Флёров В.С. Дискуссия по статье Е.С.Галкиной «К вопросу о роли Великой Булгарии в этнополитической истории Восточной Европы» // Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. № 1 (9). – С-Петербург, 2011. С 40-43. (original) (raw)
Related papers
К вопросу о роли Великой Булгарии в этнополитической истории Восточной Европы
2011
"The role of the Great Bulgaria is supposed to be very important for the ethnic identity formation of the tribes that were part of this confederation. Some of them kept their own identity, but others, most likely, after the disintegration of the polity, accepted the ethnonym of the Bulgars that was the name of its ruling elite (thereby the disappearance from the ethnic map of such tribal alliances as the Kutrigurs, Utigurs, Saragurs, and Antes is very indicative). Though there was a mechanism of the acceptance of a foreign ethnonym with the system of fictive kinship, after the disintegration of nomadic polities some tribes tried to avoid this procedure, using their membership in a tribal alliance as an occasion for adopting a name of former famous conquerors. Such a situation developed after the disintegration of the Great Bulgaria into independent groups. The similar situation arose after the death of the Bulgar ruler khan Kubrat and further disintegration of the Great Bulgaria. A common culture was just beginning to emerge in this polyethnic confederation that included ethnoses of Turkic, Scytho-Sarmatian and Slavic origin. A cultural exchange was organized between the nomadic and sedentary population, but it wasn’t a cultural symbiosis yet. The successors of the Great Bulgaria migrated to the different parts of Europe (the First Bulgarian Empire, the Volga Bulgars, the “Inner Bulgars” of the Pontic-Caspian steppe) demonstrate substantial difference in the material culture. Thus, the immigrants to the Danube mostly belonged to Slavic and Scytho-Sarmatian (“Sarmatian-Alanic”) tribes; the Turkic people were in minority there. From this follows that both «Sarmatian-Alanic» tribes and the Slavs belonging to this migratory wave accepted the ethnonym «Bulgars» as their self-name."
Усманова Д. М. Историческая память о Булгаре и трансформация «булгарской» идентичности в идеологии и практике ваисовцев (вторая половина XIX – первая четверть ХХ столетия) // Islamology. 2020. Том 10. № 1. С. 29-50., 2020
Cтатья посвящена анализу такого явления, как зарождение, развитие и трансформация «булгарской идеи» у ваисовцев в процессе эволюции учения и практического движения ваисовцев на протяжении 1870-х – начала 1920-х гг. За пределами данной статьи сознательно оставлены сюжеты, связанные с т.н. «необулгаристами» конца ХХ – начала ХХI вв., довольно хорошо освещенные работах В. Шнирельмана, Т. Уямы и С. Цвиклински. Также в статье косвенно затрагиваются примеры разнообразного проявления «булгаризма» в татарской интеллектуальной среде и историографическом поле вплоть до последней трети ХIХ столетия (см. работы М.А. Усманова, А. Франка, М. Кемпера и др.). Выбор рубежа XIX - XX вв. обусловлен, с одной стороны, определенными историографическими лакунами, а во-вторых, наличием автохтонных и релевантных письменных свидетельств, говорящих голосом самих «ваисовцев». Булгарская принадлежность ваисовцев в эти полстолетия складывалась как форма обращения к прошлому, когда был «золотой век» ислама. Булгары же, как принявшие веру непосредственно от сподвижников Мухаммеда (сахабов) и заключившие пакт с самим Аллахом, считали себя истинными мусульманами. Это давало им увереность в своем превосходстве над татарами как не вполне "истинными" мусульманами. Уже к концу имперского строя булгарская идея все более увязывается с формирующейся у татар национальной идентичностью и со стремлением к обретению территориальной автономии. Трансформация также отражала интерес к этнической истории, историческим корням и проблеме национальной самоидентификации, возросший на рубеже XIX – ХХ веков. Хотя в 1917 – 1919 гг. этническая составляющая вполне очевидна, этнический компонент в доктрине ваисвоцев практически полностью вытесняется социальной проблематикой. Бесспорно, что лидеры движения использовали историческую память для создания определенных мифов, а также для продвижения своих собственных идей и проектов среди явных и потенциальных последователей. The article is devoted to the analysis of such a phenomenon as the emergence, development, and transformation of the «Bulgar idea» among the Vaisovites along with the inception and evolution of the teachings and practical movement of the Vaisovites in the early 1870s-early 1920s. The choice of this a half-century chronological segment is conditioned, on the one hand, by specific historiographic gaps; on the other, by the presence of autochthonous and relevant written evidence, speaking in the voice of the «Vaisovites» themselves. The article also indirectly touches upon examples of the various manifestations of «Bulgarism» in the Tatar intellectual environment and the historiographic field of the 19th century (covered in the works of M.A. Usmanov, A. Frank, M. Kemper, etc.).
Islamology, 2020
The article is devoted to the analysis of such a phenomenon as the emergence, development, and transformation of the «Bulgar idea» among the Vaisovites along with the inception and evolution of the teachings and practical movement of the Vaisovites in the early 1870s-early 1920s. The choice of this a half-century chronological segment is conditioned, on the one hand, by specific historiographic gaps; on the other, by the presence of autochthonous and relevant written evidence, speaking in the voice of the «Vaisovites» themselves. The article also indirectly touches upon examples of the various manifestations of «Bulgarism» in the Tatar intellectual environment and the historiographic field of the 19th century (covered in the works of M.A. Usmanov, A. Frank, M. Kemper, etc.).
«Будет или не будет Великая Россия, а православным надо во всяком случае быть»: к вопросу о дихотомии «Россия-Европа» в историософских взглядах Г. В. Флоровского «евразийского» периода его творчества., 2023
В настоящей статье предпринята попытка показать развитие историософских взглядов Георгия Васильевича Флоровского в «евразийский» период его творчества на примере критики идеи «культурно-исторической морфологии» в лице кн. Николая Сергеевича Трубецкого. Евразийское движение, участниками и основателями которого были Георгий Флоровский и Николай Трубецкой, на раннем этапе своего развития характеризовалось значительным идейным и мировоззренческим плюрализмом его участников. Отмечается, что историософские взгляды Георгия Флоровского начали складываться еще до его вступления в евразийское движение. В результате задуманного им пересмотра устоявшейся в русской мысли историософии Г. Флоровский приходит к критике концепции Н.Я. Данилевского, к продолжателям идей которого Г. Флоровский причислял и Н.С. Трубецкого. Несмотря на несогласие с идеями Н. Трубецкого, впоследствии ставшими основой для «научного» этапа евразийства, Г. Флоровский принимает участие в первых сборниках «Исход к Востоку» и «На путях». На основании переписки Флоровского с Трубецким показано, что постепенное развитие Георгием Васильевичем историософских взглядов и смещение интереса с проблемы национальной (с проблемы дихотомии «Россия-Европа») к проблеме построения религиозной культуры приводит его к постепенному отходу от евразийства. This article is an attempt to show the development of historiosophic views of G. V. Florovsky during the “Eurasian” period of his work using the example of his critique of the idea of “cultural-historical morphology” by N. S. Trubetskoy. The Eurasian movement, whose founders were Florovsky and Trubetskoy, was characterised at an early stage of its development by a considerable ideological and ideological pluralism of its participants. It is noted that Florovsky’s historiosophic views began to take shape even before he joined the Eurasian movement. As a result of the revision of the established historiosophy of Russian thought, Florovsky began to criticise the concept of N. Danilevsky, having included N. S. Trubetskoy in the number of his adherents. Despite his disagreement with Trubetskoy’s ideas, which later became the basis for the “scientifi c” stage of Eurasianism, Florovsky takes part in the fi rst collections “Exodus to the East” and “On the Ways”. The correspondence between Florovsky and Trubetskoy shows that Florovsky’s development of historiosophic views and his change of interest from the problem of nationality (from the dichotomy “Russia — Europe”) to the problem of building religious culture leads him to a gradual departure from Eurasianism.