(original) (raw)
Анатолий Жураковский
МАТЕРИАЛЫ К ЖИТИЮ
В этом разделе номер страницы после текста!
ВОСПОМИНАНИЯ Н.С. ЖУРАКОВСКОЙ
Нина Сергеевна Жураковская арестована в феврале 1931г. Она вместе с духовной сестрой В. приехала в Москву, чтоб быть вблизи мужа. Община снабдила их деньгами. Сняв комнату, они через день ходили к Бутырской тюрьме смотреть списки выбывших, то есть тех, которых после приговора отправили в лагерь. Кроме того, выстаивали здесь огромные очереди, чтобы передать о. Анатолию продукты. Передачу принимали раз в неделю, в алфавитном порядке, и очередность можно было высчитать по букве алфавита, с которой начиналась фамилия родственника-узника.
Как-то Нина Сергеевна пожаловалась В., что ей нечего читать. В. на следующий день пошла к подруге на именины, вернулась поздно, неся с собой стопку книг, но Н.С. уже не было, в комнате царил разгром.
После ареста, сидя в воронке, Н.С. грустно пошутила про себя: "В. возле меня сидела и не уберегла".
Во время следствия находилась в Бутырках.
Отбывала срок в Мариинских лагерях (за Новосибирском); работала в пошивочных мастерских, потом медсестрой. В лагере ей помогал отец Серафим, который и в заключении выполнял свои священнические обязанности.
В. посетила ее в заключении.
После освобождения в 1933 г. Нина Сергеевна переехала из Киева в Рыбинск, потом в Москву. Работала учительницей. Во время войны удочерила сироту, которую воспитала, дала образование, однако судьба приемной дочери сложилась неудачно.
Приводим текст воспоминаний Нины Сергеевны Жураковской.
197
Наш батюшка стал иереем очень рано - 23-х лет. В маленькой глухой деревушке вблизи Киева проходили первые месяцы его служения. Его любили, своего священника, и он любил своих не мудрящих лукаво детей. Но батюшка родился среди интеллигенции и с детских лет видел и слышал все ее сомнения, все муки в темной пропасти безверия, все судорожные попытки в себе самом найти корень бытия. Эти души, потерявшие своего Бога, падающие под бременем своего отчаяния, беззвучно, с пустыми глазами идущие навстречу своей гибели, были его отцы и братья. Нет, это не были безбожники, не была отвратительная безбожная литература, уверенная, закоренелая в своей пошлости. И вновь и вновь перечитывал батюшка страстные строки Каспровича Святый Боже, Святый Крепкий, перечитывал Овод, удивляясь наивной простоте его проблем, и проводил часы над глубинной тематикой Достоевского. Без брезгливости и отвращения, как врач, вкладывал он пальцы в страшные язвы современности, и, будучи сам белым и чистым, как благоуханный левкой, он погружался в них, болея и страдая. И рвалась душа батюшки к этим страдающим в своем затхлом подземелье братьям. Помочь им, открыть окно в Вечность, победить страх перед ненавистной разделенностью мира. И задумал батюшка сделать попытку "по-новому, по-небывалому устроить не какой-то уголок в жизни, не какое-то дело, но устроить саму жизнь во всем многообразии ее проявлений". И возникла в нем идея общины.
Батюшка из деревни стал ездить в город, служил там, проповедовал в разных церквах. Из города к нему в деревню потянулись цепочки людей, но с каждой поездкой в город, с каждым новым служением становилось ему все яснее, что его место там, в городе, что только там может найти свое воплощение его мечта. И в ответ батюшкиным думам все настойчивее и требовательнее становился зов тех, перед кем, наконец, забрезжил свет Восходящего Солнца.
И батюшка решился переехать в город. Но темные силы зла стали на его пути. Переход его в город сопровождался всевозможными препятствиями со стороны его будущих сослуживцев, всевозможными угрозами, вплоть до предложения "за ненадобностью"
198
закрыть ту небольшую церквушку, которая намечалась для его перехода. Срочно была создана делегация, в основном из профессуры, которая направилась к митрополиту Михаилу, живому, умному пастырю, и тот, разобравшись в ситуации, дал свое согласие на предоставление батюшке церкви. Хотя "сердобольные" пастыри и уверяли его, что он там "умрет с голоду", батюшка, наконец, получил желанный храм. Это была маленькая, деревянная, барачного типа церковка, бывшая домовая церковь при приюте. Небесной покровительницей была святая равноапостольная Мария Магдалина. Несколько стариков в правлении, несколько девочек из соседних дворов в хоре, кучка прихожан. Так началась наша община. Батюшка стал служить...
И потянулись люди... Такие родные... Тут были и те, кто изнемог под бременем сомнений и "фактов", были те, чьи избитые тела и души болели всей горечью утрат и своей паутинной серости, своего малодушия, и была, наконец, молодежь, много молодежи, одни постарше, уже что-то натворившие, уже в чем-то изверившиеся, и были совсем юные, с широко раскрытыми глазами и сияющим сердцем. И все они шли, часто только "посмотреть", и... оставались. Этот хрупкий двадцатичетырехлетний юноша, горевший, как свеча, перед престолом, говорил им о том, что "вдалеке от Церкви, от Отчего дома хотели найти они свое счастье и свою радость, но находили только тернии и волчцы, только свиные рожцы, которые не могут утолить нашего голода, нашей надежды, нашей затаенной тоски о беспредельном". Он говорил, что все дошли "до последней черты, до предельного ужаса, до конечного отчаяния". И из этого мрака вдруг батюшка показывал совсем близко, совсем рядом бесконечные просторы, залитые солнечным светом, благоухающие тончайшим ароматом белых лилий — просторы церковной жизни, нетленную красоту пресветлого Православия. Батюшка открывал великую тайну "старинных книг на ветхих аналоях", а главное -вводил их в то святое святых, которым держится мир, он приобщал их к бескровной жертве нашего Спасителя. Трудно было рассказать об этих днях, хотелось и говорилось "приди и виждь".
Батюшка хотел создать уголок, где бы Христос был "не случайным гостем только, но где Ему принадлежало бы все, всегда и безраздельно, где все было бы пронизано Его лучами, все светилось бы Его именем и преисполнялось Его благодатью".
199
Тайна Православия в соборности. В храме, как и в жизни, нет просто стоящих, углубленных в свои переживания людей. Есть "живой организм любви", связующий в нерасторжимое единство и пасущих, и пасомых, и пастырей, и мирян. Настойчиво, день за днем открывал батюшка радостные тайны, и незаметно для себя община начинала жить всей полнотой церковной жизни. Хор -теперь он состоял из тех, кто пришел в храм для молитвы, для богослужения - воистину стал устами всех верующих. Эти девочки и юноши, уже изведавшие разные дороги жизни, сливали свои голоса в едином устремлении (не было там особых "солистов", особых замысловатых "номеров"), "едиными устами и единым сердцем", устами и сердцем нашей общины несли к осиянным вершинам наши земные голоса: "Тебе благодарим..." И все больше и больше вливалось голосов, и не было уже хора, а была Церковь. «.и Чтение в церкви также происходило без "псаломщика". К каждому богослужению готовились, как к великому празднику. Заранее прочитывалась служба, батюшка давал указания, как составить службу. Если служба была особенно сложной или торжественной, привлекались профессора Духовной академии, и они особенно внимательно проводили беседы с общиной, заостряя внимание на особенностях именно этого богослужения. Не было никого из общины, для кого слова октоих, минея, триодь были бы пустыми звуками. И оттого было так доходчиво каждое служение, и не было скомканных предложений, неотчетливых или с досадными ошибками в ударении слов, каждое слово было проверено, каждое неясное место разъяснено. И надо было видеть, как жадно слушали молящиеся каждое слово, все стихиры, кафизмы, каноны - все то, во время чтения чего обычно бывает шарканье ног, хождение. Надо было слышать, как слова псалмов вдруг звучали всеми голосами современного человека — и его сомнениями, и восторгом открытой истины, и его скорбями и мукой, и неизреченной радостью засветившейся надежды.
И еще батюшка совершенно вывел обычай, когда хор заглушал слова служащего священника: в строгой очередности велось богослужение, ни одно слово богослужения не заглушалось хором. И еще батюшка всегда не любил, когда забирались в разные уголки, старались отгородиться от всех в своих индивидуальных молитвах и переживаниях. В церковь приходят для богослужения, говорил он, влиться в него, стать одним из членов единого тела Церкви, едиными
200
устами и единым сердцем. Диакон - как дирижер единого слитного оркестра, и нет в нем во время богослужения места ни для каких "своих" молитв. Особенно благоговейно, особенно трепетно готовились к Литургии.
Литургия - общее дело; все остальное богослужение, все молитвы — это только этапы пути к Литургии. Бескровная жертва — это центр мировой жизни, это альфа и омега нашего существования. Вне ее нет полноты жизни, нет полного общения с Христом и в Нем друг с другом. Литургия — это то время, когда вокруг престола собираются вкупе и Небесная Церковь, и земная, когда ангельские чины в трепете раскрывают свои лики, когда земные силы преисподней в мрачной своей злобе трусливо отступают перед знамением Распятого за нас и Воскресшего Бога.
Поздним вечером, закрывшись в своей келейке, становится на молитву батюшка. Много скорби услышал он от покрытых его епитрахилью, много и светлой радости от найденной овцы своего стада. И все, что легло на его душу, все тайное и огненно-прекрасное, и земное, что переложил он на свои плечи — все несет он теперь Тому, Кто наша Жизнь и Упование и Надежда. Молится батюшка до поздней Ночи, а утром, лишь забрезжит восход — он опять на молитве. Трудна молитва пастыря перед служением Литургии, как труден его жизненный путь.
И вот он уже в церкви, у жертвенника. Начинается проскомидия. Она длится долго. Всех там в алтаре поминает батюшка, всех собирает вокруг Чаши, пламенно молится он и о том, с чьим благословением приходит он к престолу — о нашем патриархе, нашем митрополите. 'Молится он о том, чтобы в великой чистоте сохранилось наше "общее дело" с предстоящими пастырями нашими. А в церкви раздельно и благоговейно читают часы.
Но вот отдернута завеса, отделяющая алтарь — "Благословенно Царство..." — началась Литургия оглашенных. Батюшка на ектениях не читает обычно поминовений. Длинный ряд имен нарушает стройный ход литургии, все уже помянуты на проскомидии, теперь же Церковь молится, перечисляя не имена, но как бы группы нуждающихся в помощи, и только изредка раздается чье-нибудь имя. Это значит, что вся церковь должна помолиться об обычно знакомом всем брате своем — болящем, находящемся в странствии далече или нуждающемся в молитвенной помощи по чрезвычайным обстоятельствам своей жизни. И дальше молится церковь, все ближе становится
201
момент пресуществления. Вот уже окончена литургия оглашенных. Вот Херувимская, переносятся Святая Чаша и дискос на престол. И, наконец, возглас диакона, призывающий к особому вниманию и полному единомыслию. Вся церковь поет Символ веры. Сколько раз батюшка рассказывал нам о великом церковном опыте славнейших отцов Церкви, запечатленном ими в скупых словах Символа. Мы ждем... "Горе имеем сердца" — "Имамы ко Господу" — смиренно выдыхает церковь. "Возблагодарим Господа". — Начинается евхаристический канон. Замирает церковь, каждый знает, какая страшная тайна совершается на престоле. Батюшка произносит святые слова, сосредоточенно его лицо, отблеск нездешнего огня лежит на нем, а вокруг все воинство небесное, и угодники, от века воссиявшие, и те, кто ушел от нас на наших земных дорогах, и мы все — все сейчас здесь, у престола, Святая Соборная и Апостольская Церковь устами нашего батюшки произносит святые, дерзновенные слова: "Преложив Духом Твоим Святым". И великое чудо, чудо, которым стоит наш мир, совершилось. Святая Плоть нашего Спасителя здесь В алтаре на престоле. Идите, вкусите, сопричаститесь, войдите в Святая Святых Чашей жизни, нашей жизни, жизни всего мира. ¦ И верится, что наша община — одно, с единым сердцем и едиными устами. Верится, что пали преграды самости и тонкие перегородки, делающие человека таким одиноким, растаяли в лучах Божественной любви. Как всегда, много причастников, много сияющих глаз, много ласковых взглядов на сегодняшних "именинников". Последние благодарения, последние молитвы. Литургия окончена. Батюшка разоблачается, выходит из алтаря на солею. Он устал, но каждому — ласковое слово, у каждого заметит что-то свое, кого-то о чем-то «просит, кому даст совет, кому передаст записочку. Особенно болит его сердце за молодежь. Знает он, сколько соблазнов ждет ее на •стогнах города, и зорко следит он за каждой тучкой, набежавшей на Лицо своего единственного, своего любимого дитяти. Каждый — единственный, каждый — любимый. Но не в каждом одинаково уверен батюшка. И особенно, неповторимо нежен он к тем, чье сердце еще не успокоилось, кто еще мечется, и, как знать, может быть, один шаг, и сорвется он и окажется в пыли и прахе шумящего вокруг города. Только бы не ушел, только бы не оторвался от Сладчайшего Иисуса. И потому так любил батюшка, чтобы молодежь была здесь, около храма, со всем своим и затаенным, и веселым, и любовным, ?1тобы здесь, среди своих же, завязывались узы на всю жизнь, здесь
202
же зарождались новые души, все бы цвело, толпилось и пело, и любилось у подножия храма. И мучительно переживал батюшка каждый союз с тем, кто за оградой верных, кто уводил от храма вверившееся ему сердце...
И община росла и сближалась друг с другом. Стихийно создавались кружки, группы, объединенные заботой о больных, о бедных, о могилах усопших, о тех, кто еще не с нами, но тоскует и томится в своей тьме. А забота о благолепии храма? Сами собою выделились братья и сестры. Пламенные юноши прислуживали в алтаре, сплотилось сестричество в заботе о благолепии храма. И все это росло, углублялось вокруг батюшки. Не успели оглянуться, как возникла стройная организованная община с небесной покровительницей св. Марией Магдалиной, память которой праздновалась особенно радостно и торжественно. Девочки, мальчики, сестры, братья, старшие - все находили свое место, все находили приложение своему усердию. И всех знал, всех любил наш батюшка, каждому находил свое особенное слово, которое потом освещало жизнь. Не было слов одинаковых, как не было одинаковых людей.
Жила наша община радостно, а над ней уже сгущались тучи. И настал день, когда закрыли наш первый приют, нашу дорогую церковь, где столько было пережито, столько людей перешло из ночи в День. Она просуществовала меньше двух лет. Затихшие, со слезами на глазах покидали мы эти стены; сияли иконы, торжественно пронесли по городу все святыни церкви в новый храм. Батюшка нес самое святое — антиминс, чаши... Новый храм был тоже типа домовой постройки, но обширнее прежнего; это был храм, некогда принадлежавший Религиозно-просветительному обществу, храм во имя Иоанна Златоуста. До нас здесь служила небольшая группа монахов. Наша община скоро сдружилась с ними, особенно с одним иеромонахом, смиренным о. Анатолием. В отличие от нашего батюшки он стал называться "о. Анатолий другий". Как-то естественно стало так, что сестры носили имя св. Марии Магдалины, а юноши-братья объединились в братстве св. Иоанна Златоуста. Новый покровитель накрыл нас своей епитрахилью.
Между тем для Церкви наступали тяжелые времена. Надвинулся соблазн "церковного обновления", этой "отвратительной гримасы" творческого сдвига Церкви. Живое трепетное Тело Церкви пытались разорвать всякие "спасители" и проходимцы. И батюшка стал разъяснять с амвона всю ложь, которой пытались запятнать непорочную Невесту Христа.
203
И вот в Страстную Среду, батюшка, после службы и исповеди, глубокой ночью возвращался домой. За ним неотступно следовала какая-то тень. Не успел он раздеться, как послышались тяжелые шаги, и увели нашего батюшку.
Община осиротела. Потянулись тяжелые дни. Изредка доходили весточки. Батюшку перевезли в Москву.
В московской тюрьме батюшка встретился с Киевским митрополитом Михаилом. Митр. Михаил, еще будучи в Киеве, с трогательной любовью следил за общиной, а теперь, когда они оказались на одних нарах, и любовь, и взаимное уважение еще возросли. Батюшка рассказывал митр. Михаилу о том, как наступит светлый день, исчезнут грозовые тучи, нависшие над Церковью, настанет вожделенный день возвращения на Родину, к родным святыням. Радостно и торжественно выйдет крестный ход навстречу своему владыке, и мы все (ведь меня, наверно, отпустят немного раньше Вас, как рядового священника), ликуя, преклоним перед Вами свои головы и поцелуем Вашу десницу. И слушал митрополит со слезами в глазах и молились они оба, чтобы скорее наступил обетованный день. "Радость-то какая будет, и как я буду с тобой, родимый, у престола", — умиленно шептал владыка... А потом их развели, и каждый уехал в назначенное ему место (батюшку сослали в Краснококшайск).
А община жила. Уменьшившись в числе, стала как будто еще сплоченнее, еще больше сблизились между собой ее члены. И батюшка в глуши марийских лесов был спокоен. Его дети, о которых он непрестанно молился, не вышли из-под священного покрова. К батюшке стали ездить, он передавал свои письма-послания общине. Время шло. А между тем закрыли и храм св. Иоанна Златоуста, и вновь община осталась без пастыря и храма. Но живая, кровная связь между собою и с батюшкой не рвалась. Новый храм вновь собрал всех воедино. Старый, уважаемый всеми пастырь приютил их под сенью храма Николы Доброго. Община стала жить своей, хотя и ущербленной жизнью. А в самом конце ноября, после Введения во Храм Пресвятой Богородицы, в 1924 г., вернулся из изгнания и наш батюшка. Он пришел к своей общине и стал служить в этом же храме, то в большой церкви св. Николая, то в небольшой зимней церкви св. великомученицы Варвары. И опять ярко загорелся огонь общинной жизни. Но недолго пришлось батюшке служить спокойно. Новые, еще более страшные беды, надвинулись на Христову Церковь. Умер великий светильник Божий патриарх Тихон, а наследующий
204
ему патриарх Сергий оказался не столь стойким, как покойный Тихон. Соблазненный ложной идеей "спасти" Церковь, он взял на себя ни с чем не сравнимый грех от лица Церкви заявить ложь, якобы идущую во спасение. Но Церковь не стоит ложью, во имя чего бы она ни произносилась. Великая распря сотрясала тело Церкви, а сходящие во тление не дремали... И вдруг новая скорбь, наполнившая душу батюшки горькой печалью. Митрополит Михаил, о встрече с которым так батюшка мечтал, написал свою декларацию, хоть и помягче, но все же нетерпимую для сознания верующих. И он был отпущен на свободу. Торжественно встретило его духовенство, но... не было среди встречающих батюшки. А на другой день он пришел в покои митрополита. О многом говорили они... Со слезами на глазах поцеловали друг друга... "И все-таки Вы мой единственный, Вы мой любимый, - сын мой"... - сказал митрополит. Земной поклон, слезы - и без благословения они разошлись навеки...
Когда митрополит Михаил умер, тяжело было смотреть на батюшку. Бледный ходил он по комнате, становился на молитву, опять ходил. Потом подозвал к себе душевно близкого ему человека И сказал: "Пойди и поклонись за меня его праху, а я буду молиться, чтобы его великая горечь была вменена ему в мученичество". Так в тишине своей комнаты пережил наш батюшка одну из сильнейших трагедий своей жизни...
Наша община жила теперь своей жизнью, помогая и укрепляя друг друга, жила наша молодежь, уже не один брак совершился в недрах общины, зажигая свечечки "малых церквей", росли дети, но все тревожнее становились проповеди батюшки, все чаще темнело его лицо при новых известиях о положении Церкви. И не один он болел о тяжких испытаниях, вновь надвинувшихся на Церковь. И, объединившись с лучшими пастырями, община ушла под окорм-ление митр. Иосифа и епископа Димитрия Гдовского. История отделения слишком известна, чтобы писать о ней здесь. И результат знают все. Покров 1930 г. был последним днем служения батюшки. Дальше путь общины скорбный и тяжелый. В 1937 г. всякое общение батюшки с внешним миром было кончено. Община жила, но она осталась без своего пастыря, а потом и вообще без пастыря.
Прошло 37 лет с тех пор. Многие ушли навеки, все реже и реже становятся ряды общины, трагедия мировой войны пронеслась и над нашим городом. Остались единицы. Но все они, находящиеся здесь или на стороне далече, знают друг о друге, встречаются, и нет для них ближе людей на земле, и нет у них воспоминаний дороже.
205
КРАСНОКОКШАЙСК. 1922 -1924 гг.
Итак, батюшке разрешили ехать "вольным порядком". После нескольких месяцев заключения как-то особенно радостно было свободно ходить по улицам, видеть родные, близкие лица. На сборы было дано несколько дней, которые он и провел с теми, кто приехал проводить его в далекий путь.
Батюшка запоздал на один день против положенного срока, и, уже садясь на извозчика, столкнулся лицом к лицу со "шпиком", присланным проверить его отъезд. Пожелав доброго пути, шпик удовлетворенно вздохнул и скрылся. Видно, ему сильно надоело ходить все эти дни по пятам за батюшкой.
Ехать надо было до Казани, а путь дальнейшего следования на Краснококшайск (теперь Йошкар-Ола) был совершенно неизвестен. Тогда еще не было туда железной дороги. Быстро промелькнул день, и вот уже открылась величественная Волга — это Казань. Но как же ехать дальше? Решение пришло само собою. Невдалеке вырисовывались зубчатые стены древнего кремля. Вместе с батюшкой ехала его жена. Пошли вдвоем в кремль, доложили живущему там Владыке, что его хочет видеть священник, едущий в ссылку. Владыка сразу принял батюшку, сердечно благословил его и поцеловал его жену. "Крепитесь"... Владыка дал адрес монашек, и при их помощи на другой день уже удалось двинуться дальше. Ехали обозом.
Вначале были деревни. С интересом рассматривал батюшка быт татарских деревень, их закутанных в чадры женщин, их необычайно красивых подростков; девочки до определенного возраста тоже ходили с открытыми лицами. а
Но вот деревни кончились, и начался нескончаемый лес, тянущийся гораздо дальше Краснококшайска, который как бы представлял поселение в поле (поляне?) среди леса, поляна эта прорезалась водами Большой Кокшаги, на самом же деле совсем небольшой речонки, на берегу которой и растянулся городок.
206
Лес встретил путников недружелюбно; тучи мошкары преследовали обоз, вились вокруг лошадей и людей, попадали в глаза, в уши, в нос. Спастись от нее не было никакой возможности, и оставалось только мечтать об отдыхе в каком-нибудь домике-харчевне. Их было довольно много. Наконец, обоз остановился. Все расположились на отдых. Со сладкой мечтой об отдыхе вошел батюшка в дом и... Боже! что ожидало его внутри?! В домике было уже немало людей; кто сидел у стола, кто — на скамейках по стенам. Но... эти стены были живые. Огромные полчища желтых тараканов-прусаков двигались по ним, и по столу, и на полу, везде, где только был виден свободный сантиметр пространства — прусаки заполняли его собою. С ужасом батюшка посмотрел на жену и... вышел опять в лес. Нет, лучше мошкара, чем эти отвратительные насекомые. Ночь провели на телеге, борясь с мошкарой дымом от сосновых веток. Утром, чуть свет, обоз двинулся дальше, и среди дня показался городок, в котором батюшке предстояло пробыть три года. Несколько продольных улиц, пересеченных поперечными, выходящими к реке. Казалось, и людей тут мало, почти нет. Но оказалось это не так. Городок уже был переполнен ссыльными всевозможных партий и направлений. Среди ссыльных был и один священник — ссыльный из Пскова, отец Михаил. В городе был собор, закрытый женский монастырь, еще 2-3 церкви. Но население, в основном марийцы (тогда их называли черемисы), большей частью были язычники. В лесу они справляли свои обряды около священного дуба.
Ссыльные помогли устроиться, дали наставления, как избавиться от клопов, многим это было хорошо известно по парижским мансардам. Неподалеку оказался трактир, из которого и брали обед в захваченные с собою судки.
Жизнь началась. Батюшка быстро знакомился с обстановкой. Познакомился с местным духовенством, Оказалось, что они, сами того не зная, сделались "живоцерковцами", т.к. их епископ перешел в "Живую Церковь". А они даже и не слыхали об этом.
Через короткое время этапом прибыл в город друг батюшки, настоятель Киево-Печерской Лавры архимандрит Ермоген. В поисках помещения для него набрели на хорошенький, только что выстроенный домик (в нем еще никто не жил), сняли его и поселились вместе.
О. Ермоген и батюшка почти каждый день совершали служение, то вечерню, то утреню, то акафист, читали утреннее и вечернее правила. Очень много времени проводили в беседах. О. Ермоген учился
207
Плести четки. К ним стало приходить духовенство, заходили монашки. О. Ермоген, как настоятель Лавры, пользовался особым уважением и авторитетом. Но скоро пришлось расстаться с приютившим их домиком: в него переселились сами хозяева. Вновь начались поиски подходящей квартиры. Для батюшки очень скоро нашелся чудесный мезонинчик, состоящий из комнаты и передней с внутренней лестницей вниз. И из комнаты, и из прихожей были балконы — один на улицу, другой во двор. О. Ермоген поселился вблизи, монашки нашли ему хорошую изолированную комнату.
Комната батюшки превратилась в домашнюю церковь. Был заказан и сделан новый столик, который стал престолом. К этому времени к батюшке и к о. Е. уже несколько раз приезжали. Привезли антиминс, маленькие сосудики, иконы, богослужебные книги.
И вот — первая литургия. Этот день, конечно, остался в памяти навеки. Они служат, а в маленькой церковке нет никого, кроме жены батюшки. Но там, за тысячи верст - вся братия Киево-Печерской Лавры, вся община батюшки — и все они сейчас здесь, вокруг престола, собранные великой молитвенной памятью. И когда батюшка возглашает "омый грехи всех ныне поминаемых", кажется, все они там, далеко, далеко творящие свои дела, как-то легко вздохнули, почуяв благую весть. Кончили. Такие они радостные, торжественные: после нескольких месяцев они вновь у престола, вновь возносят Бескровную Жертву.
После литургии чай, мечты, воспоминания. Потом о. Е. уходит. Батюшка остается с женой один. Тихо, светло живется в комнатке-церковке, жизнь становится каким-то продолжением молитв.
Светится красный огонек лампадки. С улицы он привлекает в комнатку батюшки ссыльных. Их много, они такие все одинокие, неухоженные. И все тянутся на этот огонек. И эс-эры, и эс-деки, и анархисты, и бундовцы. И будто что-то светлое, детское, давно забытое просыпается в их душах. Все чаще и чаще слышны их шаги по вечерам по батюшкиной лесенке, все чаще и чаще возникает в них потребность "поговорить по душам" с этим, казалось бы, таким далеким от них, враждебным всей их идеологии человеком. Нет, не вспоминается случаев обращения в их среде, но, может быть, в какую-нибудь трудную минуту своей жизни вспомнят они и красную лампадку, и юного батюшку, так непохожего на тот образ, который они себе рисуют, образ "попа".
208
Как-то у ссыльных произошел трагический случай. К одному из них должна была приехать невеста. Все ссыльные восприняли это, как общий праздник. И вот она приехала, тоненькая стройная девушка. Радостно и трогательно было смотреть, как все ожили, как будто бы помолодели, похорошели, но... недолга была их радость. Молниеносная скарлатина унесла в три дня полную жизни прелестную девушку. Ссыльные обратились к батюшке с просьбой отпеть ее. Батюшка согласился. На отпевании пели все ссыльные, и откуда только они знали слова и напевы, а батюшка сказал им слово о ра-рости воскресения и вечной жизни.
Заходил к батюшке и ссыльный священник о. Михаил. Уже на склоне лет, был он полон такой детской простоты и ясности. Не суждено ему было вернуться домой, увидеть своих внуков, о которых он так тосковал. Уже после отъезда батюшки и о.Е. из Кокшай-ска нашел он вечное упокоение в холодных кокшайских снегах.
Итак, утром всегда богослужение, вечером — посещения, беседы, а днем батюшка оставался один с женой. В городе была неплохая библиотека. Обычно ссыльные, освобождаясь, отдавали в нее свои книги. Батюшка часто пользовался ею, но, в основном, ему книги привозили из дому. Он изучал святоотеческую литературу, но много времени уделял и художественной литературе. Он должен был знать, чем живут, чем мучаются, чего ищут те, пасти которых он призван.
Батюшка любил читать вслух, по очереди с женой или даже на голоса произведения античных трагиков. Много серых книжек в издании "Памятников мировой литературы" прошло через его руки, много чудных часов проведено с ними. Помню, как любил батюшка повторять: "страшно, о страшно, други, города быть лишенной". Трудно было батюшке переносить свой вынужденный отдых, когда весь он был объят огнем творчества, когда он еще только начал строительство своей общины, и только богослужение возвращало ему опять и бодрость, и надежду, и веру в будущее. Все чаще задумывался батюшка над нем, что все-таки стоит между Светлым Образом и людьми, какие страдания, какие искушения претерпевает человек на путях своей жизни, в чем его срывы, неудовлетворенность желаний, что вырастает в глухую безответную стену, которую не может разбить человек одной только своей волей. И вот батюшка задумывается над Иудой, в нем хочет он воплотить все искушения непросветленной плоти, борющейся против светлых зовов.
209
Несколько дней батюшка словно бы уходит в себя, и вот, наконец, садится за стол, и еще через несколько дней Иуда написан. Он читает его о. Ермогену, который в восторге от него, и даже теперь, через много десятилетий, помнит его и просит достать Иуду для него.
Между тем местное духовенство, в результате бесед и разъяснений, решается просить православного епископа о принятии их опять в лоно православной Церкви. Их вызывают в Казань, и там через покаяние их воссоединение было совершено. Радостные вернулись они в Краснококшайск, и в ближайшее воскресенье было совершено торжественное благодарственное богослужение. О. Е. и батюшка демонстративно торжественно проходят по городу, входят в храм (впервые по приезде) и проходят в алтарь. Город потрясен, только и разговоров, что об этом, а через несколько дней и о. Е. и батюшка были арестованы. Батюшка через несколько дней был положен в больницу, за неимением тюремной в общую, только к нему был приставлен конвоир. Охрана была поверхностная, удавалось каждый день передавать ему продукты, только один раз конвоиры, выследив батюшку (он обычно приходил к дырке в заборе, через которую ему и давали продукты и можно было поговорить с ним), устроили засаду в поле ржи, которое непосредственно примыкало к большому саду. Завтрак как раз принесла приехавшая к батюшке молоденькая прихожанка.68 Конвоиры схватили ее, но ей удалось убедить их пойти к прокурору, и она была освобождена. А через несколько дней с балкона батюшкиной комнаты увидали батюшку, возвращающегося домой. Арест кончился ничем. Освобожден был и о. Ермоген. И опять началась уже ставшая обычной жизнь. Редкие приезды близких, приносящие всегда столько радости, всегда богослужение, раздумье о своей заветной мечте — устройстве общины так, как она представлялась ему, — о чем он и писал письма-послания, и, наконец, размышления о пресветлой тайне православия, размышления, не оставлявшие его в течение всей его жизни. Стройно группировались мысли, казалось, уже намечались вехи задуманной им книги.
Но вот зимой второго года пребывания их в ссылке и о. Е. и батюшка неожиданно получили вызов в Управление, куда они должны были регулярно являться для отметки - и там узнали радостную весть о своей свободе. Собрались в один день. Тепло провожали их ссыльные, плакали, расставаясь, монахини. Опять обоз и снова в путь, теперь уже радостный, обратный. Чудный, как в сказке, зимний лес, без всякой мошкары, весь застывший в своей красоте.
210
Не обошлось без приключений. Все были закутаны в теплые тулупы, на ногах валенки, поверх тулупов еще что-то теплое. И вот, нечаянно обернувшись назад, батюшка вдруг обнаружил, что едущий в следующем возке сзади о. Ермоген вдруг исчез. Подняли тревогу. Оказывается, он как-то вывалился из возка и беспомощный лежал на снегу. Водворили его обратно. Смеху было много, но хорошо, что батюшка обернулся, иначе могло бы это окончиться совсем несмешно. На другой день мы услыхали торжественный звон колоколов. Подъезжали к Казани, звонили ко всенощной накануне праздника Введения во Храм Божией Матери... Ссылка кончилась.
211
ОБЩИННАЯ МОЛОДЕЖЬ
Община о. Анатолия состояла из сестричества Марии Магдалины и братства Иоанна Златоуста.
Вступление в сестричество проходило через обряд посвящения, в который входили старинные молитвы, однако узнать что-либо конкретное об этом молитвенном чине не удалось. (Возможно, он родственен чину посвящения в дьякониссы). Обряд совершался над одной или несколькими новопосвящаемыми и происходил в присутствии других сестер. Сохранилась проповедь о. Анатолия "На посвящение в сестры М.Д.".
Подобное происходило и при приеме в братство.
Многие из юношей-братчиков знали о. Анатолия еще по университету и одни из первых пришли в общину.
О. Анатолия называли священником интеллигенции, но не в узком смысле этого слова, а в общенародном, как пастыря людей, вкусивших знание. Община состояла из небольшого количественно ядра активных христиан-делателей (большая часть — молодежь, хотя были и люди зрелого и пожилого возраста), однако богослужение и самого батюшку посещало множество народа: те, о ком сказано: "поражу пастыря и рассеется стадо". Эти последние входили в число прихожан и так или иначе участвовали в общинной жизни.
Следует отметить, что в братство и сестричество входили те, у кого имелось время и стремление всецело отдаться приходу. Но не только они составляли костяк общины, сюда входили и ревностные прихожане.
Строгого послушания у общинников не было, делали кто что мог, и в зависимости от склада своей личности входили в то или иное дело.
Братья и сестры занимались церковным и общедуховным самообразованием, собирались вместе для чтения Св. Писания, обсуждали его, читали богословскую и классическую литературу.
212
Сестры исполняли большую работу по уборке храма, братья прислуживали в алтаре, и те и другие пели и читали на клиросе.
В приходе осуществлялось несколько видов христианского общественного служения. Был "стол милосердия": несколько человек, занимавшихся благотворительностью, сбором и распределением средств среди бедных. В этом служении работала Мария Михайловна Теодорович, пришедшая в паству батюшки в 1927 г. Она — прихожанка, не сестра. (Умерла в войну, отпевал ее о. Адриан, будущий эмигрант, епископ в Америке).
До 1930г. в Киеве возможна помощь заключенным: верующим, политическим, уголовникам. Прокурор города отвечал на запросы о количестве заключенных, находящихся в городской тюрьме. В праздник все городские общины устраивали передачу узникам, всем без исключения. Средства скудные, и каждому в Пасху, выходило по яйцу и бутерброду. Открывались ворота, и во двор Лукья-новской тюрьмы въезжали подводы с передачами.
В приходе о. Анатолия существовало дело помощи заключенным. В нем ревностно подвизалась Мария Львовна Узембло (24.12.1877 — 24.6.1964), дочь русского офицера. Окончила киевскую Фундукле-евскую гимназию, работала здесь же классной дамой и преподавателем. Ее родной брат, офицер белой армии, по возвращении домой был арестован, переведен в Харьков, где и умер в тюрьме от тифа. Став общинной сестрой, она особенно стремилась помогать страждущим в узах. Посылала ссыльным священникам посылки (но не регулярно: средств мало) — тем, которых знали общинники лично или о которых удавалось узнать. Получив известие, что в Лукьяновскую тюрьму привезли духовных лиц, старалась передать им продукты. Кроме того, ездила в места ссылок и лагерей, посещая верующих узников.
На этом поприще ей помогали несколько человек, среди которых сестра О. М. и прихожанка Лариса Адриановна Мисюревич(1886-1956).
В краснококшайской ссылке батюшку навестила Валерия Эдмундовна Жижневская (1891-1968). В свое время она окончила Московский Николаевский институт. В общину пришла в 1921 г., стала старшей сестрой (был и такой, чин). В ее обязанности входило следить за уборкой в храме, назначать дежурных по храму сестер и вообще координировать их действия.
Юрий (Георгий) Коскевич также побывал у батюшки в Краснококшайске. Отец Коскевича, профессор, специалист по инфекцион-
213
ным заболеваниям, занимал кафедру в киевском университете. В начале века осуществил постройку (с помощью одного из миллионеров, Терещенко, которого вылечил) больницы для чернорабочих (здание расположено на Воздухофлотском шоссе).
Ю.К., также врач, терапевт, любимый ученик академика Стражеско Н.Д., в 1930 г. был арестован и приговорен к десяти годам лагерей. В лагере работал по специальности. Освободился перед войной, жил в Архангельске. Благодаря Стражеско, перебрался в Киев, однако в 50-х годах сослан в г. Курган; здесь написал работу о лечении туберкулеза, которая привлекла внимание кого-то из высокопоставленных специалистов, добившихся его перевода в кремлевскую больницу. В начале шестидесятых годов вновь в Киеве, заведовал кабинетом истории медицины института им. Стражеско. Умер в 1973 г. Похоронен на Байковом кладбище.
В общине помогали и болящим. В храм приходили люди (часто посторонние), прося помощи в уходе за больным, сестры-общинницы с радостью посещали их семьи до тех пор, пока это требовалось.
У молодежи оставалось время и для благочестивых развлечений: совершали поездки за город (в Голосеевскую пустынь, в Ирпень; на лодках по Днепру).
Батюшка добился своего: общинники жили дружно, держались вместе всю жизнь, поддерживая, заботясь друг о друге; некоторые духовные сестры так и прожили вместе, по двое, по трое. Ни степень образования, ни социальное положение (а иные из них получили ученые звания, почетные титулы), ни преследования не могли разлучить их.
В заключение заметки приведем несколько черт батюшки, сохранившихся в памяти одного из его прихожан (СП. — 1904 г.р.): по городу о. Анатолий ходил в рясе, скуфейке, крест поверх рясы, когда подходили за благословением, давал целовать крест.
Выгонял из алтаря того, кто приносил, хотя и случайно, газету: "там ведь всякая ложь написана".
Во время исповеди, перед отпущением грехов, несколько раз резко спрашивал: "каешься?*, покрывая епитрахилью, крепко надавливая, крестил голову исповедуемого, читая "Аз недостойный иерей..."
214
КОММЕНТАРИЙ
1 Полная фамилия Евгения Дмитриевича - Жураковский-Луговской. Дворянин. Преподавал в женской гимназии Дучинской, находившейся по ул. Тимофеевской (ныне ул. Михаила Коцюбинского №7) и одновременно в 7-й мужской гимназии (дом №12 по этой же улице). Читал также русский язык в частной мужской гимназии священника И.А. Стельмашенко (ул. Троицкая, 10); историю искусств и эстетику читал в Киевской консерватории Императорского музыкального общества (ул. Прорезная, 6 —. ныне ул. Свердлова).
Жил с семьей по ул. Дмитровской, 55 (ныне ул. Менжинского). См. "Календарь на 1915 г. Адресная и справочная книга г. Киева", изд. Правления Общества скорой и медицинской помощи в Киеве.
Умер после революции; в 1921г. родителей А.Е. Жураков-ского уже не было в живых.
2 Умерла несколько позже мужа. Оба похоронены на Лукьяновском кладбище.
3 Геннадий Евгеньевич Жураковский (23.8.1894-10.3.1955) прошел путь типичного советского интеллигента, возлюбившего благополучие и пытавшегося уйти в науку от действительности. "Советский педагог, доктор педагогических наук, член-корреспондент АПН РСФСР (с 1945 г.). Окончил отделение истории искусств и философское отделение (по специальности педагогика) Киевского университета. С 1917 г. преподавал гуманитарные предметы в средней школе, с 1922 г. вел педагогическую и научно-исследовательскую работу в вузах Киева, а с 1934 г. -Москвы. Разрабатывал, главным образом, вопросы истории педагогики (особенное внимание уделял педагогике античности, средневековья и эпохи Возрождения, а также — вопросам педагогического наследия Л. Толстого, И. Пирогова, А. Макаренко.
215
Составил научные пособия по педагогике". (См. Педагогическая энциклопедия, М. 1965, стр. 28).
В двадцатые годы Г.Е. Жураковский написал книгу "Очерки по истории педагогики в связи с историей классовой борьбы".
4. Профессор протоиерей В.В. Зеньковский (1881-1962), известный русский религиозный философ, первый возглавитель РСХД. Приват-доцент по кафедре философии Киевского университета. С 1910г. председатель Киевского религиозно-философского общества ("Киевского общества по изучению религии и философии"). При гетмане (1918 г.) был министром исповеданий. Жил по ул. Пироговской, 1/35. С 1921 г. в эмиграции. В 1941 г. принял священство.
5. Василий Ильич Экземплярский (1875-7.7.1933; скончался на пять лет позже указанной Н. Зерновым даты: см. Русское религиозное возрождение XX века); богослов, религиозный публицист, профессор по кафедре нравственного богословия Киевской Духовной Академии. Секретарь Киевского религиозно- философского общества. В 1911г. решением Синода отстранен от преподавания из-за помещения в сборнике, посвященномЛ. Толстому, статьи, в которой сравнивал писателя со св. Иоанном Златоустом. Восстановлен на кафедре в 1917 г.
В 1916 г. начал издавать ежемесячный журнал Христианская Мысль, выходивший вплоть до 1918 г. Журнал стал одним из лучших в России как по содержанию статей, так и по стремлению раскрывать обществу "христианские основы жизни". Его творчество — одно из замечательных явлений киевской богословской школы. Приведем некоторые из его трудов: "Библейское и святоотеческое учение о сущности священства" (магистерская диссертация) , Киев 1904; "К вопросу об отношении нравственности к политике. Нравственные нормы жизни и международные отношения", Киев 1905; "Учение древней Церкви о собственности и милостыне", 1910; "Евангелие И. Христа перед судом Ницше", Петроград 1915; "Старчество" (рукопись) и др.
Его отец — епископ Иероним, Тамбовский и Шацкий, позднее - еп. Таврический.
Петр Павлович Кудрявцев (1868-июль 1937), потомок старого дворянского рода, духовный писатель, профессор Киевской Духовной Академии по кафедре истории философии. Участник Киевского религиозно-философского общества, сотрудник Хрис-
216
тианской мысли, член Всероссийского Собора 1917-18 гг. Жил по Андреевскому спуску, 2.
Известны его работы: "Абсолютизм или релятивизм? Опыт историко-критического изучения чистого эмпиризма новейшего времени в его отношении к нравственности и религии", выпуск 1, Киев 1908 (магистерская диссертация) ; "Христианский взгляд на жизнь", Киев 1899; "К вопросу об отношении христианства к язычеству", Киев 1903; "По вопросам церковно-общественной жизни", вып.1, Киев 1906; "В храме и приходе. Заметки и наброски по вопросам церковно-приходской жизни", 1907; "Россия и Царырад", Киев 1916 и др.
В начале тридцатых годов осужден на лагерные работы. Актирован через три года по болезни сердца.
; Оба друга-профессора похоронены на Соломенском кладбище.
6. "К вопросу о вечных муках" опубликовано в №7-8 и №9 Христианской мысли за 1916г. (вышло и отдельным изданием).
"Литургический канон теперь и прежде" опубликован в №9-10 и №11 Христианской мысли за 1917 г.
7. Архимандрит Спиридон (1875-29.8/11.9.1930 - день Усекновения главы Иоанна Предтечи), в миру Георгий Степанович Кисляков, стремился к возрождению в Церкви древнехристианских норм жизни. Основал в Киеве братство Сладчайшего Иисуса. Деятельность о. Спиридона разнообразна: миссионерство, пастырство, широкая благотворительность, религиозно-публицистическое творчество. Написал воспоминания, опубликованные в Христианской мысли за 1917 г. (.перепечатаны сборником Надежда), известна его работа "Исповедь священника перед Церковью", Киев 1919.
Служил с открытыми Царскими вратами по личному благословению Патриарха Тихона.
Когда о. Спиридон умер, гроб его несли нищие; похоронная процессия растянулась на несколько километров, от Соломенского базара до Соломенского кладбища, где он похоронен.
8. В начале двадцатых годов на углу Дмитровской улицы и Галицкой площади (ныне ул. Менжинского и пл. Победы) находился известный на весь город "босяцкий магазин": по вечерам здесь устраивалась чайная, где собирались низы общества. (Магазин под этим названием просуществовал до первой половины семи-
217
десятых годов, сейчас на его месте разбит сквер). О. Спиридон и о. Анатолий приходили вечером в магазин-чайную, сдвигали столы и служили вечерню, читали проповеди. По свидетельству многих, проповеди о. Спиридона нельзя было слушать без слез.
Из воспитанников о. Спиридона известны двое священников, принявших мученическую кончину в лагерях.
9. А.Е. Жураковского взяли на пропитание крестьяне небольшой деревни Красногорка (возле г. Бородянка). Храм был в близлежащем селе Андреевка.
10. 10 декабря 1912 г. в Свято-Духовской церкви Киевского Братского монастыря впервые в России после XVII века состоялась уставная всенощная. Автор статьи "Проблема исправления богослужебных книг в России в XIX-XX вв." Б. Сове пишет: "Киевская всенощная вызвала к себе большой интерес со стороны местной интеллигенции, но одновременно показала невозможность ее регулярного служения не только в приходских «храмах, но и в кафедральных соборах и даже монастырях" {Богословские труды, №5, стр. 64). В первые годы революции и в начале двадцатых годов уставная всенощная, завершающаяся литургией, часто служилась в киевских храмах; позже она совершалась при закрытии храмов и монастырей (например, при закрытии Михайловского монастыря).
11. Отец Николай Венглинский (1901г. р.), погиб в лагерях после 1938 г.
12. Среди делегатов были жены профессора Н.Д. Стражеско (будущего академика), математика Букреева (1859-1962), профессора Срезневского.
13. Церковь св. Марии Магдалины находилась на ул. Никольско-Ботанической.
14. См. Приложение: Н.С. Жураковская, "Из воспоминаний"; а также очерк "Общинная молодежь".
15. Много внимания уделяли общинной молодежи В.И. Экземплярский и П. П. Кудрявцев; предстоящее богослужение объяснял иногда известный литургист профессор Скабалланович.
218
16. Отец Анатолий служил с открытыми Царскими вратами, выводя это из канонов Церкви. О литургическом возрождении в общине рассказывает и Н.С. Жураковская, см. Приложение.
17. В.Ф. Асмус (18/30.12.1894-5.6.1975), советский философ и литературовед. Окончил историко-филологический факультет Киевского университета. С 1919 г. читал курсы философии и эстетики в высших учебных заведениях Киева и Москвы.
Делоне Борис Николаевич (1890-1980), математик, член корреспондент АН СССР (с 1929 г.), член Немецкой академии исследователей природы Леопольдин. В 1913 г. окончил Киевский университет. В 1922-35гг. профессор Ленинградского, в 1935-42гг. — Московского университета. Мастер альпинизма(1937). Награжден орденом Ленина.
Приведем здесь же биографическую справку еще об одном "восоветившемся" интеллигенте, художнике Светлицком, также s< соприкасавшемся с судьбой о. Анатолия (он автор единственного живописного портрета батюшки). Светлицкий Григорий Петрович (20.9.1872-28.8.1948), народный художник УССР (с 1946 г.). "Учился в Киевской рисовальной школе и Петер--'?• бургской Академии Художеств. Для дореволюционного творчества Светлицкого характерны печальные по настроению пейзажи ("Лунная ночь", "Вечерние мелодии", "Элегии"); писал жанровые картины социального содержания ("Корчма", "На заработки"). После революции активно включается в создание украинской социалистической культуры. Разрабатывает новые темы в живописи ("Сельсовет", 1918; "Аграрный вопрос", 1919). Лучшими произведениями его являются "П. Чайковский на Украине" И "Колхоз в цвету") Большая Советская Энциклопедия, 2-е изд., т. 38, стр. 231.
18. Киевское религиозно-просветительское общество находилось в собственном здании по ул. Большая Житомирская, 9. Дом этот, в псевдо-русском стиле, сохранился и поныне. Председателем Общества был епископ Каневский Василий (Богдашев-ский), ректор КДА, профессор, член Французской Академии Наук.
В начале двадцатых годов в здании оставалось только Цер-ковщинское подворье — небольшого монастыря, отделения Киево-Печерской Лавры, находившегося в районе Феофании. Храм Иоанна Златоуста выходил в зал на 3 тысячи мест. Когда община перешла сюда, то церковщинские монахи устроили на
219
хорах зала маленькую Магдалинскую церковь, куда перенесли прежний алтарь и церковную утварь.
19. Автокефалистам, сторонникам украинской церковной автокефалии (Украинской Православной Автокефальной Синодальной/ Церкви) в двадцатые годы, по своим соображениям, оказывало поддержку советское правительство.
20. Архимандрит Ермоген (Голубев) —. будущий архиепископ Калужский. В 1923 г. сослан в Краснококшайск - см. Приложение, настоятель Киево-Печерской Лавры перед ее первым закрытием в 1926 г. Уже в шестидесятые годы претерпел фактическое заключение в Жировицком монастыре.
21. Церковь Николая Доброго на Подоле (по ул. Покровского, и ныне Зелинского, 6) построена в 1807 г., снесена в начале 1937 г. Осталась колокольня (1829г.), во втором ярусе которой была устроена теплая церковь во имя вмч. Варвары. Сейчас на втором « этаже снесли стену и образовался балкон-галерея, что очень изменило вид колокольни. Настоятель храма Николы Доброго — знаменитый протоиерей Александр Глаголев (см. ниже). Он венчал здесь в 1913 г. писателя Михаила Булгакова. f О. Анатолий и его община получили в свое распоряжение Варваринскую церковку, но часто по большим праздникам о. А. служил в большом храме.
22. Декларация митрополита Сергия (Страгородского) появилась в июне 1927 г.
23. Митрополит Иосиф (Петровых) в 1928 г. выступил против "Декларации" митрополита Сергия и вместе с ярославскими архиереями подписал акт отхода от него. Один из руководителей движения "непоминающих". Подвергался постоянным преследованиям. Сослан в Казахстан, скончался, по-видимому, в 1943 г., в концлагере.
24. О. Анатолий ездил в Ленинград, чтобы установить связь с архиереями, не признавшими Сергиевскую "Декларацию". Епископа Димитрия (Любимова) в городе не было. Поэтому он виделся со священником Федором Андреевым, профессором богословия, служащим в храме Спаса-на-Крови. (О. Федор погиб в лагерях).
220
25. О. Анатолий становится главой киевских "непоминающих". Он автор "Ответа востязующим" — разъяснения церковной позиции в отношении "декларации" митрополита Сергия. Он, по-видимому, и автор "Киевского воззвания", упоминаемого в диссертации архимандрита Снычева.
Привожу список подписавших воззвание священников (возможно, были и другие лица): о. Андрей Бойчук, о. Димитрий Иванов, о. Борис (фамилия неизвестна), о. Евгений Лукьянов, архимандрит Спиридон (Кисляков). Все, кроме архимандрита, погибли в лагерях.
26. Генрих Иванович Якубанис, приват-доцент Киевского университета по кафедре философии, специалист по античной философии. Одновременно преподавал на вечерних Женских курсах А. Жекулиной (по ул. Артема, 27). Известна его книга Эмпедокл, философ, врач и чародей, Киев, 1906. Жил по ул.Владимирской,81.
27. Работа опубликована в Христианской мысли и вышла отдельной книгой в том же году: К вопросу о вечных муках, Киев,1916.
28. Здолбунов - городок южнее Ровно.
29. Для уяснения тогдашней церковной и общественной ситуации приводим канву событий, происходивших на Украине в начале 1917 г.: в марте создается Центральная Рада, которая, подобно Временному Правительству, провозглашает отделение Церкви от государства, а религию объявляет "частным делом" граждан, стремясь, однако, к контролю церковной жизни государственным аппаратом. Приблизительно тогда же (весной 1917) группой радикально настроенных священников создан "исполнительный комитет", стремящийся к образованию национальной церкви и поддерживавший левые настроения в общественной жизни.
12 апреля "исполнительный комитет" созвал епархиальный съезд в Киеве, принявший радикальное направление. Съезд назвал себя "Украинским епархиальным съездом духовенства и мирян". На нем прозвучали выпады против епископата ("паразиты") , подхваченные через несколько лет обновленцами. Именно эта группа начала борьбу за украинскую автокефалию и повела кампанию против митрополита Киевского Владимира (Богоявленского), будущего новомученика. (См., например: Фридрих Хайер, "Православная Церковь на Украине в 1917-45 гг.",
221
гл. 2, самиздатский перевод с немецкого). По свидетельству современников, многие епархиальные организации на Украине в 191748гг. "болели церковным большевизмом" (газета Слово, №9 за 1918г., стр. 4).
30. Родители Н.С. Жураковской немецкого происхождения. Похоронены на Лукьяновском кладбище. Ее мать, Софья Карловна, вышла замуж вторично, и дочь носила фамилию отчима, Богоявленского, который очень любил девочку.
31. Церковь Рождества Богородицы находилась на Почтовой площади, разрушена в тридцатые годы.
32. Автор стихотворения — один из самых молодых членов брат-, ства Дмитрий Дмитриевич Верделевский. Биолог.
33. О. Анатолий сослан в Краснококшайск (ныне Йошкар-Ола) 6/19 мая 1923.
34. В конце 1923 г. церковь св. Иоанна Златоуста закрыта, община перебралась в церковь Николая Доброго.
35. Речь идет об о. Александре Стрельникове. Служил в Геор-л, гиевской церкви, примыкавшей к стене Софиевского собора 5 у стыка ул. Золотоворотской и Георгиевской (ныне — Стрелец-^ кий переулок). Разрушена перед войной. О. Александр погиб ? в лагерях. Его жена, Анна Александровна, дожила до глубокой
старости, воспитав достойных детей.
36. В общей сложности о. Анатолий пробыл в тюрьме (под след-, ствием) и ссылке 1 год и 9 месяцев.
37 и 38. Упоминание о "болезни" "Н." и "Мак. И." — это скрытое сообщение об аресте митрополита Киевского Михаила.
39. Общинная молодежь временами выезжала в Ирпень "на кри-ничку", к явленному колодцу, чтимому местным православным народом. В конце апреля 1925 г. состоялась очередная поездка к источнику. Здесь проводили ночь у костра. О. Анатолий служил молебен. Через несколько дней Александрович заболел, болезнь приняла опасный характер после того, как врач, поставив неправильный диагноз, прописал ему касторку.
222
40 Прихожанка Ася Карышева (1910 г.р.) заболела остеомиелитом и вскоре умерла. Училась в институте.
41 Шура Коскевич — младший брат Юрия Коскевича (см. Приложение "Общинная молодежь"). Филолог. Умер молодым в 1937 г. от туберкулеза.
42 Володя Смелков (1910-1926) умер от чахотки. Жил с матерью по ул. Столыпина (ныне Чкалова, 32). Из-за слабого здоровья оставил школу. Много читал. О. Анатолий попросил свою прихожанку Н.Д. Опацкую взять в свою семью "существо, которое очень мне дорого" (она жила в дачной тогда местности, Дарнице). Н.Д.О., ее дочь и общинники ухаживали за мальчиком.
43 О. Александр Глаголев, известный киевский священник. Эксперт на процессе Бейлиса, своим заключением способствовал его оправданию. Преподавал в КДА историю Ветхого Завета. Автор многих церковно-исторических и богословских работ. В 1930г. арестован, выпущен, в 1938г. вновь арестован, умер в Лукьяновской тюрьме 25.11.1938 г.
44 В.И. Экземплярский ездил в Прагу для лечения глаз: он к тому времени окончательно ослеп. Эта болезнь была у него с ранних лет, временами зрение немного восстанавливалось. Свои работы в последние годы жизни он диктовал.
45 Алексей Глаголев, сын протоиерея Александра, будущий священник. Его жена—Татьяна Павловна. Восприемниками их первой дочери были дедушка Александр и Нина Сергеевна Жураковская.
46 О. Николай Стеценко, служил в храме возле товарной станции. Его дальнейшая судьба после ссылки неизвестна.
47 По вторникам после вечернего богослужения о. Анатолий читал в храме проповеди. Традиция эта брала начало со вторничных его проповедей в храме Религиозно-просветительного общества. Почти все вторничные проповеди были застенографированы Александрой Яковлевной Слоним, сестрой знаменитого киевского врача.
48 О.Д. Форш (1873-1961) — советская писательница. В первые годы революции жила в Киеве. Автор ряда антирелигиозных произведений.
223
49. Мария Люсиеновна Жюно. Ее отец был швейцарского происхождения. Входила в сестричество Марии Магдалины. Регент приходского хора. Слаба здоровьем. Арестована в 1937 г. Приговор: "10 лет строгой изоляции", что означало — расстрел.
50. Н.Д. Опацкая направила о. Анатолия и его жену к своим родственникам на Кавказ, отдохнуть. Сама сопровождала их.
51. Сергей Орлов. Чтец в общине о. Анатолия. Речь идет о присланной им телеграмме, в которой он испрашивал у батюшки благословения на принятие диаконства. Посвящен в диаконы в Успение 1928 г. Служил замечательно. Арестован в 1930 г. Отбыл 3 года на Беломорско-Балтийском канале.
52. Митрополит Михаил (Ермаков). Был последовательно ректором Волынской семинарии, затем инспектором Петербургской Духовной Академии; епископом Омским; архиепископом Гродненским и членом Св. Синода. Участник киевской конференции
Н по вопросам миссионерской деятельности (1911г.). Участник Всероссийского Поместного Собора 1917-18гг. С 1921г. Патриарший Экзарх Украины. Боролся с обновленчеством и другими схизматическими течениями, возникшими в период его служения на Украине. Арестован в 1922г. вместе с викарным епископом Димитрием (Вербицким), викарным епископом Василием (Бог-дашевским) и сослан в 1923 г., но в том же году из-за многочисленных протестов верующих, выступивших против преследований своего епископата, возвращен на кафедру. 12 декабря 1924г. тринадцать украинских епископов под председательством митрополита Михаила лишили главу автокефальной церкви '^ духовного сана. Вторично арестован в 1925 г. Сослан на Кавказ. В 1927 г. получил разрешение жить в Харькове, тогдашней столице УССР. Тогда же ему предложено стать местоблюстителем Патриаршего престола - отказался. Издав свой вариант Сергиевской "декларации", вернулся в Киев, где и умер в 1929г.
Когда о. Анатолий, арестованный в марте 1923г. и этапированный в Москву, вошел в бутырскую камеру, навстречу ему встал человек в одном белье: "Я Вас ждал, о. Анатолий". Это был митрополит Михаил. Батюшка ответил, что рад быть ему полезным. До 6/19 мая 1923 г. они пробыли вместе в одной камере, здесь зародились их братские отношения (по воспоминаниям О.В.М.). См. также Приложение: воспоминания Н.С. Жураковской.
224
53. Церковь Преображения, бывшая старообрядческая, находилась на ул. Павловской. Здание снесено в 70-е годы.
54. Н.В. Кондратьева, ленинградка, физик.
55. Верочка - Вера Вячеславовна Опацкая, дочь Н.Д. Опацкой. Лиля - Лилия Павловна Пенкина (ум. 5.10.80), двоюродная сестра Н.С. Жураковской. Коля — ее муж (оба отошли от веры).
Женя — сестра о. Анатолия, душевнобольная, во время написания письма жила в семье Опацких. Вяч. Грац. — Вячеслав Грацианович Опацкий, муж Н.Д. Опацкой, бывший артиллерист, окончил в свое время Военную Юридическую Академию. Чудом избежал ареста. Умер в 1942г. в Ленинграде.
56. Толстовская дача —лагпункт для слабосильных в глубине леса, в 25 км от ст. Деды. У о. Анатолия была в это время 2-я категория, что составляло 60% трудоспособности.
57. Даты писем о. Анатолия приведены по старому стилю. 3.7.33 соответствует 16.7 н.ст. В.И. Э. умер 7.7.33г. (н.ст.).
58. А.Е. Жураковский находился в системе лагерей Беломорско-Балтийского канала. Свирские лагеря шли вдоль реки Свирь, впадающей в Ладожское озеро. Надвойцы находятся на берегу Выгозера, Сосновец - выше Надвойц на самом канале. Парандово - между Надвойцами и Сосновцем, по одной линии ББК.
59. Стихотворение написано в день рождения о. Анатолия — 17-го марта н.ст. В этот день Церковь празднует память двух Герасимов: преп. Герасима, "иже на Иордане", и преп. Герасима Вологодского. В народе этот день называют "Герасим-грачевник".
60. Не единственное и не первое посещение о. Анатолия в лагере. По воспоминаниям его духовных чад, до 1937 г. свидания давались чаще, чем раз в год: это зависело от работы з/к и от директив, спускаемых сверху и связанных с внутренней политикой, проводимой властью в стране. Свидания давались родственникам, но степень родства была не важна; вообще, не выясняли, действительно ли состоят навещающие в родстве (что было и трудно ввиду общего сдвига, отразившегося и на бюрократической точности).
Приехавшему на свидание разрешали общее количество часов и количество дней, в которые их можно было использовать.
225
Например, 16 часов разрешали использовать в течение восьми дней, т.е. по два часа в день. Однако охрана, случалось, относилась мягко, и можно было видеться подольше. Выдачей свиданий и контролем их руководил непосредственно "карнач" — караульный начальник. При свидании посетители должны были
'Ш иметь при себе паспорт и справку о разрешении свидания.
Первый раз члены общины посетили о. Анатолия в лагере 2/15 февраля 1932г. в Сретенье. Второй раз перед Рождеством в 1933 г. Свидание было в Дедах, станции недалеко от Толстовской дачи. Здесь в больнице лежал о. Анатолий, и О.В.М. удалось получить неофициальное свидание. Третий раз ездили в лагерь на праздник Казанской Божьей Матери 8/21 июля 1933г., но о. Анатолия взяли на этап в Соловки. В конце 1933 г. зимой о. Анатолия перевели на материк (см. письмо от 26.2.34г.). В то же время Н.С. Жураковская, по своем освобождении из лагеря, приехала к нему на свидание в Кемь и, узнав, что мужа здесь уже нет, оставила ему передачу. Уехала в Киев и получила письмо от о. Анатолия с благодарностью.
В 1935 г. на свидание ездили Н.С. Жураковская и О.В.М. (описание в тексте). Это было после убийства Кирова, когда всех з/к лишали свиданий в порядке "справедливой кары". Свидание состоялось неофициально, благодаря снисходительности местного начальства.
В 1936г. в Надвойцах была О.В.М. Отдельно от нее в том же году была и Н.С. Жураковская.
До 1935 г. свидания с батюшкой добилась и Василиса Ивановна Н.
61. В это время тяжело заболела Н.Д. Опацкая (см. письмо от 29.11.36). Письмо к ее дочери.
62. 12/25 декабря - день памяти святителя Спиридона, чудотворца ¦ф. Тримифунтского — небесного покровителя архимандрита Спиридона.
63. Георгий Владимирович Ортоболевский, актер-чтец, сын известного киевского профессора, муж Анны Даниловны Карпеки, духовной дочери о. Анатолия.
64. Любимая книга — Евангелие.
226
65. Письмо адресовано В.В. Опацкой по случаю смерти ее матери. Римма — ее родная сестра, умерла в начале двадцатых годов. Отпевал ее о. Анатолий, с которым с того времени сблизилась семья Опацких.
66. Имеется в виду следующее место из статьи А. Блока "Рыцарь-монах" (1910) : "В это последнее трехлетие своей земной жизни он (В. Соловьев — прим. сост.), кажется, определенно знал про себя положенные ему сроки; к внешнему обаянию и блеску прибавилось нечто, что его озаряло и стерегло. Исполнялся древний закон, по которому мудрая, хотя и обессиленная падениями и изменами жизнь, - старости возвращает юность". (А. Блок. Соч. в 2-х тт. Т.2, стр. 164, М. 1955).
67. О.В.М.
68. А.Д. Карпека.
227