[**Tags**|ОБЭРИУ, хармсконтекст]УПАДАНИЕ (ХАРМСКОНТЕКСТ). Тексты Хармса "Вываливающиеся старухи" (1936-1937) и "Упадание (Вблизи и вдали)" (1940) имеют, вероятно, много претекстов. Мотив можно возвести к интересу Хармса к "Голему", здесь важны связанные с этой темой ассоциации образа с картой Таро "Повешенный" [Герасимова, "Хармс и Голем", 1991], к творчески продуктивной авангардистской "дискурсивной безынертности", коллегами и предшественниками по которой для Хармса становятся Л. Толстой и А. Белый [Ямпольский 1998], к формалистической игре с темпоральностью повествования, почерпнутой из современного киномонтажа [Кобринский 1999], к общим для авангардистов типа Малевича экспериментам в области изображения динамического покоя [Токарев 2002], к связи названия цикла "Случаи" с мотивом вываливающихся старух с немецким словом Fall, т.е. 'падение' [Хейнонен 2005] и т.д., хотя, как по мне, так что-то маловато написано по поводу этих программных образов нашего любимого поэта, уважаемые филологи. В рамках моего горящего где-то в глубине под почвой проекта "Хармсконтекст", посвященного топическому контексту популярной советской культуры двадцатых-тридцатых, из которого Д.И. эти образы мог вылавливать, чтобы вставить в свой литературный проект, я, например, обнаружил на днях в "Крокодиле" за 1929 г. две картинки. Случайных картинок в такой продукции, как мы знаем, практически не бывает, вот и эти фигурки нарисованы не одним, но разными художниками, явно отсылают к изобразительной традиции. В такой литературе это почти закон - если что-то появилось дважды, надо искать третий и четвертый случаи. Старухи эти даже в контексте исключительно корпуса хармсовских текстов представляют собой прежде всего игру с мультипликационным эффектом - они выглядят, как мультик, они повторяются, как мультик, они воздействуют на зрителя как мультик. Моя гипотеза - они и порождены соответствующим жанром. Могли быть, во всяком случае.  |
|