Как в 2024 году живут краснодарцы, уехавшие от мобилизации в 2022-м | Юга.ру (original) (raw)

Два года назад президент России объявил о начале частичной мобилизации. Его заявление спровоцировало волну массовой эмиграции. Официально власти не сообщали о точном количестве уехавших. По независимым оценкам, за несколько месяцев Россию покинули сотни тысяч человек.

Редактор Юга.ру Денис Куренов поговорил с шестью краснодарцами, которые уехали от мобилизации в сентябре и октябре 2022 года. Часть из них вернулась в Россию, в то время как остальные предпочли остаться за рубежом.

Имена героев материала изменены.

Гамлет, 36 лет. Не служил, женат, есть ребенок. Жил в Ереване. Вернулся в Россию.

Думал ли я уехать до мобилизации? Что-то такое на периферии сознания крутилось, особенно когда стало понятно, что «трехдневная спецоперация» затягивается. Появились мысли об эмиграции, но серьезно я этот вопрос не рассматривал. Думал, ну полгода — и все закончится. Как мы видим, ошибался.

Что стало решающим фактором? Наверное, отъезд друга. Они с женой уехали в Армению, сняли там квартиру. К ним я и заселился. Сам бы в эти напряги не вырвался, даже под грузом всего происходящего. Уезжал один, жена с ребенком остались дома. Думал, пережду неспокойное время, а там видно будет: либо вернусь, либо семья подтянется.

Конечно, вся эта истерия в СМИ, что вот-вот закроют границы, тоже давила. Особенно «Медуза»* старалась: каждый день «инсайды» от источников в администрации, паника, ажиотаж. Потом, помню, назначили какой-то дедлайн, якобы после 10 или 20 октября границы закроют. Билеты взлетели в цене, люди в панике штурмовали аэропорты… Ничего не случилось. Я перестал доверять этим кликбейтным помойкам.

Как прошла адаптация? Непривычно, конечно. Я хоть и наполовину армянин, но языка не знаю. Но в Ереване многие, особенно в сфере услуг, говорят по-русски. Английский мне так ни разу и не понадобился.

В Ереване на тот момент было очень много релокантов, особенно из Москвы. Они открывали бары, рестораны, устраивали концерты. Чувствовалось желание сохранить привычный уровень жизни, привнести частичку «столичности» в новую реальность. И это было здорово!

Цены в Ереване, конечно, выше, чем в Краснодаре. Снимали мы хоть и однушку в центре, но платили дорого. Продукты тоже недешевы, особенно если сравнивать с нашими «красными ценниками». А там скидки — редкость.

К счастью, с работой проблем не возникло. Перед отъездом поговорил с работодателем — нормальный мужик оказался, поддержал меня и мое решение. Договорились, что буду работать на удаленке. У меня так же была пятидневка. Благо, интернет в арендованной квартире был хороший.

Как к русским относятся? Лично я никакого негатива не ощущал, но опять же, я «не совсем русский». Армяне, конечно, понимали, что я не местный, но относились по-братски.

Что касается СВО, то здесь стараются эту тему не затрагивать. Хотя с кем ни говорил, все как один твердили: «Мы против! ***** [очень плохо], что славянские народы бьются». Кто прав, кто виноват — не обсуждалось.

Чувствовалось, что Россия для них не чужая страна. Многие сами ездят сюда на заработки, у многих родственники живут. Да и в историческом плане нас многое связывает.

Почему я вернулся? Семья. Жена у меня русская, для нее Армения — чужая страна. Ребенок в Краснодаре ходит в детский сад, да и перспектив работы в моей сфере в России больше.

Цены еще все взлетали с каждой неделей. С обычной зарплатой в рублях долго не протянешь. Были, конечно, планы какие-то грандиозные. В айти, например, податься, как многие релоканты. Друг-программист постоянно мне об этом говорил, обещал «прокачать». В итоге с ним «прокачивались» в основном литрами пива. Но ******* [очень хорошо] время проводили, чего уж там.

Думал ли я снова уехать? Если честно, жить сейчас в России — это как в лотерею играть. Никогда не знаешь, что будет завтра. Но из-за этого выработался иммунитет. Не знаю, сколько еще Курских областей и пригожинских путчей нужно, чтобы я снова уехал. Кажется, что привык ко всему, даже беспилотнику за окном уже не удивлюсь. К тому же уровень жизни более-менее стабилен. Зарплаты растут, в магазинах есть продукты, даже импортные.

Конечно, если начнется жесть, придется бежать. Но пока стараюсь об этом не думать. Будет день — будет пища.

Игорь, 36 лет. Не служил, не женат, детей нет. Живет в Алматы.

Работа учителем к тому времени уже утомила, я собирался уволиться еще в 2021 году. Зарплата в 25 тысяч рублей уходила в основном на транспорт и еду. А после начала ***** [СВО] находиться в школе стало невыносимо. Позиция коллег по поводу СВО (хотя были и те, кто уволился после 24 февраля) вызывала только отторжение. В сентябре еще начались «разговоры о важном», и я понял, что уйду. Сделал бы это и без мобилизации.

Уехать меня уговорили моя лучшая подруга, которая живет в США, и еще один друг-американец. Я прикинул все «за» и «против» и понял, что это мой шанс. Шанс наконец-то уволиться из школы и начать новую жизнь.

Уезжал я в спешке, буквально за двое суток собрался. Нашел попутчика в Telegram, и мы вместе поехали. На границе с Казахстаном провели трое суток в пробке, а потом еще неделю добирались до Алматы, останавливаясь в разных городах.

Главной проблемой были деньги. Как я уже говорил, уезжать не планировал и накоплений у меня не было. Мои друзья за пару дней собрали около полутора тысяч долларов и перевели их мне на рублевую карту. Курс тогда был высокий, и этих денег хватило, чтобы доехать до Алматы, арендовать жилье и прожить первые несколько месяцев. Репетиторство тоже приносило доход.

Мои впечатления от Алматы отличаются от опыта многих эмигрантов. Да, это большой и классный город, но с сильно сегрегированным обществом. Последние 10-15 лет отсюда уезжает коренное население: интеллигенция, казахи, говорящие по-русски. Город растет за счет внутренней миграции из аулов и провинции. И вот теперь еще и из России люди приехали. Получается два мира: русскоязычный и казахоязычный, которые практически не пересекаются. (В первом мире в том числе есть и много казахов, которые знают русский язык и воспитаны в рамках постсоветской парадигмы.) Бары, клубы, галереи — все, как в любом крупном городе. Приезжих из аулов там не встретишь. Город условно делится на «верх» — центр, где все «круто», и «низ» — своего рода гетто. Подчеркну, что это деление связано не с этническими особенностями, а с уровнем жизни.

Лично я чувствую себя здесь иностранцем, больше, чем в Грузии, в которой я был в отпуске 10 дней. Это, конечно, субъективно, но Азия ментально очень далека от меня. Климат тоже не нравится. Зима здесь — просто жесть, как где-нибудь в Воронеже. Сейчас уже +10 и дождь, а зимой —20. Может, дело в том, что я по-настоящему почувствовал себя кубанцем только здесь, на чужбине. Заскучал по нашим просторам, по особому укладу жизни. Здесь я вдруг понял, насколько сильно отличаюсь от тех же москвичей или сибиряков, с которыми здесь общался. Начал даже иногда специально шокать и гэкать [смеется].

Первый год был самым тяжелым. Я почти ни с кем не общался, чувствовал себя ужасно одиноко. Сейчас появились друзья — это в основном театралы, режиссеры, такие же «понаехавшие». С местными тоже общаюсь, но их в моем кругу общения не много. Еще я завел себе прекрасного рыжего котяру.

С работой тоже нелегко. Устроился в какую-то контору — обслуживаю кофейные аппараты, чисто для легального пребывания. Сейчас это мой основной источник дохода, ну и репетиторством продолжаю заниматься. Настоящий гастарбайтер, одним словом [смеется].

Многие, кто уезжал в Алматы после начала мобилизации, вернулись обратно. Сейчас в моем кругу общения в основном политэмигранты, которые уехали еще до 24 февраля и которым в Россию возвращаться нельзя. Я возвращаться тоже не хочу. По родным и друзьям, конечно, скучаю, может в скором времени навещу Краснодар.

В Казахстане оставаться надолго не планирую, хочу перебраться в Грузию. Конкретных целей пока нет, потому что не хватает денег на переезд. Сначала нужно заработать, привести машину в порядок, а потом уже искать варианты. Но чисто психологически мне в Грузии намного комфортнее.

Повторюсь, что это мой личный опыт, а сам по себе Алматы город отличный. А то получается какой-то мрачный монолог [смеется]. По уровню благоустройства он лучше большинства городов России. Архитектура, количество парков, городская среда, озеленение — во всем этом Алматы переигрывает и Краснодар.

Андрей, 30 лет. Служил, не женат, детей нет. Жил в Тбилиси и Стамбуле. Вернулся в Россию.

Слово «возвращенец» напоминает мне «извращенец». Я бы не стал так себя называть, потому что не было такого, что я «эмигрировал» в полном смысле этого слова и затем принял принципиальное решение вернуться.

После 24 февраля было общее чувство растерянности и подавленной паники. Мы с моей девушкой работали на зарубежные компании (я до сих пор работаю). Нам предложили ту самую релокацию — возможность переехать в другую страну почти бесплатно, получив еще и дополнительную зарплату за сам переезд, без каких-либо обязательств. Практически идеальные условия. Мы сразу же оговаривали, что едем просто посмотреть, как там, не принимая окончательного решения. Долго тянули со всем этим, но после объявления мобилизации решили, что момент настал.

Мы прилетели в Грузию через неделю после начала мобилизации. Это, конечно, не совсем «зарубеж» (мы также жили некоторое время в Турции, и там ты действительно чувствуешь себя иностранцем), но любые романтизирующие представления об эмиграции у меня быстро исчезли.

Мои представления о Грузии были сформированы фильмом «Рейв у парламента» [оригинальное название — «Raving Riot» — прим. Юга.ру] — я воспринимал ее молодежной, прогрессивной и условно европейской страной с вменяемыми властями. Я искренне думал, что уровень жизни не хуже, чем в России. Но оказалось, что нет, к тому же в плане многих повседневных вещей Грузия сильно отстает.

Конечно, говорить о качестве жизни, когда идет военный конфликт, странно, даже неэтично. Но нужно принять факт: если ты эмигрируешь, ты всегда будешь гостем, без особых прав, постоянно разбираясь с местными правилами, бытом и бюрократией.

Постоянная тревожность за финансы добавляла стресса. Банковские приложения могли просто перестать работать, цены везде московские, на все накладывалась неопределенность. К тому же мой работодатель подписался на какой-то особый налоговый режим для IT-компаний, и оказалось, что существует ограничение на выезд сотрудников из Грузии — заработал деньги здесь, трать их тоже здесь.

Многие уезжающие выбирали страну как на рынке или в супермаркете. Но без искреннего интереса к стране, ее языку, культуре — это самообман. Ну да, есть магазины вроде H&M, айфоны, но что дальше? Да, многие люди в России действительно находились в опасности, тут нет вопросов. Но большинство уехавших — это просто напуганные люди, ищущие лучшей жизни. И тут речь не об идеологии, а скорее о личных интересах. Это касается и меня, я никого не осуждаю. Поэтому мы и вернулись в Россию.

С тех пор я стал меньше читать новости. Уехавшие часто продолжают погружаться в информационные пузыри. Они следят за новостями из России и постепенно сходят с ума от постоянного думскроллинга. Если открыть Facebook**, можно ужаснуться, до чего народ дошел. Честно говоря, с такими людьми мне не по пути.

При этом возникает вопрос: а какая вообще идеология у нашего государства? У меня все больше ощущение, что если ты хоть во что-то веришь, то тебя либо посадят, либо убьют. Навальный*** — его уже нет. Стрелков-Гиркин — в тюрьме, хотя государство должно бы ему памятники ставить как герою. Пригожин — самая кровожадная провоенная позиция, и что? Крушение самолета, никто не удивился.

Александр, 39 лет. Служил, женат, есть дети. Жил в Грузии, Турции и Египте. Сейчас — в Бразилии.

Я всегда любил путешествовать, но никогда не думал, что стану эмигрантом. С началом ***** [СВО] я пересмотрел отношение: подумал, что можно попробовать жить на две страны. Как раз той осенью я планировал уехать на полгода, переждать зиму где-то в тепле и вернуться. Но все сложилось иначе.

В плане перспектив я всегда был скептиком, будущее я обычно рисую в мрачных тонах. Так что внутри себя ожидал что-то наподобие мобилизации и ощущал, что мы находимся в рассказе Пелевина «Побег из курятника». Но когда мои опасения начали воплощаться в реальность, я был шокирован и растерян.

Основная мысль, которую я хочу донести: реальность многомерна, и каждый человек в своей ситуации уникален. У меня в военном билете написано «командир стрелкового отделения» — это одна ветка реальности. Нам сложно понять друг друга с моим старшим родственником, который на утро после объявления ***** [СВО] хихикал, говоря, что мы идем брать Харьков. В моей ветке реальности — это необходимость вгрызаться в чернозем Донбасса. А он так и продолжает сидеть дома с пивом и щелкать пультом телевизора.

Когда объявили мобилизацию, я недолго думал. За 36 часов мы вместе с моей большой семьей выехали через Верхний Ларс. Это был порыв, к которому я был готов лишь морально, но не физически. Возможно, я поддался панике, но о своем решении не жалею.

Прожить три десятка лет в одной и той же среде, а потом свернуть ее и упаковать в чемодан за 36 часов — это дикое испытание. Но если есть материальная база и причины, ради которых вы все это делаете, то со всем этим можно справиться. Все-таки история испытаний, которые выпали нашему поколению, не тянет на книгу уровня «Архипелаг ГУЛАГ».

Проблем с выездом, с пробками, с документами, доверенностями и прочим у меня не возникло. Я южанин, а Россия тотально погрязла в коррупции. Спустя два года могу уверенно сказать, что не только она.

Наша группа эмигрантов была небольшой, но сплоченной: друзья, знакомые, знакомые знакомых. Сначала мы всемером двигались в Грузию, а потом дальше, в точку нашей релокации. Там нас было уже 20 человек, с которыми мы двинулись через полгода дальше в новую страну, а потом и в третью. Но с каждым переездом наше комьюнити постепенно таяло. Сегодня нас осталось всего пятеро.

Интересное наблюдение: чем дальше от России, тем комьюнити качественнее и надежнее. Я видел примеры не только информационной, но и финансовой помощи. Причем от людей, которые до этого не были друг с другом знакомы. Как говорится, нам, русским за границей, иностранцы ни к чему.

В моем городе 80-90% русских эмигрантов новой волны — это семейные люди с двумя и более детьми. Практически все работают в сфере IT или около того, образованные, эрудированные и воспитанные, бывшие жители Москвы и Питера.

С переездом я стал тратить меньше, но это, скорее всего, не связано с самим отъездом. Я сменил несколько локаций: какие-то из них были дешевле, чем мой родной город, а какие-то, как, например, та, где я живу сейчас, дороже. Скорее, это связано с более осознанным потреблением и дисциплиной ведения семейного бюджета.

Сейчас я стал больше понимать ценности Четвертого интернационала, воспетые в коммунистических лозунгах. Любовь и дружба народов — это не пустой звук. Я осознаю величие русской культуры, но также понимаю, что мир гораздо сложнее и интереснее. Я открыт этому миру, и он отвечает мне взаимностью. С удивлением для себя прожил метаморфозу, став интернациональным человеком, по-прежнему любящим свою Родину и восхищающимся своей культурой.

Я передаю привет всем, кто остался в России: «Ребята, держитесь!» И я здесь тоже буду. Держаться своих ценностей, семей и светлых людей. Закончил бы словами одного моего любимого музыканта: «Да мы с тобой еще отвяжемся, да по России нашей матушке».

Михаил, 41 год. Служил, женат, есть дочь. Жил в нескольких странах Европы. Вернулся в Россию.

Начало СВО я застал в одной из европейских стран. Тогда я был в командировке, жена и дочь оставались в Краснодаре. Я очень переживал за них. Казалось, что вот-вот случится масштабная война, революция, путч или что-то подобное. Жене было страшно, она всерьез думала об отъезде. В конце концов, они с дочкой прилетели ко мне в Европу — так нам казалось безопаснее.

В начале лета мне нужно было вернуться в Россию. Семья решила лететь вместе со мной. Казалось, что все немного успокоилось. Мир продолжал существовать, вокруг текла обычная жизнь, почти неотличимая от того, что было до 24 февраля. Но на всякий случай мы обновили загранпаспорта.

Когда началась мобилизация, то решение уехать было мгновенным. В течение двух дней мы собрали вещи и покинули страну. Я служил, меня могли призвать. Для себя я сразу решил: лучше тюрьма, чем фронт.

Жить в Европе гораздо сложнее, чем путешествовать по ней по работе или туристом. Мой доход, который по российским меркам был крайне высоким, оказался недостаточным для того, чтобы беспроблемно релоцироваться. Мы были в нескольких странах, присматривались, где хотели бы жить. Тратили в разы больше, чем в России. Жена не раз говорила, что хочет вернуться домой, ей не нравилась постоянная смена мест. Дочь переносила дорогу с юношеским энтузиазмом, но скучала по друзьям.

Бюрократия и проблемы с российским паспортом буквально высасывали энергию. Порой нам отказывали в посадке на самолет из-за документов. Один раз мы потеряли больше миллиона рублей, потому что не смогли вовремя вылететь. Конечно, жаловаться на это грешно, ведь люди лишаются домов и родных, но каждое такое препятствие добавляло нервозности.

Миф о русофобии на Западе — это пропаганда. Были неприятные инциденты с некоторыми государственными структурами и корпорациями, но с враждебностью от простых людей мы ни разу не сталкивались. Наоборот, большинство проявляли понимание и поддержку. Даже те, кто активно протестовал против Путина. Люди не ставят равенство между русскими и действиями российской власти. Наша дочь даже подружилась с украинскими ребятами. Никаких проблем в общении у них не было. Они до сих пор переписываются в интернете.

Когда мы уже почти получили все нужные документы для жительства, произошло несчастье. Умерла близкая родственница, и мы решили полететь в Россию на похороны. Я, конечно, читал новости, знал о всех рисках, и возвращаться было страшно. Но когда мы оказались в России, я был поражен: жизнь почти не изменилась, реальность совершенно не соответствовала картинке из новостей.

Мы решили остаться. Я долго колебался, но у жены на фоне постоянных переездов возникли проблемы со здоровьем. Поэтому мы пока приостановили релокацию. Если ситуация будут усугубляться — снова попробуем уехать. Дочь собирается поступать в вуз в Европе.

Я думал, что после мобилизации активных сторонников СВО станет больше, но этого, по-моему, не произошло. Среди моих знакомых и друзей никто не стремится поддерживать военные действия. Все хотят одного — мирной жизни: создавать семьи, общаться с друзьями, воспитывать детей, работать и, наконец, чтобы этот ужас прекратился.

Не жалею, что уезжал, но и не жалею, что вернулся. Видя истории мобилизованных, понимаю, что наше решение уехать было правильным. Двоих моих бывших одноклассников мобилизовали. Они не держали в руках оружие лет 20 — со времен армии. Оба погибли.

Особенно угнетают разговоры о «цивилизационном повороте» России. Политики пытаются убедить нас, что мы больше не часть Европы, что наши союзники — это Иран, Северная Корея, Афганистан и Китай. Я не против этих стран и народов, но разве это не абсурд? Где учатся и живут дети российских чиновников — в Лондоне и Париже или в Пхеньяне и Тегеране? Почему Соловьев себе строит виллу на озере в Италии, а не в Китае?

Мари, 22 года. Не замужем, детей нет. Живет в Тбилиси.

Когда началась мобилизация, у меня уже давно были мысли об отъезде из России. Еще в 2021 году, когда я впервые приехала в Грузию с парнем, с первого дня почувствовала, что хочу здесь жить. Но тогда я училась в университете, и переезд казался чем-то далеким. Однако с началом ***** [СВО] все изменилось. Мы даже купили билеты на самолет в Армению, но из-за закрытия аэропорта в Краснодаре в марте они отменились.

Уехать окончательно решили из страха перед мобилизацией. Особенно за парня — боялись, что его призовут. Да и меня могли из-за медицинского образования. Все произошло в панике: ночью приняли решение, а утром уже собирали вещи. В 8 утра поехали на такси из Краснодара во Владикавказ, затем до Верхнего Ларса, через границу.

Первая большая проблема — найти жилье. Цены резко выросли, а многие арендодатели отказывались сдавать квартиры россиянам. Это было неприятно, но в итоге я быстро нашла нам место. Страшно было и из-за языка: я не знала грузинского и переживала, что не смогу найти работу. Но и этот вопрос решился за пару недель: я работаю в сфере услуг, а к тому моменту в Тбилиси уже переехало много экспатов, так что клиентов хватало.

Первый месяц было чувство дереализации. Ты живешь в другой стране, смотришь на горы и не понимаешь, сможешь ли когда-нибудь увидеть своих родных и друзей.

Быт не так уж изменился. В Грузии приходится чаще выходить из дома — за продуктами на рынки, в магазины, секонды, но в остальном все похоже. Больше изменений связано с адаптацией в социальном плане. Первое время было сложно из-за напряженной обстановки среди грузин: к русскоязычным людям было много негатива. Но, когда появились грузинские друзья, стало легче.

Были моменты, когда хотелось вернуться. Особенно, когда рассталась с парнем. В такие моменты хочется к маме, в Краснодар, в то место, где все знакомо и понятно. Я даже ездила туда в январе, спустя полтора года после отъезда. Но вот недавно съездила еще раз и поняла, что уже не хочу туда возвращаться. Появилось ощущение, что в Краснодаре мне больше ничего не нужно, и даже приезжать туда нет особого желания.

Что касается знакомых, многие из них уехали после мобилизации. Но большинство уже перебрались дальше — в те страны, где могут легализоваться. Тбилиси с начала ***** [СВО] сильно изменился: все подорожало. Та «дешевая Грузия», которую мы знали в 2019 году, осталась в прошлом. И хотя здесь можно экономить, готовя дома и избегая частых походов в кофейни, даже базовые вещи вроде оплаты интернета стали значительно дороже. Недавно я снова была в Краснодаре и удивилась, насколько там все тоже подорожало. Цены на такси, еду — все растет. Теперь уже сложно сказать, где жизнь дороже — здесь или в России с ее нынешними ценами.

В этом году побывала в Германии и поняла, что хотела бы переехать в Берлин. Но пока не вижу такой возможности для себя в ближайшее время, поэтому остаюсь здесь.

* — Минюст РФ признал издание «Медуза» нежелательной организацией.
** — Минюст РФ признал корпорацию Meta экстремистской и запрещенной. Ей принадлежат соцсети Facebook, Instagram и мессенджер WhatsApp. *** — включен в список террористов и экстремистов Росфинмониторинга.