"Мертвые души" Н.В. Гоголя и "Энеида" Вергилия (original) (raw)

«Мертвые души» Гоголя и «Божественная комедия» Данте: точки соприкосновения

"Богословский вестник", №4 (39), 2020

Гоголь создавал центральное произведение своего творчества главным образом в Риме. К Италии писатель испытывал особенную любовь. Гоголь прекрасно владел итальянским языком, писал на нем письма, переводил с него и на него. При создании «Мертвых душ», которые он назвал поэмой, Гоголь ориентировался в том числе на «Божественную комедию» Данте. Это проявилось в разных аспектах: в композиции произведения, в сюжете, в идейном содержании и мелких деталях. Гоголевская поэма по замыслу должна была состоять из трех частей, условно соотносящихся с Адом, Чистилищем и Раем. В итоге завершенной оказалась лишь первая часть. В статье предложена новая гипотеза относительно генезиса фамилии главного героя «Мертвых душ» – Чичикова. Гипотеза тесно увязана с итальянским контекстом жизни автора и также увязывает гоголевское произведение с «Божественной комедией».

"Мертвые души" и роман "Идиот"

Полностью показана возможная теория о кодировках Н.В. Гоголя, как ее видит автор проекта. Представлена раскодировка всего произведения "Мертвые души". Произведен сравнительный анализ "Мертвых душ", "Сказки о царе Салтане..." и романа "Идиот". Что доказывает, что роман "Идиот" сконструирован по принципу "Мертвых душ" Н.В. Гоголя.

«Страдания юного Вертера» Гете и «Сон смешного человека» Достоевского

2016

Автор предполагает возможное влияние романа Гете «Страдания юного Вертера» на проблематику рассказа Достоевского «Сон смешного человека» и доказывает эту связь через сопоставление обоих произведений с привлечением культурного контекста. Также рассмотрены особенности восприятия романа Гете Достоевским в разделе «О молитве великого Гете» «Дневника писателя». Author supposes the probable influence of Goethe's novel “The Sorrows of Young Werther” on problematics of Dostoevsky's story “The Dream of a Ridiculous Man” and proves this connection, comparing both works and appealing to cultural context. Also features of Dostoevsky's perception of Goethe's novel in the chapter of “Writer's Diary” “On The Great Goethe's Prayer”are considered.

Концепт Россия в «Мертвых Душах» Гоголя

Wydawnictwo Uniwersytetu Łódzkiego eBooks, 2022

The article presents an analysis of the concept of "Russia" in Nikolai Gogol's poem "Dead Souls". The subject of linguistic analysis was 118 text fragments (simple and complex sentences), including the nouns Russia and Rus and the adjective Russian, which were examined from the point of view of the information about Russia contained in them. To analyse the language material, a facet technique was used, which made it possible to present the content of the concept of Russia at several levels: 1) categories of characteristics (facets); 2) characteristics of two types: organic (intrinsic) and axiological, while the article describes in detail the most frequent categories and characteristics. The study was carried out within the framework of linguistic culturalism and is based on the theory of functional semantics, in particular, on such areas as conceptology and imagology. 1

К вопросу о традициях гомеровской "Одиссеи" в "Мертвых душах" Гоголя

2017

Аннотация. Актуальность работы связана с необходимостью расширения горизонта понимания поэмы Гоголя. Целью работы является уточнение представлений об отношении Гоголя к Гомеру. Работа основывается на принципах герменевтики и исторической поэтики. Выстраивая в начале 1830-х гг. теорию «современного эпоса», В. Кюхельбекер не мог принять «переворачивание»-при определенном историальном продолжении-архаического эпоса, наблюдаемое им у Байрона и Пушкина. Однако Гоголь, декларируя в «Выбранных местах» необходимость следования Гомеру, не отбросит байроновский и пушкинский путь. Фигура Одиссея давно внесена в число возможных параллелей к образу Чичикова. Интроспекции в «Одиссее» меньше, чем в «Мертвых душах», где внутренний мир Чичикова нередко открывается читателю самим же героем. А. И. Зайцевым показано, что герои гомеровского эпоса совершают свои поступки не столько по велению богов, сколько по свободе воли. Данная дилемма: свобода воли или принуждение Бога-актуальна также для «Мертвых душ». В первом томе Гоголь напишет о «прирожденных» «страстях», незримо ведущих человека к истине. Тем самым признается водительство героев, какими бы те ни были, Богом. Однако в последующем Гоголь откажется от данной идеи из-за того, что она оправдывает в личности также негативное. В связи с дилеммой свободного выбора или некоего принуждения возникает ассоциация к птице-тройке как «модификации» гомеровских сирен из «Одиссеи»-полуптиц-полуженщин, зачаровывающих своим пением путников, вольных поддаться ему или нет. У Гоголя манифестируется в большей мере позднейшая трактовка «сладкоголосых мудрых сирен», создающих «своим пением величавую гармонию космоса». Переклички между «Одиссеей» и «Мертвыми душами» существуют на уровне конкретных образов (птица-тройка как модификация гомеровских сирен) и поэтики в целом (определенная родственность в жанровом плане), а также на уровне поднимаемых авторами общих проблем теологии и метафизики (вопрос о свободе воли или божественном принуждении).

«ВАРЛААМИТСКАЯ ЕРЕСЬ» И «МИРАЖИ» ГРИГОРИЯ ИВАНОВИЧА НЕДЕТОВСКОГО

2018

Для оценки отношения к исихастской традиции в русской пореформенной культуре XIX века мы прибегаем к сравнению двух произведений, принадле- жащих Г. И. Недетовскому (псевдоним — О. Забытый) (1846–1922), написанных в разных жанрах: патрологической статьи «Варлаамитская ересь» (1872) и повести «Миражи» (1882). В первую очередь мы стремимся выделить психологическую установку Недетовского-патролога. Эта установка, на наш взгляд, чрезвычайно точно описывает тот фон, на котором происходило восприятие исихазма «высо- кой» культурой XIX, а возможно, и XIV веков. Понимание этой психологической установки, при которой восприятие исихазма оказывается невозможным, делает зато возможной реконструкцию «русской культуры без исихазма». Эта рекон- струкция, с одной стороны, нашла свое художественное выражение в «Миражах» О. Забытого, а с другой стороны, она имела реальное (пусть и фрагментарное) воплощение в светской культуре образованного русского общества конца XIX века. Нежизнеспособность конструкций «России без исихазма» является осу- ществленным по принципу reductio ad absurdum доказательством того, насколько в действительности важна исихастская традиция для русской культуры.