Мы едем, едем, едем… (original) (raw)

Мы едем, едем, едем…

2002

Е.В. Рахилина Мы едем, едем, едем... Русское (или близкое русскому польское) ехать в типологических рабо-тах служит примером "изысканного" способа движения (ср., например, Goddard 1997)-действительно, во многих европейских языках нет прямых аналогов это-го глагола. Между тем, если опираться на общепринятые словарные толкования ехать, создается впечатление, что он вовсе не обозначает способа движения как такового, а всего лишь описывает специальные условия движения, накладывая некоторые ограничения на субъект и средство перемещения, а именно: двигать-ся должен транспорт-причем прототипически-колесный, а также пассажиры этого транспорта. То, как или за счет чего происходит в этом случае переме-щение (т.е. собственно способ движения), в таких описаниях игнорируется и, следовательно, признается несущественным для семантики ехать-ср. сколь-зить, лезть, ползти и другие характерные глаголы способа движения, для кото-рых этот аспект является определяющим. Заметим, что, в дополнение к общему представлению, Ю.Д. Апресян предлагает считать ехать глаголом целенаправ-ленного движения (см. Апресян 1974: 107, 122; Апресян 1995: 53-54): этим он, в частности, объясняет запрет на сочетания типа *дрова едут. Между тем, с точки зрения структуры толкования в целом, 'целенаправленность' тоже всего лишь дополнительный компонент значения, но не характеристика способа движения. Следовательно, "каноническое" представление о семантике ехать нико-гда не подвергалось сомнению, и, следовательно, ехать должен быть признан не просто редким, а нестандартным, неклассическим глаголом способа движе-ния. Однако такой языковой образ ехать вызывает целый ряд вопросов. Во-первых, в ситуации целенаправленного движения транспорта в рус-ском языке выбирается обобщающий глагол идти, ср.: автобус идет в парк, этот поезд не идет до Владимира и т.д. Подробнее эта проблема обсуждалась в Рахилина 2000: 303-309-в частности, там обращалось внимание на неприемле-мость ехать при описании движения "маршрутного" транспорта, в первую оче-редь, железнодорожного, ср. *поезд не едет до Владимира; ?? автобус едет в парк. Если же ехать разрешено, то оно описывает движение, не полностью кон-тролируемое субъектом, а значит, не целенаправленное, ср. за нами идет авто-бус и за нами едет автобус: если автобус послан навстречу (контекст целена-правленного движения, маршрут которого известен), предпочтительнее идет, в случае немаркированного с точки зрения цели движения ('мы едем в машине; сзади нашей машины движется автобус'-его маршрут и цель движения нам неизвестны), возможно только едет. Таким образом, большая часть транспорта все-таки не едет, а идет, а если едет, то как раз нецеленаправлено. Возникает вопрос, как это обстоятель-ство совмещается с природной (по Ю.Д. Апресяну) целенаправленностью ехать-или, может быть, запрет на *дрова едут можно объяснить как-то иначе? Второй вопрос касается контекстов, не связанных с транспортом и по-этому остающихся "за бортом" основного значения-ведь едут в русском языке не только машины и пассажиры, но и лыжи-с горы, повязки и шапки-с голо-вы, чашки-по столу и под. Такие примеры фиксируются в толковых словарях, но механизм образования подобных (переносных?) значений или употреблений ехать остается неясен-если считать, что ехать не подразумевает никакого