Книга о литвинах, поляках, русских и Петербурге (original) (raw)
Сіверщина в історії України: наукове видання. Глухів-Київ, 2020. – Вип. 13. – С. 218-222 , 2020
У статті розглядається контекст наукової дискусії кінця ХІХ — початку ХХ століття навколо статті фольклориста й етнографа з Глухівщини П.Я. Литвинової-Бартош «Как сажали в старину старых людей на лубок», у якій наведено два перекази про позбавлення життя старих людей та про причини відмови від цього архаїчного ритуалу. Розглядаються варіанти цього переказу, наведені в публікаціях інших дослідників, та аналізуються джерела, значення і ступінь сучасного побутування сюжетів подібного змісту, суть яких полягає не стільки в зображенні прадавнього звичаю, скільки в зростанні значення мудрості старих людей для успішного життя його дітей і розвитку всієї громади. Поширення цього сюжету серед різних народів Європи та Азії вказує на його особливу значущість, яка знайшла своє втілення не лише у фольклорі, а й літературі та інших видах мистецтва.
Петербургские славянские и балканские исследования
Reserve Hortyca and its place in historical memory, 2021
This article is dedicated to the place of the Hortyca reserve in the Cossack myth and the historical memory of Ukraine. The Cossack myth at different stages of its formation, in its post-Soviet-populist version, 144 Петербургские славянские и балканские исследования Studia Slavica et Balcanica Petropolitana was successfully integrated into the state policy of memory of independent Ukraine. The article reveals the stages and the historical context of the creation of the Hortyca reserve, shows the lack of a historical base for the «reconstruction» of the Zaporizhisn Sich. Nevertheless, the Cossack movement and the Cossack theme gain an important place in the historical politics of the presidents. The Cossack movement also became participants and organizers of public commemorative actions associated with significant events in Cossack history. The events of the Maidan 2013–2014 added new colors to the Cossack myth. The use of the Hortyca complex for the formation of an artificial place of memory associated with the Zaporizhzhya Sich and the Cossacks is studies. It is shown that there was no historical or archaeological basis for the formation of the memorial on Bolshaya Hortyca. Nevertheless, since the time of N. Yavornitsky, a number of stages in the creation of such a place of memory can be traced. In particular, P. Shelest’s decisions on perpetuating the memory of the Zaporozhian Cossacks. In 1965 was made a decision to create a historical and cultural reserve «Hortyca». One of the key places is the grave of the ataman I. Sirko. The exhumation and further investigation of Sirko’s remains became the subject of a war of memory. Only in 2000, the skull of the legendary chieftain was buried. The reserve itself remained the subject of speculation and manipulation of the Cossack myth, since would not be based on either historical or archaeological data, but it was based on the idea of recreating a certain generalized image. As a result, the complex «Hortyca’s Sich» turned out to be a generalized image of Cossack fortifications with an attempt to reproduce the structure of all eight Cossack sections that existed in the 17th–18th centuries. The complex is actively used by reenactors and folklorists.
Очерк истории и культуры литовских татар
The three main components essential for the ethnic group definition, these are history, culture and ethnic self consciousness, are considered in the article in relation to a small ethnic community frequently labeled as «Lithuanian Tatars».
Кто только не писал о новгородско-московской ереси конца XV века, заклейменной ее гонителями как ересь «жидовская мудрствующих»! А из числа писавших кто только не высказывался по поводу одного из малочисленных известий, причем, на первый взгляд, самого объективного, очерчивающего круг интересов вольнодумцев! Имею в виду перечень книг, которые «у еретиков все есть» и которые называет Новгородский архиепископ Геннадий в послании Иоасафу, бывшему архиепископу Ростовскому (1489). В свое время А. И. Соболевский категорично заявил: «Вопрос о сущности ереси жидовствующих, при скудости наличных данных, должен считаться неразрешимым». 1 Хотя слова ученого до сих пор остаются в силе, автор этих строк осме лился вернуться к интерпретации пресловутого перечня, не забывая о том, что над ним ломали голову знаменитые предшественники. Храбрости мне придает впервые замеченная мной важная деталь по одному из пунктов перечня, а отчасти введенная в научный оборот серия новонайденных памятников письменности, которые ас социируются историками с подрывной деятельностью еретиков или, наоборот, с отпором, который они получили со стороны блюстителей русского православия. Не остались незамеченными и книги, упоминаемые Геннадием. Разумеется, совокупность высказываемых дальше суждений не претендует на большее достоинство, чем гипотеза, однако же, хочу надеяться, она предполагает меньше не подтвержденных фактами допущений, чем доселе конструировавшиеся в связи с перечнем теории. Вот сам отрывок из Послания Геннадия по единственному его списку (РГБ, собр. Троице-Сергиевой лавры, № 730, л. 253), где номера книг проставлены на поле писцом: «Да есть ли у вас в Кирилове, или в Фарофонтове, или на Каменном книги (1) Селивестр папа Римскый, да (2) Афанасей Александрейскый, да (3) Слово Козмы прозвитера на новоявльшуюся ересь на богумилю, да (4) Послание Фотея патриарха ко князю Борису Бол гарьскому, да (5) Пророчьства, да (6) Бытия, да (7) Царства, да (8) Притчи, да (9) Ме нандр, да (10) Исус Сирахов, да (11) Логика, да (12) Деонисей Ареопагит 2 ? Зане же те книги у еретиков все есть». Начнем с обещанного указания на важную деталь. Она касается № 4-Послания Константинопольского патриарха Фотия. Послание, обращенное к Болгарскому князю Борису, только что принявшему крещение с именем Михаила и крестившему своих подданных, датируют 865 годом. Перевод на славянский язык этого важнейшего для истории Болгарии источника сохранился только в восточнославянских списках не ранее XVI века. Перевод получил широкое распространение в рукописях и неоднократно публиковался. Еще недавно шла оживленная дискуссия между славистами о происхождении перевода: кто-то доказывал, что Послание переведено в России, в то время как другие относили его к эпохе, не слишком далеко отстоящей от 865 года, а третьи при
Изучение выездов и обстоятельств перехода на службу к другим государям выходцев из корпораций удельного боярства и великокняжеских служилых людей является значимой задачей исторической науки, актуальность которой подкрепляется повышенным исследовательским интересом к этому масштабному явлению социально-политической истории XV–XVI веков. Проблема выезда рязанских служилых людей в Великое княжество Литовское, ставшее последним прибежищем для князя Ивана Ивановича Рязанского, до сих пор не получила должного развития в историографии. Цель предлагаемой работы — выявить упоминания вероятных представителей рязанской служилой элиты, перешедших на службу к великим князьям литовским в период до 1521 года, установить их происхождение, служебный и землевладельческий статус, очертить круг родственных связей. Анализ письменных источников, в первую очередь актов Литовской метрики и ряда других документальных комплексов, позволил собрать информацию всего о нескольких лицах, в прошлом связанных (предположительно или точно) с двором рязанских князей; когда это было возможно, выявленные сведения были сопоставлены с данными родословных росписей. В период конца XV — середины XVI века в Литве служили Матвей Денисьевич Булгак Юрьев, Петр-Афанасий Глебов, Иван Иванович Кобяков, а также представители семей Резанцовых и Резанцев, имевшие статус великокняжеских «дворян». Немногочисленность выходцев из Рязани на территории Литвы дополнительно свидетельствует о том, что как до, так и во время ликвидации независимости Рязанского государства местная элита была ориентирована на службу московским великим князьям. Этим, в том числе, объясняется отказ основной массы рязанских бояр и детей боярских от поддержки своего государя в 1521 году. The study of emigration and transition to the service of other sovereigns of natives of the corporations of appanage boyars and grand-ducal servants is a significant task of historical research, and its relevance of which is supported by the increased research interest in this large-scale phenomenon of sociopolitical history of the 15th–16th centuries. The issue of departure of Ryazan residents to the Grand Duchy of Lithuania, which became the last refuge for Prince Ivan Ivanovich Ryazan, has not yet been properly developed in our historiography. The purpose of our research is to identify references of probable representatives of the Ryazan elite, who moved to the service of the Lithuanian Grand Dukes in the period up to 1521, to establish their origin, official and landowning status, to outline the circle of their family ties. The analysis of written sources, first of all acts of the Lithuanian metrics and a number of other documentary inventories, has allowed us to collect information on only several persons, in the past connected (presumably or precisely) with the court of Ryazan Princes; when it was possible, the revealed data have been compared with data of genealogical lists. In the period of the late 15th — mid-16th century in Lithuania served Matvei Denisyevich Bulgak Yuriev, PetrAfanasy Glebov, Ivan Ivanovich Kobyakov, as well as representatives of the Rezantsov and Rezanetses families, who had the status of grand ducal “nobles.” The small number of natives from Ryazan on the territory of Lithuania additionally testifies to the fact that both before and during the liquidation of the independence of the Ryazan State the local elite was oriented to the service of the Moscow grand dukes. This, among other things, explains the refusal of most Ryazan boyars and boyar children to support their sovereign in 1521.
Польный гетман Григорий Огинский, литовские республиканцы и Россия в первые месяцы после Полтавской победы // Славяноведение. 2021. № 4. С. 12-28., 2021
В статье рассматриваются отношения польного гетмана литовского и жмудского старосты Г. Огинского и литовских республиканцев с царем Петром I в первые месяцы после Полтавской битвы, когда роль и влияние России в польско-литовских делах резко возросли. В этот период Огинский, с одной стороны, пытался добиться выплаты своим отрядам обещанных царских субсидий и не допустить царской амнистии на мягких условиях своему противнику в Литве бобруйскому старосте Я. К. Сапеге, а с другой-получить при поддержке России булаву великого гетмана литовского. Одним из следствий этого стало обострение отношений Огинского с коронным гетманом Сенявским, недовольным излишней лояльностью жмудского старосты к русскому правительству. Предпринятые Огинским хлопоты при царском дворе имели неоднозначные результаты. Так и не получив царских субсидий и не дождавшись вожделенной булавы, Огинский умер в октябре 1709 г. Литовским великим гетманом стал Людвик Потей, сблизившийся с Россией ради получения великого гетманства. В целом, отношения Огинского и Петра I стали одним из первых примеров стремления польско-литовских магнатов установить прочные связи с Россией ради укрепления своего политического положения в Речи Посполитой.
Древняя Литва в русской литературе межвоенного периода
Lietuvos rusai XX–XXI a. pradžioje: istorija, tapatybė, atmintis = Русские Литвы в XX – начале XXI вв.: история, идентичность, память. Straipsnių rinkinys. ISSN 1822-4016. ISBN 978-609-459-220-1. С. 53–70., 2013
Художественные произведения на литовскую тему в русской литературе, благодаря приобретенной литературой на протяжении XVIII–XIX вв. функции нормативной и ценностной системы поведенческой регуляции, моделировали, в частности, варианты исторической преемственности, исторической и национальной (само)идентификации, отношений русских к Литве и ее истории. Новый социально-исторический и политический контекст образования литовского государства актуализировал сюжеты средневековой литовской истории, романтизированные образы государственных и военных деятелей Великого княжества Литовского, экзотику языческой культуры. В статье анализируется конструирование образа древней Литвы и персонажей литовцев в произведениях Евгения Шкляра, Константина Бальмонта, Л. Кормчего, Сергея Минцлова.