the administration of Algeria was in the field of view of Russian officials. The obvious similarity of the situation associated with the management of territories that are in the process of military subjugation, aroused a clear interest in the Russian administration. This led to a translation of the document and a comparative review of Russian and French management methods. In particular, the hierarchy of management, administrative and territorial division, personnel, financial and judicial issues is considered in detail. Analysis of French decrees and Russian initiatives allows them to be analyzed and to identify the main principles that form the essence of the two approaches in the management of territories inhabited by aborigines/«inorodtsy» whose Muslim population continued, in the studied chronological period, to put up armed resistance. All this is disassembled on the basis of a wide material, including unpublished archival sources.
From Bonapartism to populism Latin American readings of The l8 Brumaire of Louis Bonaparte
Latin-American Historical Almanac
The eighteenth Brumaire of Louis Bonaparte was in 1852 a bumpy edi-tion and a circulation limited to German emigrants in the United States, without the slightest direct impact on the events of contempo-rary France. The French public only knew a translation in 1891, when Louis Bonaparte's regime had collapsed two decades earlier. However, the work of Karl Marx became a classic in the first decades of the twen-tieth century, while the notion of Bonapartism transcended its national and epochal context, to become a category of modern political thought thought. With Trotsky's exile in Mexico in 1937, the notion was in-corporated into the Latin American political vocabulary to account for Cardenismo and other national-popular regimes that emerged on this continent throughout the twentieth century. After intensive use, the term fell into disuse in the 1980s, being displaced by a surrogate notion, that of populism, elaborated by the Argentine political scientist Ernesto Laclau.
Konkin, D.V. Crimea in the Era of Napoleon: the ‘French trace’ in regional politics
RUDN Journal of Russian History. 2019;18(3):540-559
When the Crimea acquired the status of Russian territory in 1783, it became an imperial ‘borderland’ a long way from Saint Petersburg. However, in the geopolitical aspirations of European powers, and, also, from the viewpoint of the Russian Empire, the Crimea was not a remote periphery. The Russian government consistently sought to attract colonists from abroad to the thinly-populated Black Sea region. Several attempts to do so ended in failure; one of these was the organization of farming colonies at the Sea of Azov for French royalist emigrants and military men from Condé’s army. In the era of Napoleon, France paid particular attention to the peninsula; in the complicated foreign policy conditions, France did not miss any opportunity to reconnoitre the internal situation of this potentially unstable province of Russia, with the goal to infl uence the position of the Ottomans towards this territory which at that time was largely populated by Muslims. The author emphasizes that an important aspect of Napoleon’s foreign policy was supporting anti-Russian sentiment in the Ottoman Empire. One of the obvious means to achieve this goal was focusing on the Crimea issue and promising assistance for returning the peninsula into the Ottoman sphere of infl uence. The Russian authorities did not neglect these attempts and countered them skilfully. The author argues that the success of Russia’s policy in the Crimea was mainly related to certain Frenchmen in Russian service. During the Russian-Ottoman conflict of 1806-1812, the military and administrative measures conducted by Armand de Richelieu, the Governor of New Russia, and Jean de Traversay, the commander of the Black Sea Navy, became an important factor for providing a stable situation within the peninsula.
Crimea in the Era of Napoleon: the ‘French trace’ in regional politics
RUDN Journal of Russian History, 2019
Крым после обретения в 1783 г. статуса российской территории формально стал одной из удаленных от Санкт-Петербурга «окраин» империи. При этом в геополитических устремлениях европейских держав и внутриполитических мероприятиях Российской империи периферией вовсе не являлся. Российское правительство последовательно стремилось привлечь в малонаселенный причерноморский регион иностранных колонистов. В статье одним из неудачных переселенческих проектов названа попытка организации в Приазовье сельскохозяйственных колоний, состоявших из французских роялистов-эмигрантов и военных корпуса Конде. В наполеоновскую эпоху особое внимание к полуострову было проявлено со стороны Франции, которая в сложных внешнеполитических условиях не упускала возможности разведать внутреннюю обстановку в потенциально нестабильной российской провинции, оказать влияние на турецкую позицию в отношении территории, населенной преимущественно мусульманами. Отмечается, что важным аспектом международной политики Наполеона являлась поддержка в Османской империи антироссийских настроений. Одним из наиболее очевидных средств для достижения этой цели стало педалирование крымского вопроса, обещание оказать помощь в возвращении полуострова в сферу влияния Турции. Такие попытки не оставались незамеченными российской властью, которая квалифицированно им противостояла. Автор приходит к выводу о том, что успехи внутренней политики России в Крыму во многом были связаны с французами, состоявшими на русской службе. Во время русско-турецкого конфликта 1806-1812 гг. грамотные военно-административные мероприятия, проводимые новороссийским губернатором Э.О. Ришельё и главой Черноморского флота И.И. Траверсе, стали одним из факторов сохранения стабильной ситуации внутри полуострова.