Татьяна ЛЕСТЕВА (original) (raw)

О проекте
Редакция
Авторы
Галерея
Книжн. шкаф
Архив 2001 г.
Архив 2002 г.
Архив 2003 г.
Архив 2004 г.
Архив 2005 г.
Архив 2006 г.
Архив 2007 г.
Архив 2008 г.
Архив 2009 г.
Архив 2010 г.
Архив 2011 г.
Архив 2012 г.
Архив 2013 г.

"МОЛОКО"

"РУССКАЯ ЖИЗНЬ"

СЛАВЯНСТВО

РОМАН-ГАЗЕТА

"ПОЛДЕНЬ"

"ПАРУС"

"ПОДЪЕМ"

"БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ"

ЖУРНАЛ "СЛОВО"

"ВЕСТНИК МСПС"

"ПОДВИГ"

"СИБИРСКИЕ ОГНИ"

ГАЗДАНОВ

ПЛАТОНОВ

ФЛОРЕНСКИЙ

НАУКА

Татьяна ЛЕСТЕВА

Как разрушали нашу науку

Оглядываясь на радужное прошлое ведущего отраслевого института в нефтехимической отрасли и сравнивая его с настоящим, приходится констатировать с неизбывной печалью, что расцвет нефтехимической науки, а она здесь, увы, не исключение, прошёл, и на гауссовской кривой истории нефтехимическая наука уже ползёт к оси абсцисс, приближаясь к нулевому варианту. И это в России, одном из мировых производителей энергоресурсов! Но вернёмся к шестидесятым годам ХХ века, вошедшим в историю, как годы «большой химии».

1963 год. На 110 выпускников химического факультета Ленинградского университета поступило свыше 150 заявок от заводов и научно-исследовательских организаций. Спрос на специалистов-химиков превышает предложение чуть ли не в полтора раза. ВНИИНЕФТЕХИМ 1963 года – «медвежий угол» в Ленинграде, к которому нужно идти от остановки транспорта метров 700 по «просёлочной» дороге, утопая в грязи в осенью и весной. Сразу после проходной висят одна за другой доски с бесчисленными алюминиевыми номерками, которые нужно перевешивать при входе и выходе, и стоит табельщица, встречающая опаздывающих. Раздаётся звонок – «бухенвальдский набат», после которого начинается «отлов недисциплинированных сотрудников. Но это внешние атрибуты.

Внутри кипит и бурлит научная жизнь. Во главе основного направления работ – топливного - под руководством Г.М. Маслянского разрабатывается технология получения высокооктановых бензинов. А рядом – лаборатория катализаторов под руководством Г.М. Осмоловского, лаборатория экстракции ароматических углеводородов, которую возглавляет В.М. Покорский, лаборатория ректификации нефтепродуктов – А.И. Левин, аналитическая лаборатория – А.Н. Александров. Лабораторию термодинамических исследований возглавляет зам директора по научной работе, профессор А.А. Введенский, вскоре появляется и отдел инженерной кинетики – профессор И.И. Иоффе, есть патентная и экономическая лаборатории. И ещё целый куст лабораторий по различным направлениям нефтехимического синтеза – оксосинтез, синтез кислот, фенола и ацетона, изопрена, аминов, присадок, фталевого ангидрида и т.п. Продукцией института является технологический регламент на проектирование, представляющий собой документ, содержащий комплексные знания о процессе, начиная от физико-химических свойств сырьевых материалов до конечной стадии по очистке сточных вод и газовых выбросов.

Естественно, что все работы специализированных лабораторий имели бюджетное финансирование как этапы соответствующей технологической разработки. И вот это сочетание технологических разработок с фундаментальными исследованиями специализированных лабораторий и явилось залогом расцвета нефтехимической науки и производства в период 60-70-х годов.

Отраслевой институт стал научным плацдармом нефтехимической науки. Из его стен выходили справочные пособия по растворимости, по азеотропным смесям, по ингибиторам коррозии, по металловедению и коррозии сталей в различных средах, нефтехимии, регулярно выпускались сборники трудов по различным темам, в том числе и сотрудниками специализированных лабораторий, не говоря уже о многочисленных научных статьях, публиковавшихся не только в отраслевых, но и в журналах Академии наук СССР. В эти годы достигла своего расцвета аспирантура института, готовившая высококвалифицированные кадры для отрасли в целом.

Так называемые «застойные» годы оказались весьма плодотворными для института. Именно в это время в поисках путей совершенствования и интенсификации научных исследований Министерство нефтехимической промышленности предоставило институтам финансовую самостоятельность – переход на частичное самофинансирование и право заключать с промышленными предприятиями хозяйственные договоры. Учитывая обширную сеть заводов, работавших по технологиям ВНИИНЕФТЕХИМа, - это решение было, образно говоря, «манной небесной», так как позволило не только улучшить приборно-аппаратурную базу института, но и социальные условия - в Лужском районе Ленинградской области была построена база отдыха, теплящаяся и поныне, строилась турбаза на Черноморском побережье Кавказа. За выполнение дополнительного объёма работ сотрудникам выплачивались надбавки к зарплате, было создано садоводческое товарищество, институт принимал участие в долевом кооперативном строительстве, не говоря уже о работе профкома, обеспечивающего сотрудников туристскими и оздоровительными путёвками и т.п.

Наступившие 90-е годы нанесли непоправимый удар по институту в целом, и в первую очередь по специализированным лабораториям, большинство из которых не имело собственной научной тематики, работая в тесном контакте с технологическими лабораториями. Практически сразу исчезли госзаказ на технологические разработки, финансирование поисковых работ, хозяйственные договоры с заводами. Из-за отсутствия финансирования, системы неплатежей, невыплаты зарплаты началось сокращение сотрудников, многие из которых покинули страну, уехав в Израиль, США, Германию. Лаборатории закрывались, оборудование в лучшем случае распродавалось, а, как правило, просто вывозилось на свалку – нужно было выживать, освобождая площади для арендаторов, всевозможных кооперативов, ТОО, АОЗТ, ЗАО и ООО. Типичная картина для практически всех НИИ. Не избежал этой участи и ВНИИНЕФТЕХИМ,

Следует, конечно, отметить и недальновидную техническую политику администрации института, не увидевшей своевременно, что нужно было создавать с помощью высококвалифицированных сотрудников и на бале хорошо оборудованных лабораторий аттестованные центры аналитического и физико-химического направлений. Это не было сделано. Началось мелкотемье и кустарное производство силами всевозможных малых предприятий. Идея превратить ВНИИНЕФТЕХИМ в ассоциацию малых предприятий, хотя и витала в воздухе, однако реализована не была. Получившие финансовую самостоятельность заводы не стремились оплачивать отечественную науку – проще было купить готовую технологическую разработку «под ключ» у западных фирм, гарантировавших достижение проектных показателей, чем мучиться с заказом оборудования, поскольку металлообрабатывающая промышленность также находилась в это время в предкоматозном состоянии.

Конечно, была ещё одна возможность сохранить основную часть специализированных лабораторий, направив их усилия на решение многочисленных проблем города – экологию, очистку сточных вод и газовых выбросов, анализ химической продукции на прилавках магазинов в период «дикого» рынка, оказание экспертной и консультативной помощи многочисленным таможням, то есть найти свою нишу в проблемах города, финансируемых по госбюджету. Ни одного шага в этом направлении администрация не предприняла, выбрав порочный путь акционирования, распродажи собственности и сокращения основных нефтехимических направлений. Даже в такой глобальной экологической проблеме Санкт-Петербурга, как проблема полигона «Красный Бор», щедро финансируемой не только из бюджета города, но и странами Евросоюза НИИНЕФТЕХИМ с его богатейшим экологическим опытом не участвовал.

Из числа специализированных лабораторий выжили только лаборатории металловедения и коррозии и сертификации продукции, поскольку они ещё востребованы производством. Действительно, когда у оборудования истекают сроки его использования, а заменить его нечем (впрочем, зачем новому хозяину тратить прибыль на переоборудование производства и капитальное строительство?), то без специалистов ВНИИНЕФТЕХИМа уже не обойтись – приедут, измерят скорость коррозии, толщину стенки аппарата и дадут заключение о возможности поработать ещё на этом оборудовании. При этом они с благодарностью вспомнят проектировщиков советского времени, предусмотревших такие запасы по металлу, которые позволили не только выдержать проектные сроки его работы, но и превзойти их, обеспечив тем самым работу нефтеперерабатывающей отрасли и в роковые для страны годы перестройки, которые с полным правом можно назвать годами разрухи, и в постперестроечные годы нового века. Да, это необходимая работа. Но наука ли это?!

То же самое относится и к деятельности отдела (из трёх сотрудников!) стандартизации и качества продукции. Конечно, в советское время, когда разрабатывались технологии получения новых нефтехимических продуктов и, соответственно, были жизненно необходимы технические условия или ГОСТ на них, отдел был необходим и загружен работой. Сегодня необходимость в этих работах не отпала, но она стала эпизодической – продлить или внести изменения в ТУ, проверить соответствие цитируемой нормативной документации и тому подобный формально-чиновничий комплекс работ. Нужен ли он? Да, несомненно. Но и это не наука.

Вопросы стандартизации и качества продукции – это, в известной мере, вопросы государственной важности, подведомственные ГОССТАНДАРТу страны. В период перестройки на рынок хлынула масса мелких частных фирм, лишивших, с одной стороны, работы высококвалифицированных сотрудников отделов ведущих НИИ, а с другой стороны – открывших для жульнического бизнеса пути на внутренний и внешний рынок. Это привело к разработке огромного количества ТУ на якобы новые виды топлива, которые трогательно совпадали по нормируемым параметрам с ГОСТ на нефть, на бензины или дизельное топливо. Из бытовых растворителей и стеклоомывателей исчез этиловый спирт, и на его месте появился метанол-яд, естественно, без указания о том, что он там содержится. Можно ли представить себе подобную ситуацию, чтобы отдел государственного НИИ согласовал выпуск подобных ТУ в нарушение действующих стандартов?! Никогда. А частные фирмы-однодневки в условиях рынка шли на преступление. Государство, к сожалению, безмолвствовало и безмолвствует, способствуя нанесению удара по отраслевым НИИ в перестроечное и нынешнее время.

Ещё один удар нанесло по научным учреждениям «мудрое» правительственное постановление об авторском праве, предоставившее возможность патентной защиты одному автору, а не институту, даже по тем темам, которые разрабатывались крупным научным коллективом при госбюджетном (!) финансировании. Началась эпидемия переоформления патентов, в результате которой большинство НИИ оказались «голыми королями» без интеллектуальной собственности.

Итак, ВНИИНЕФТЕХИМ сократился в десятки раз, в лабораториях осталось от двух до пяти сотрудников, их экспериментальные возможности весьма ограничены. Практически эти кадры высшей научной квалификации превратились в менеджеров от науки: экспериментальную часть работы выполняют по контрагентскому договору частные аттестованные аналитические лаборатории, а обсуждение результатов и заключения уже составляются сотрудниками института. Да, это нужная работа. Но, увы, не наука.

Вот с такими результатами встречает в 2009 году ВНИИНЕФТЕХИМ свой 80-летний юбилей. Есть ли надежда на возрождение? Боюсь, что нет, несмотря на то, что много разговоров про инновации, нанотехнологии и грядущий «прорыв».

«Нет ничего практичнее хорошей теории», - эти слова Людвига Больцмана в современной России не звучат вообще, либо кажутся утопией чистой воды. Теория и деньги – две вещи несовместные. И пока понимание абсурдности последнего утверждения не овладеет умами властьимущих, в России не произойдёт возрождения науки, а будет продолжаться отток умов на Запад.

А что до возрождения отраслевой науки, выход напрашивается сам собой: новое – это хорошо забытое старое. Возврат к отчислению, как в советское время, 2 % от произведённой продукции на новую технику, возможно, смог бы решить проблемы возрождения науки. Правда, при этом с горечью приходится констатировать несоразмерность промышленного производства в СССР и современной российской промышленности. Но, может быть, Дума подумает?

Санкт-Петербург