Абрамов Р.Н. Перевод. От коммунизма к карнегизму // Неприкосновенный запас, 2019, №125,с.125-168. (original) (raw)
Related papers
Лаппо-Данилевский К. Ю. Литературный трансфер Н. М. Карамзина, 2021
Монография О. Б. Кафановой «Переводы Н. М. Карамзина как культурный универсум» (2020) рассматривает период с 1783 по 1800 г. Книге предшествовали многочисленные статьи, рассматривавшие отдельные аспекты темы. Поначалу Карамзин располагал хорошими знаниями лишь французского и немецкого языков, поэтому он использовал многочисленные посредники на этих языках, знакомя русскую аудиторию с произведениями мировой литературы (древняя и восточная поэзия, драмы Шекспира, Оссиан и проч.). Лишь в 1790-е гг. он стал привлекать для своей работы издания на английском и итальянском языках. Помимо прочего, в рецензии на монографию устанавливается ряд источников переводов Карамзина. Дополнения В. И. Симанкова преследуют ту же цель. O. B. Kafanova’s monograph «N. M. Karamzin’s translations as a cultural universe» (2020) is the result of many years of comparative studies. Numerous articles on the topic preceded this book, which covers the period from 1783 to 1800. In the beginning Karamzin had good knowledge of French and German only so that he used numerous intermediaries in these languages to acquaint the Russian audience with world literature (ancient and eastern poetry, dramas of Shakespeare, Ossian etc.). Only in the final decade of the eighteenth century did Karamzin begin to draw on texts in English and Italian for these purposes. Among other things, the review establishes some previously unknown sources of Karamzin’s translations. V. I. Simankov’s supplemental list pursues the same objective.
Когда в 1851 г. Герцену было предписано покинуть Пьемонт, он, перед отбытием в Париж, обратился за помощью к своему приятелю-туринцу Лоренцо Валерио, который выступил в Парламенте с речью о высылке «нежелательных» иностранцев, в том числе и Герцена, которого он назвал «известным общественным деятелем», автором книги, где «с талантом историка и с душой гражданина дан беглый очерк прошлых времен великой славянской империи».
Рынков В.М. В преддверии военного коммунизма: государственная продовольственная политика как фактор трансформации хлебного рынка России (февраль-октябрь 1917 г.), 2017
Целью статьи является анализ продовольственной политики Временного правительства в контексте предшествовавшей ей царской и последующей советской. Тематические рамки ограничены важнейшим продуктом заготовки и потребления в России в изучаемый период — хлебом. Автор детально анализирует законо- дательство о заготовках хлеба с ноября 1916 до сентября 1918 г., на основании опубликованных и архивных документов прослеживает последовательное усиление государственного регулирования, обосновывает вывод о том, что действия власти привели к сокращению товарной доли производимой в России зерновой продукции. Мероприятия Временного правительства весной 1917 г. были нацелены на изъятие хлеба у торговцев и крупных производителей путем реквизиций. Это способствовало сокращению посевов в частновладельческих хозяйствах, увеличению доли внутреннего потребления в крестьянских хозяйствах. Для преодоления негативных последствий инфляции и падения на ее фоне объемов хлебозаготовок Временное правительство наметило летом 1917 г. комплекс мер. Он включал прямую организацию посевов в крупных хозяйствах, использование местным населением частного инвентаря и сельскохозяйственной техники для производства посевных и уборочных работ, прямой товарообмен промышленных изделий на хлеб с целью извлечения запасов хлеба у крестьян. Эти меры не были рассчитаны на нормальные рыночные взаимоотношения государства и произво- дителей продовольствия и могли сработать только при эффективном контроле над крестьянством и возможности применения силы. До логического завершения все эти меры довело советское правительство. Ключевые слова: Временное правительство; революция 1917 г.; хлебозаготовки; разверстка; хлебная монополия; цены. This article analyses the food policy of the Provisional government within the context of the preceding royal and the upcoming Soviet regimes. The topic under consideration is limited to grain, the most important staple food product in Russia of the period in question. The author analyses the grain procurement legislation from November 1916 to September 1918 in detail. Referring to published and archival documents, the author observes consistent intensification of state regulation, and demonstrates that the government’s actions led to a decrease in the production of grain as part of the commodity production system. In spring 1917, the activities of the Provisional government focused on the withdrawal of grain from salespeople and major manufacturers by means of requisition, which contributed to crops reduction in private households, and increased the level of consumption of the crops produced in peasant households. To overcome the negative consequences of inflation and the decline of grain procurement, the Provisional government planned a range of measures that included direct organization of sowing in large households, the use of private equipment and agricultural machinery by the local population for sowing and harvesting, direct exchange of manufactured goods for grain in order to later withdraw grain stocks from peasants. These measures were not meant for normal market relations between the state and food manufacturers, and could only work due to effective control over peasantry and the use of force. All these measures were further implemented by the Soviet government. Key words: Provisional government; revolution of 1917; grain procurements; allotment; grain monopoly; prices.
Жизнь после капитализма, 2009
Книга «Пост-корпоративный мир» рассматривает растущую угрозу социального и экологического коллапса, вызванного избытками экономической системы, которая слепа к человеческим нуждам в своей исходной точке. Здесь публикуется «Пролог» к этой книге, в котором автор сформулировал основные методологические и ценностные посылки своего исследования. Он считает, что ньютоновская физика выпотрошила и дегуманизировала культуру и создала предпосылки для развития капитализма, который разрушает общество, человека и природу. Он считает, что культура строится на некоем большом мифе. Для Европы это миф о машине – бездушной и бессмысленной. Но пришло время перейти к строительству культуры на основе мифа об организме – целостном, живом, одухотворённом. Если более конкретно, – Кортен выступает за рынок без капитализма, а регулироваться такой рынок должен не только и не столько экономическими показателями, проще – прибылью, сколько человеческими ценностями.
В статье исследуется взаимосвязь эволюции взглядов Карамзина на методы изучения и написания русской истории и его политических воззрений. Автор полагает, что принцип исторической аскезы, отказа от приукрашивающего вымысла, выработанный историографом в процессе работы с подлинными историческими источниками, был перенесен им в свои политические воззрения. Карамзин начал противопоставлять реальный исторический опыт России любым произвольным политическим проектам - «старому народу не нужно новых законов». Этот опыт он считает ограничением даже царского самовластия. Русская история является для него единственной российской конституцией. Способ предупреждения тирании он видит в благом правлении самодержцев, которое делает невозможным самовластие их преемников. По сути, историограф выдвигает парадоксальную концепцию самодержавия, ограниченного самодержавием. Тем самым Карамзин творчески развивает бёрковское понимание консерватизма как накопления блага, усматривая в преемственности еще и ограничение зла, внося огромный вклад в установление оснований русской и европейской консервативной мысли.
Козлов В. А. "Кризис жанра" или Канун методологической революции: полемические заметки" //Вопросы истории КПСС. 1991. N 9. C. 4-15. В 1987 году весьма риторически звучал вопрос: будет ли историческая наука лишь фиксировать события, или она обогатит социальную практику актуально осмысленным историческим опытом? Состояние историографии и профессиональной среды, уровень подготовки кадров и ущерб, который нанесла исторической науке ее апологетическая функция, -все это было достаточным основанием для того, чтобы дать отрицательный ответ на поставленный вопрос. Считать, что глубокие изменения могут произойти за несколько лет, значило впадать в утопию и совершенно не считаться с законами развития исторического знания. Признаемся, что дань этому благодушному утопизму отдали в свое время и мы.