Objectlessness of Malevich as a Denunciation of Utopia / Беспредметность Малевича как отказ от утопии (original) (raw)
Related papers
Пуризм Ивана Клюна. Между утопией беспредметного и реальностью миметического
Русское искусство. III. Мимезис и утопия: сб. ст. / науч. ред. Вл.В. Седов; сост. А.П. Салиенко, 2022
Одним из малоизученных, но интригующих эпизодов творческой карьеры Ивана Клюна является его переход к французскому пуризму, который был осуществлен в середине 1920-х годов, на пике развития художника в беспредметном искусстве, и положил конец его плодотворной работе по принципу «свет-цвет». Это подразумевало, на первый взгляд, «непозволительное» для бывшего супрематиста и беспредметника наложение двух концепций мимесиса (подражание не только природным формам, но и чужой творческой манере). Вторичные по отношению к произведениям Амеде Озанфана и Ле Корбюзье, пуристические натюрморты Клюна, однако, представляют интерес с точки зрения скрытой в них богатой искусствоведческой и культурологической проблематики. В настоящей статье обращение к пуризму рассматривается как результат стремления художника откликнуться на актуальные проблемы современности и выразить в своем творчестве Zeitgeist 1920-х годов. Исследуются внешние и внутренние предпосылки, оказавшие воздействие на решение Клюна. Поднимается вопрос о том, как оно соотносилось с авангардистской установкой на вечное обновление и изобретение новых форм, а также с утопической составляющей мировоззрения художника, который, создавая фигуративные произведения, продолжал тем не менее верить, что искусству будущего суждено быть беспредметным. Among the most unexplored but intriguing episodes of Ivan Kliun’s artistic career is his transition to Purism, which took place in the mid-1920s, at the peak of the artist’s development in non-objective art, and put an end to his fruitful work on the “light-color” principle. This implied, at first glance, a superposition of two concepts of mimesis (imitation not only of natural forms, but also of someone else’s creative manner), which was “inexcusable” for a former Suprematist and Abstractionist. Being secondary to the artworks by Amédée Ozenfant and Le Corbusier, Kliun’s puristic still lifes, however, are of interest in terms of the many art historical and culturological issues connected with them. This article examines the artist’s shift to purism as the result of his inclination towards responding to the current artistic situation and expressing the Zeitgeist of the 1920s in his work. External and internal premises that influenced Kliun’s decision are being reviewed. The article also deals with the question of how Kliun’s artistic conversion corresponded to the avant-garde drive to eternal renewal and invention of new forms, as well as to the utopian aspect of the artist’s worldview, who, while creating figurative works, nevertheless continued to believe that the art of the future was destined to be non-figurative.
Мета дослідження – з’ясувати, чи бачив К.Малевич соціально-культурну корисність музею. Методо-логія. Критицизм К.Поппера. Ситуаційний аналіз. Наукова новизна. Вперше здійснено науковий аналіз кон-цепції музею, розробленої К.Малевичем. Вперше здійснено порівняння його теоретичних поглядів та практичних дій. З’ясовано, що К.Малевич розумів музейництво як органічне поєднання дослідницької та ху-дожньої творчості. Висновки. Основний посил авангардної музеології К.Малевича полягав у тому, що у разі відсутності суспільної корисності, музей не має права на існування. Малевич не висунув конкретного бачення сутності музею. Але запропонував метод заперечення як основоположний для розв’язання цієї проблеми. Ма-левич розглядав музеї в контексті модернізації. Щоб не зашкодити їй музей мав перетворитися на лабораторію. Логічні утруднення, з яким стикнувся Малевич полягало у тому, що він виступав із запереченням суспільного досвіду. В той час як музей-лабораторія мав його неминуче фіксувати (навіть коли мова йде про "теперішній момент"). В зв’язку з цим, перспективним напрямом подальших досліджень може бути з’ясування ставлення авангардних музеологів до суспільного досвіду та ролі музеїв у його збереженні та використанні. Ключові слова: авангардна музеологія, Малевич, соціально-культурна сутність музею, інженерна тео-рія музею, музеєзнавство, музейництво, інституційна критика музею, знищення музею. Руденко Сергей Борисович, кандидат культурологии, докторант, Киевский национальный универси-тет культуры и искусств Авангардная музеология К. Малевича: нигилизм или инновация? Цель исследования. Выяснить, рассматривал ли К.Малевич музей как полезный с социально-культурной точки зрения институт. Методология. Критицизм К.Поппера, ситуационный анализ. Научная но-визна. Впервые осуществлен научный анализ концепции музея, разработанной К.Малевичем. Впервые его тео-ретические взгляды на музейный институт рассмотрены в сравнении с практической деятельностью художника в музейной сфере. Удалось выяснить, что К.Малевич рассматривал музейное искусство как сочетание исследо-вательского и художественного творчества. Выводы. Основной посыл авангардной музеологии К. Малевича состоял в том, что в случае отсутствия общественной полезности, музей не имеет права на существование. Ма-левич не выдвинул конкретного видения сущности музея. Но он предложил метод отрицания как основопола-гающий для решения этой проблемы. Малевич рассматривал музеи в контексте модернизации. Чтоб не вредить её ходу, по его мнению, музей должен превратиться в лабораторию. Логические сложности, с которыми столк-нулся Малевич, заключаются в том, что он выступал с позиции отрицания общественного опыта. В то время как музей-лаборатория должен был его неизбежно фиксировать (даже если речь идет о сегодняшнем моменте). В связи с этим, перспективным направлением дальнейших исследований может быть выяснение отношения авангардных музеологов к общественному опыту и роли музеев в его сохранении и использовании. Ключевые слова: авангардная музеология, Малевич, социально-культурная сущность музея, инженер-ная теория музея, музееведение, музейное искусство, институциональная критика музея, разрушение музея. Rudenko Serhii, Phd in Cultural Studies, Doctor of science degree applicant, Kyiv National University of Cul-ture and Arts Avant-garde museology of K. Malevich: nihilism or innovation? Purpose of the article is to find out, does Malevich saw in museum institution some social usefulness. Meth-odology. Criticism of Karl Popper, situational analysis. Scientific novelty. For the first time carried out scientific anal-ysis of museum concept of K. Malevich. For the first time compare his theoretical views and practical work in the museum field. Find out, that museum craft for Malevich is combining research and artistic creativity. Conclusions. The main message of Malevich avant-garde museology was: if the museum cannot be useful for society, it doesn't have the right to exist. Malevich doesn't suggest any idea of the social and cultural essence of the museum. But given the best on his opinion method for resolving of this problem – denial (what will be with society, if museums will be destroyed). Malevich thought about museums in connection with modernization. The museum cannot be the obstacle in the way of modernization. That’s why museum must be transformed into a laboratory. Malevich refused social experience. Thus he comes to logic obstacle: how the museum might be a laboratory if it doesn't save and use any social experience, even experience of "nowadays". Further investigations – find out how in the process of saving and use this experience. Key words: Avant-garde museology, Malevich, the social and cultural essence of the museum, engineering theory of museum, museology, museum craft, an institutional critique of museums, destroying of museums.
Вестник МГХПА, 2017
Статья посвящена рассмотрению одной из главных проблем в творчестве В.Л. Боровиковского – проблеме художественного идеала. Подробный историографический обзор позволил выделить главные методологические стереотипы в исследовании творчества художника. Внимательное изучение содержания его писем продемонстрировало, что устойчивое в научной литературе представление об изнеженности натуры В.Л. Боровиковского не соответствует действительности: образ жизни художника отличался духовным смирением, тем самым соответствуя православной практике трезвения. Эта идея дает возможность переосмыслить место В.Л. Боровиковского как в русской культуре на рубеже XVIII-XIX веков, так и в историографии отечественного искусства. The article reviews the main problem in historiography – the rethink of the «artistic ideal» in the creative activity of V.L. Borovikovsky. The author makes the detailed analyze of the historiographical review and the letters of the artist in case to point out the stereotypes of the researchers. The content of the letters uncovers that V.L. Borovikovsky was not the «delicate», but many-sided artist and the religious, sobering person. So that, the place of the artist can be rethink not only in Russian historiography, but in culture at the turn of 18th-19th Centuries.
Супрематизм Малевича и мистицизм Экхарта
в данной статье анализируется проблема соотношения супрематизма Малевича и мистицизма Экхарта в контексте их учений. Сравниваются такие понятия, использованные в их сочинениях, как «ничто», «покой», «воля» и другие. Разбирается соотношение апофатического и катафатического методов богопознания и трансцендентного и имманентного у Экхарта и в теоретическом и художественном творчестве Малевича. Предполагается, что супрематизм Малевича (как в теории, так и в живописи) может быть рассмотрен в контексте христианского мистицизма. Исследование сосредоточено в области таких дисциплин как философия искусства и теология. Предполагается, что данное исследование будет полезно для более глубокого понимания творчества Малевича и для его дальнейшего исследования.
Античність у ліриці Євгена Маланюка: рецепція й особливості інтерпретації
Питання літературознавства, 2013
Анотація. Аналізується рефлексія античності як одна з констант творчості Євгена Маланюка. Специфікою авторської інтерпретації античного тексту є осмислення його крізь призму власної історіософії. Оприявлений у назвах, цитатах, образах, через ремінісценції, алюзії та парафрази відомих мотивів, він формує параметри художнього orbis terrarium Маланюка, лірика якого нерозривно пов'язана зі створенням нового образу античності як постійної складової сучасності і як функції перетворення світу.
Лазарева Е.А. Московский концептуализм в монологе с авангардом // Художественная культура. 2024. № 1. С. 274–305. https://doi.org/10.51678/2226-0072-2024-1-274-305.
This article is the first to explore the relationship of Moscow conceptual artists with the creative and moral legacy of the Russian avant-garde of the 1910s-1920s. In the 1960s, the previous generation of Soviet non-official artists resonated with the avant-garde legacy upon getting acquainted with it and attempted to continue the tradition seen precisely as a formal experiment. Meanwhile, the Moscow conceptualist circle recognized Russian avantgarde as a conceptual source for the consequent ideologization of the entire reality and as a project of the violent transformation of life. And if social realism was a more obvious opponent for conceptualists, the forbidden art of the avant-garde became its own Other, alien in a very close and uncomfortable sense. The relations articulated in Moscow conceptualism over several decades were different and ambiguous; they developed and evolved as the legacy of the avant-garde became more familiar and as the socio-political and cultural context changed. In the 1970s, the conceptual art practice did not seek a ‘dialogue’ with the avant-garde, and the reflections of the older generation of Moscow conceptualists were marked with intention to dissociate themselves from the avant-garde and its aesthetic systems (the discussion of the political engagement of the avantgarde was pushed forward for later reflections, mainly into the 2010s). The 1980s brought liberalization into the study and exhibiting of the Russian avant-garde, and its admiration became a kind of duty that was taken ironically by the next generation of Moscow conceptual artists. To get international recognition, contemporary Russian art required to establish any affiliation (negative, if not positive) with the brand of the ‘Russian avant-garde’. The artistic practice of Ilya Kabakov has radically escalated the polemics with the avant-garde, which was subsequently projected onto the entire Moscow conceptualism. However, the exploration into the history of Moscow conceptualism as a response to the avant-garde project reveals heterogeneity of such a response, comprising individual halftones and historical dynamics. / В статье впервые тематизируется отношение московских концептуалистов к духовному и творческому наследию русского авангарда 1910–1920-х годов. Если художники-шестидесятники, знакомясь с этим наследием, входили с ним в резонанс и видели задачу в возобновлении авангардной традиции, понятой именно как формальный эксперимент, то в круге московского концептуализма авангард был осознан как концептуальный источник всей последующей идеологизированной действительности; в нем увидели проект насильственного преобразования жизни. И хотя соцреализм был более очевидным оппонентом концептуализма, запрещенный авангард оказывался для него своим Другим, чужим в более близком и неудобном смысле. Позиции, сформулированные московским концептуализмом на протяжении нескольких десятилетий, были различными и неоднозначными; они претерпевали развитие и эволюцию по мере более глубокого знакомства с наследием авангарда и изменения общественно-политического и культурного контекста. Концептуальная практика 1970-х не искала диалога с авангардом, а рефлексии старшего поколения концептуалистов проникнуты стремлением отмежеваться, хотя и внутри эстетической проблематики (тема политической ангажированности авангарда оказалась оттесненной на более поздние рефлексии — преимущественно в 2010-е годы). В 1980-е на фоне либерализации в отношении изучения и показа авангарда поклонение ему стало обязательством, воспринятым следующим поколением концептуалистов иронически. Для международной конвертации русскому искусству потребовалось установить если не позитивную, то негативную аффилиацию с брендом «русский авангард». Показательна практика Ильи Кабакова, предельно заострившая конфликт с авангардом, впоследствии спроецированный на весь концептуализм. При специальном рассмотрении концептуализма как своеобразного ответа авангардному проекту, однако, можно различить его неодносложность, индивидуальные оттенки и историческую динамику.
Актуальные проблемы теории и истории искусства: сб. науч. статей. Вып. 6 / Под ред. А. В. Захаровой, С. В. Мальцевой, Е. Ю. Станюкович-Денисовой. – СПб.: НП-Принт, 2016. С. 698–705. ISSN 2312-2129, 2016
Alexey Parshkov’s (born 1947) paintings are well known in Kuban region and abroad. The article is devoted to his theory of composition that has never been studied before. Compositions by the painter are based on a toroidal structure. The structure, according to Parshkov, is an expression of the geometry of space and interpreted by analogy with field and energetic processes. However, the philosophy of nature in this case has a poetic character, becomes the basis of a universal metaphor. Parshkov’s ideas were developed in intellec- tual atmosphere of the 1970s which is characterized by an interest in Gestalt theory, structuralism and semi- otics. It was important for the author to study Russian icons through interpretations given by Pavel Florensky and Lev Zhegin. Parshkov’s theory of composition becomes the poetics of the universal and the self-poetics, allows us to find the meaning of his artworks. Among the parallels to his theoretical works, there is a “cup- cupola-space” of Vladimir Sterligov or “hieratures” of Michail Schwarzman. Alexey Parshkov’s theory is an original author’s conception which reflects the intellectual and spiritual trends of the 70–80s.
Радиус нуля. Онтология арт-нулевых. Минск 2000 - 2010, под ред. О.Шпараги, О.Жгировской, Р.Вашкевича. Минск: Логвинов, 2013. Сс. 172-193. (на английском: “Ruslan Vashkevich’s “Museum”: Unfinished Past, Unveiled Present and Indefinite Future?”, pp. 342-359.
«МУЗЕЙ» Руслана Вашкевича: незавершенное прошлое, нераскрытое настоящее, неопределенное будущее? 1 «Кабинет курьезов» Руслана Вашкевича В 1990-х, когда о принципах постмодернистской эстетики многие постсоветские интеллектуалы и художники имели весьма смутное представление, а время продуктивного и равноправного диалога с идеями французских философов и американских литературоведов еще не наступило, Руслан Вашкевич оказался одним из первых белорусских художников, сумевшим предложить собственную (вполне оригинальную -настолько, насколько это было возможно с точки зрения новой культурной парадигмы) интерпретацию постмодернистской эстетики пастиша и иронии. Идея серийности и вполне осознаваемой культурной вторичности (не отменяющей, впрочем, возможность авторского видения) были использованы им как потенциально безграничный ресурс для художественных экспериментов, -о чем вполне убедительно свидетельствовали такие его ранние проекты как "Second Hand" (1997) и "Second Second Hand" (1998). В отличие от Поля Сезанна, декларативно заявившего «Я вам должен сказать истину в живописи и я вам скажу ее", Руслан Вашкевич не только не намеревался открыть эту истинуон, кажется, принципиально против такой постановки вопроса. У искусствамного истин, и каждому входящему в ее мир -открывается своя. И в конце концов, кто этот «я», которому может открыться та последняя и единственная истина, на которую уповал модернистский автор? Можно, пожалуй, сказать, что Руслан, воплощает собой тот новый тип автора, о котором Борис Гройс говорит как о ключевой фигуре современной культуры, «который знаком с постмодерной критикой, знает о неаутентичности своей продукции и тем не менее продолжает культурное продуцирование» 2 .
The following article provides an overview of the status of utopian imagination in sociological thinking. The primary focus is placed on the correspondence between the general symmetry principle and utopian cognitive frameworks. The authors consider two explanatory frameworks based on the Mannheimian distinction of ideology and utopia and study their possible interrelations (utopias as ideologies, ideologies as utopias). The authors examine two ways of criticizing utopian thinking: from the standpoint of ideology and everyday life. Only the latter deals with an epistemic significance of the utopia, while its development means withdrawal of utopian imagination from sociological thinking and subsequent reduction of social order to local interactions. Actor-network theory proposes an alternative criticism of utopia as a cognitive framework. Latour presents sociological thinking as a number of “as if” experiments where human and non-human entities are analytically considered as if they existed separately while they are hybrids. The general symmetry principle, thus, is an anti-utopia that discloses the logic of the preceding sociological thinking. The authors show utopian frameworks enacted in actor-network theory itself: the flat world metaphor and the notion of panorama. ANT emphasizes the necessity to demonstrate how utopias are produced while using them as cognitive tools. В статье осуществляется аналитический обзор того, как меняется статус утопического воображения в социологическом теоретизировании. В центре внимания находится соотношение принципа обобщенной симметрии и утопических когнитивных моделей. Авторы рассматривают позицию социолога как узловую точку, в которой социальное познание смыкается с утопическими конструкциями, и представляют социологическое теоретизирование в форме двух объяснительных моделей; отличия между ними в условиях социологического трансцендирования описываются через призму различения идеологии и утопии К. Мангейма. Рассматриваются варианты соотношения этих моделей (утопии как идеологии, идеологии как утопии) и уточняется понятие утопии как инструмента познания (конструирование идеально-типических моделей). Затем выделяется две линии критики утопического мышления в социологии: с позиции идеологии и с позиции повседневности. Только вторая из них затрагивает эпистемический потенциал утопии, однако ее развитие предполагает избавиться от утопических моделей познания, что означает редукцию социального порядка к локальным взаимодействиям. В акторно-сетевой теории содержится критика утопии, которая позволяет сохранить ее познавательный потенциал. Социологическое теоретизирование представлено Латуром как серия мысленных экспериментов, в которых социальное и «не-человеческое» аналитически рассматриваются по-отдельности, тогда как они сосуществуют в гибридной форме. Принцип обобщенной симметрии представлен как антиутопия, раскрывающая логику предшествующего социологического мышления. Показаны утопические конструкции, задействованные в самой акторно-сетевой теории: метафора плоского мира и понятие панорамы. ANT делает акцент на том, что при использовании утопических когнитивных моделей всегда нужно демонстрировать, как они производятся.
"Обеспредметившаяся предметность": наброски о материальном мире Набокова
eSamizdat, 2020
Wandering in the rich gallery of interiors created by Vladimir Nabokov we can find out some interesting points that reflects on his poetics as well. In each singular description, he goes above the apparent simplicity of the domestic objects we deal with in our everyday life, transforming them in singular pieces, animated ones and bearers of memory. Starting from his early novel Queen, King, Knight Nabokov traces the path which goes beyond the usual comprehension of the things we are surrounded by and opens a new perspective where the objects can be considered as autonomous characters even capable of emotion. This paper focuses on some different approaches Nabokov uses to introduce the image of the house and the interior that in part reconnects to the XIX-century tradition (including the idea of Anti-house) and the bourgeois conception of intimacy, domesticity and self-consciousness.