2. Беседы на Евангелие от Матфея: Иоанн Златоуст (original) (raw)

Иоанн Златоуст

Беседы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28.

Родословие Иисуса Христа, Сына Давида, Сына Авраама (Мф.1,1).

1. Помните ли вы наставление, которое недавно мы сделали вам, прося слушать все, что будет говориться, с глубоким молчанием и с благоговейной тишиной? Сегодня мы должны вступить в священные преддверия; потому я и напоминаю об этом наставлении. Если иудеям, когда надлежало приступить им к горящей горе, к огню, тьме, мраку и буре, а лучше сказать, даже и не приступить, видеть и слышать все издали, еще за три дня велено было воздерживаться от общения с женами и вымыть одежды, если и сами они, а равно и Моисей, находились в страхе и трепете, – то тем более должны показать высшее любомудрие мы, когда нам надлежит услышать такие великие слова и не издали предстать дымящейся горе, а взойти на самое небо; не одежды помыть должны мы, а очистить одеяние души и освободиться от всякой житейской примеси. Не мрак увидите вы, не дым, не бурю, а самого Царя, сидящего на престоле неизреченной Своей славы, предстоящих Ему ангелов и архангелов, и сонмы святых с бесчисленными тьмами воинств небесных. Таков город Божий, вмещающий в себе церковь первородных, духи праведных, торжествующее собрание ангелов, кровь кропления, через которую все соединено, небо восприняло земное, земля – небесное, настал мир давно вожделенный для ангелов и святых. В этом городе водружено блистательное и славное знамя креста: там добыча Христа, начатки нашего естества, стяжания нашего Царя. Обо всем этом мы с точностью узнаем из Евангелий. И если ты будешь следовать за нами с подобающим спокойствием, мы сможем провести тебя повсюду и показать, где лежит пригвожденная (ко кресту) смерть, где повешен грех, где многочисленные и дивные памятники этой войны, этой битвы. Увидишь там и связанного мучителя, сопровождаемого толпой пленников, и ту твердыню, откуда этот гнусный демон в прежнее время производил всюду свои набеги; увидишь убежища и пещеры разбойника, уже разоренные и открытые, потому что туда приходил Царь. Не утомляйся, возлюбленный! Ты не можешь вдоволь наслушаться, если тебе кто-нибудь рассказывает об обычной войне, о трофеях и победах, и ни пище, ни питью не предпочтешь такого рассказа. Если тебе приятен такой рассказ, то гораздо более – мой. Представь, в самом деле, каково слышать, как Бог восстав с небес и царских чертогов, нисходил на землю и в самый ад, как Он ополчался на брань, как дьявол боролся с Богом, – не с неприкровенным, впрочем, Богом, а с Богом, скрывавшимся под покровом человеческой плоти. И, что удивительно, ты увидишь, как смерть разрушена смертью, как клятва упразднена клятвою, как мучительство дьявола ниспровержено тем самым, через что он приобрел силу. Итак, воспрянем и не будем предаваться дремоте! Я вижу уже, как перед нами открываются ворота. Войдем же с полным благочинием и трепетом. Сейчас мы вступаем в самое преддверие. Что это за преддверие? "Родословие Иисуса Христа, Сына Давида, Сына Авраама" (Мф.1,1). Что говоришь ты? Обещался сказать о единородном Сыне Божием, а упоминаешь о Давиде, о человеке, который существовал спустя тысячи родов, и его называешь отцом и прародителем? Погоди, не все сразу старайся узнать, а узнавай постепенно и мало-помалу. Ты ведь стоишь еще в преддверии, у самого порога: зачем же спешишь во святилище? Ты еще не осмотрел хорошенько всего снаружи. И я пока еще не говорю тебе о первом – небесном рождении, а лучше сказать, не говорю даже и о втором – земном, потому что и оно неизъяснимо и неизреченно. Об этом раньше меня еще сказал тебе и пророк Исаия, когда именно, возвещая страдания Господа и великое его попечение о вселенной, поражаемый зрением того, кто Он был и чем стал, и куда нисшел, он громко и ясно воскликнул: "род Его кто изъяснит?" (Ис.53,8).

2. Итак, у нас теперь речь не о том. небесном рождении, а об этом дольнем, земном рождении, имевшем тысячи свидетелей. Да и о нем мы будем говорить настолько, насколько то нам возможно по мере полученной благодати Духа. Со всей ясностью нельзя представить и этого рождения, так как и оно полно таинственности. Итак, слыша об этом рождении, не подумай, что слышишь о чем-то маловажном; но воспрянь умом своим и ужаснись, как скоро слышишь, что Бог пришел на землю. Оно было так дивно и чудно, что и ангелы, составив хвалебный лик, воздали за него славу за целый мир, и пророки задолго прежде изумлялись тому, что Бог "явился на земле и жил среди людей" (Варух.3,38). И подлинно, крайне дивно слышать, что неизреченный, неизъяснимый и непостижимый Бог, равный Отцу, пришел через девическую утробу, благоволил родиться от женщины и иметь предками Давида и Авраама. И что говорю – Давида и Авраама? Что еще изумительнее, – тех жен, о которых я упомянул раньше. Слыша это, воспрянь и не заподозри ничего унизительного; напротив, тому-то особенно и подивись, что Сын безначального Отца, Сын истинный, благоволил назваться сыном Давидовым, чтобы тебя сделать сыном Божиим, благоволил иметь раба Своим отцом, чтобы тебе, рабу, сделать отцом Владыку. Видишь, какое благовестие в самом же начале? Если же сомневаешься в своем богосыновстве, то уверься в нем, слыша, что было с Ним. По человеческому рассуждению гораздо труднее Богу стать человеком, нежели человеку сделаться сыном Божиим. Итак, когда слышишь, что Сын Божий есть сын Давида и Авраама, то не сомневайся уже, что и ты, сын Адамов, будешь сыном Божиим. Не уничижил бы Он Себя напрасно и без цели до такой степени, если бы не хотел возвысыть нас. Он родился по плоти, чтобы ты родился по духу; родился от женщины, чтобы ты перестал быть сыном женщины. Вот почему Его рождение и было двоякое, – с одной стороны – подобное нашему, с другой – превышающее наше. Тем, что родился от женщины, Он уподобился нам; тем же, что родился не от крови, не от хотения мужа или плоти, но от Духа Святого, Он предвозвещает превышающее нас будущее рождение, которое Он имел даровать нам от Духа. Таково же было и все прочее. Таково было, например, крещение. И в нем было и нечто ветхое, было и нечто новое: крещение от пророка показывало ветхое, а снисхождение Духа знаменовало новое. Подобно тому как кто-нибудь, став между двоими, стоящими порознь, протянет обоим свои руки и соединит их, так точно сделал и Сын Божий, соединив Ветхий Завет с Новым, Божеское естество с человеческим, Свое с нашим. Видишь блистание города Божия? Видишь, каким блеском осиял тебя при самом входе? Видишь, как тотчас показал тебе Царя в твоем образе, как бы посреди стана? И здесь, на земле, царь не всегда является в своем величии, а часто, сложив порфиру и диадему, облекается в одежду простого воина. Но царь земной делает это для того, чтобы, став известным, не привлечь к себе неприятеля; Царь же небесный, наоборот, для того, чтобы, став известным, не заставить врага бежать от ратоборства с Ним и не привести в смятение Своих, так как Он желал спасти, а не устрашить. Вот почему евангелист тотчас назвал Его и соответствующим именем "Иисус". Это имя "Иисус" не греческое; Иисусом Он называется по-еврейски, что на греческом языке означает Спаситель; Спасителем же Он называется потому, что спас Свой народ.

3. Видишь ли, как евангелист воскрылил слушателя, как он, говоря обычными словами, открыл в них всем нам то, что выше всякого чаяния? Оба данных имени были хорошо известны у иудеев. Так как события, коим надлежало совершиться, были дивны, то и самым именам предшествовали образы, чтобы таким способом заранее был устранен самый повод к ропоту на нововведение. Так преемник Моисея, введший народ в землю обетованную, называется Иисусом. Видишь образ? Рассмотри и истину. Тот ввел в землю обетованную, этот – на небо и ко благам небесным; тот по смерти Моисея, этот по прекращении закона; тот – как вождь, этот – как Царь. Но чтобы ты, слыша "Иисус", не приведен был сходством имен в заблуждение, евангелист присовокупил: "Иисуса Христа, Сына Давида". Тот Иисус не был сыном Давида, а происходил из другого колена. Но почему Матфей называет свое евангелие "книгой родословия Иисуса Христа", тогда как оно содержит не одно родословие, но и все домостроительство? Потому, что рождение Христа составляет главное во всем домостроительстве, является началом и корнем всех дарованных нам благ. Подобно тому как Моисей называет свой первый труд книгой бытия неба и земли, хотя повествует в ней не только о небе и земле, но и о том, что находится между ними, так и евангелист назвал свою книгу по главному из дел, совершенных (для нашего спасения). Всего изумительнее, выше всякой надежды и чаяния, действительно, есть то, что Бог стал человеком; а когда это совершилось, то все последующее и понятно, и естественно.

Но почему евангелист не сказал сначала: "Сына Авраама", и затем уже: "Сына Давида"? Не потому, как думают некоторые, что хотел представить родословие по восходящей линии, – потому что тогда он сделал бы так же, как и Лука, а он делает наоборот. Итак, почему же он упомянул сначала о Давиде? Потому, что это был человек у всех на устах, как в силу знаменитости его деяний, так и по времени, потому что умер много позже Авраама. Хотя обетования Бог дал им обоим, но об обетовании, данном Аврааму, как древнем, мало говорили, а обетование, данное Давиду, как недавнее и новое, повторялось всеми. Иудеи сами говорят: не "от семени" ли "Давида и из Вифлеема, из того места, откуда был Давид, Христос придет" (Ин.7,42)? И никто не называл Его сыном Авраама, а все звали сыном Давида, потому что и по времени жизни, как я уже сказал, и по знатности царствования, Давид у всех был больше в памяти. Вот почему и всех царей, живших после Давида, которых особенно уважали, называли его же именем не только иудеи, но и сам Бог. Так Иезекииль и другие пророки говорят, что к ним придет и воскреснет Давид; разумеют же не умершего Давида, а подражающих его добродетели. Так Езекии говорит Бог: "Я буду охранять этот город, чтобы спасти его ради Себя и ради Моего раба Давида" (4 Цар.19,34); и Соломону говорил, что ради Давида не разделит царство при его жизни (3 Цар.11,34). Слава этого мужа велика была и перед Богом, и перед людьми. Вот почему евангелист непосредственно и начинает родословие с знатнейшего, а потом уже обращается к прародителю древнейшему – Аврааму, возводить же родословие далее находит для иудеев излишним. Эти два мужа возбуждали особенное удивление; один – как пророк и царь, другой – как патриарх и пророк. Но откуда видно, спросишь ты, что Христос происходит от Давида? Если Он родился не от мужчины, а от одной только женщины, а родословия Девы у евангелиста нет, то почему мы можем знать, что Христос был потомком Давида? Здесь два вопроса: почему не дается родословие Матери, и почему именно упоминается об Иосифе, который нисколько не был причастен к рождению? По-видимому, последнее излишне, а первое требовалось бы. Что же нужно решить сначала? Вопрос о происхождении Девы от Давида. Итак, откуда мы можем знать, что она происходит от Давида? Слушай: Бог повелевает Гавриилу идти "к Деве, обрученной мужу, именем Иосифу, из дома" и отечества "Давида" (Лк.1,27). Чего же яснее этого хочешь ты, когда слышишь, что Дева была из дома и отечества Давида?

4. Отсюда ясно, что и Иосиф происходил из того же рода, потому что был закон, повелевавший брать жену не иначе, как из своего колена. А патриарх Иаков предсказал, что Христос восстанет от колена Иуды, говоря так: "не оскудеет князь от Иуды и вождь из его рода, пока не приидет Ожидаемый народами" ( Быт.49,10). Это пророчество, ты скажешь, действительно показывает, что Христос был от колена Иудина; но что Он происходил и из рода Давида, этого еще не показывает. Разве в колене Иудином не было ни одного рода кроме Давида? Нет, было много и других родов, и можно было принадлежать к колену Иудину, но не происходить еще из рода Давида. Чтобы ты не сказал этого, евангелист разрешает твое сомнение, говоря, что Христос был из дома и отечества Давида. Если хочешь убедиться в этом иным образом, то мы не затруднимся представить и другое доказательство. У иудеев не позволялось брать жену не только из другого колена, но и из другого рода или племени. Поэтому, приложим ли мы слова: из дома и отечества Давида к Деве, сказанное остается несомненным; приложим ли к Иосифу, сказанное о нем будет относиться и к Деве. Если Иосиф был из дома и отечества Давида, то взял жену не из иного рода, а из того же, из которого происходил и сам. Но что, скажешь ты, если он нарушил закон? Евангелист предупредил и это возражение, засвидетельствовав, что Иосиф был праведен, так что, зная его добродетель, ты можешь быть уверен и в том, что он не нарушил бы закона. Будучи столь кротким и чуждым страсти, что даже побуждаемый подозрением не захотел подвергать наказанию Деву, неужели он нарушил бы закон ради плотского удовольствия? Мудрствуя выше закона (так как отпустить и отпустить тайно свойственно было человеку, который мудрствовал выше закона), неужели он сделал бы что-нибудь вопреки закону, и притом без всякой побудительной причины? Итак, из сказанного ясно, что Дева происходила из рода Давида. Теперь следует сказать, почему евангелист дал не Ее родословие, а Иосифа. Итак, почему же? У иудеев не было обычая вести родословие по женской линии; поэтому, чтобы соблюсти и обычай, и не оказаться при самом же начале его нарушителем, а с другой стороны – показать нам и происхождение Девы, евангелист, умолчав о Ее предках, и представил родословие Иосифа. Если бы он представил родословие Девы, это сочли бы новшеством; если бы умолчал об Иосифе, мы не знали бы предков Девы. Итак, чтобы мы знали, кто была Мария, откуда происходила, и вместе с тем не был нарушен обычай, евангелист представил родословие Ее обручника и показал, что он происходит из дома Давида. А раз это доказано, тем самым доказано и то, что и Дева была из того же рода, потому что этот праведник, как я сказал выше, не допустил бы себе взять жену из чужого рода. Можно, впрочем, указать и другую причину, более таинственную, по которой умолчано о предках Девы; но теперь не время открывать ее, потому что и так уже много сказано. Итак, окончив здесь разбор вопросов, постараемся пока с точностью запомнить то, что объяснилось для нас, а именно: почему сперва упомянуто о Давиде, почему евангелист назвал свою книгу книгой родства, почему прибавил "Иисуса Христа", в чем рождение Христа было сходно с нашим, и в чем не сходно, чем доказывается происхождение Марии от Давида, почему представлено родословие Иосифа и умолчано о предках Девы. Если вы сохраните все это, то возбудите и в нас большее усердие к дальнейшим изъяснениям; а если сами отнесетесь небрежно и забудете, то и у нас будет меньше охоты изъяснять прочее. Ведь и земледелец не захочет заботиться о семенах, если земля погубит у него посеянное прежде. Итак, прошу вас заняться сказанным. От таких занятий происходит великое и спасительное благо для души. Имея заботу о таких занятиях, мы можем угодить Богу, и уста наши, когда мы упражняем их беседами духовными, будут чисты от укоризн, срамословия и ругательств. Мы будем страшны и для демонов, когда вооружим свой язык такими беседами; в большей мере привлечем на себя и благодать Божию; проницательнее сделается и наш взор. Бог дал нам и глаза, и уста, и слух для того, чтобы все члены служили Ему, чтобы мы угодное Ему говорили, чтобы угодное Ему делали, чтобы воспевали Ему непрестанные песни хвалы, чтобы воссылали благодарения и таким образом очищали свою совесть. Как тело, наслаждаясь чистым воздухом, становится здоровее, так и душа, питаясь такими занятиями, делается мудрее.

5. Не замечал ли ты, что и из телесных глаз, если они постоянно бывают в дыму, всегда текут слезы, а на свежем воздухе, на лугу, при источниках и в садах они становятся и здоровее, и острее. То же бывает и с душевным глазом. Если он питается на лугу духовных учений, то бывает чистым, ясным и проницательным, а если погружается в дым житейских попечений, то непрестанно будет точить и проливать слезы и в этой, и в будущей жизни. Подлинно, дыму подобны человеческие дела. Потому-то некто и сказал: "Исчезли, как дым, мои дни" (Пс. 101, 4). Но пророк хотел этими словами выразить мысль о краткости и непостоянстве человеческой жизни, а я сказал бы, что их должно разуметь не в этом только смысле, но и как указание на мятежность жизни. Действительно, ничто так не угнетает и не возмущает душевного глаза, как толпа житейских забот и рой пожеланий; это – дрова упомянутого дыма. Подобно тому как обыкновенный огонь, охватывая влажное и промокшее вещество, разводит густой дым, так точно и сильная пламенная страсть, завладевая вялой и слабой душой, производит большой дым. Вот почему и необходима роса Духа и Его легкое веяние, чтобы угасить этот огонь, развеять этот дым и окрылить наш разум. Невозможно, невозможно никак, обремененному таким злом воспарить к небу. Нет, нам надобно быть хорошо препоясанными, чтобы совершить этот путь, а вернее сказать – и при этом невозможно, если не возьмем крыльев Духа. Итак, если нам нужен и легкий ум, и благодать Духа, чтобы взойти на эту высоту, а у нас ничего этого нет, если, напротив, мы влачим с собой только противное и сатанинскую тяжесть, то как мы можем воспарить, когда такая тяжесть влечет нас долу? Если бы кому-нибудь вздумалось на верных весах взвесить наши слова, то в тысяче талантов житейских разговоров он едва ли найдет и сто динариев духовных слов, а вернее сказать – не найдет и десяти оболов. Не стыдно ли, не смешно ли до последней степени, что мы, имея слугу, употребляем его обычно на нужные дела, а владея языком, с собственным нашим членом не обходимся даже так, как со слугой, а употребляем его, напротив, на дела бесполезные и напрасные? Да если бы только на напрасные! А мы делаем из него противное и вредное употребление, от которого нам нет никакой пользы. Если бы для нас было полезно то, что мы говорим, то наши речи были бы, конечно, угодны и Богу.

А между тем, мы только и говорим, что внушит дьявол: то насмехаемся, то острословим; то проклинаем и обижаем, то клянемся, лжем и преступаем клятвы; то с досады не хотим вымолвить и слова, то пустословим и болтаем хуже старух, говоря о том, что нас вовсе не касается. Кто из вас, здесь присутствующих, скажите мне, если спросить, может прочитать хотя один псалом или какое-нибудь другое место из Священного Писания? Ни один! И не это только удивительно, а и то, что вы, будучи ленивы на духовные дела, на дела сатанинские оказываетесь быстрее огня. Если кто вздумает спросить вас о дьявольских песнях, о распутных и сладострастных напевах, то найдет, что многие знают их прекрасно и пропоют с полным удовольствием. И чем оправдываются, если станешь их в том обвинять? Я, говорят, не монах, а имею жену и детей, хлопочу о доме. От этого-то именно и происходит весь вред, что вы думаете, будто чтение Божественного Писания подобает одним только монахам, тогда как сами вы нуждаетесь в нем гораздо более их. Кто живет в мире и каждый день получает новые раны, для того особенно и нужно лекарство. Поэтому считать излишним чтение Писания гораздо хуже, чем не читать его. Такая мысль – сатанинское внушение.

6. Не слышите ли, как говорит Павел, что все это написано "в наставление нам" (1 Кор.10,11)? А ты, который не осмеливаешься взяться за Евангелие неумытыми руками, неужели не думаешь, что заключающееся в нем чрезвычайно важно? Вот почему все и идет навыворот. Если тебе хочется узнать, как велика польза от Писания, понаблюдай за собой, что с тобой бывает, когда слушаешь псалмы, и что – когда слушаешь сатанинскую песню; в каком расположении ты проводишь время в церкви, и в каком сидишь в театре. Тогда ты увидишь разницу между тем и другим состоянием души, хотя душа одна и та же. Вот почему Павел и сказал: "Плохое общение развращает добрые нравы" (1 Кор.15,33). Вот почему нам и нужны постоянно духовные песнопения. В этом-то и состоит наше превосходство над бессловесными животными, хотя в других отношениях мы им значительно и уступаем. Это – пища души, это – ее украшение, это – ее ограждение, наоборот, не слушать Писания – для души голод и пагуба. Дам им, говорит Господь, "не голод хлеба, не жажду воды, но жажду слышания слов Господних" (Амос 8,11). Может ли быть что бедственнее, когда ты сам на собственную голову навлекаешь то зло, которым Бог угрожает как наказанием, томишь душу ужасным голодом и делаешь ее слабейшей всего на свете? Обыкновенно слово и портит душу, и исцеляет ее; слово возбуждает в ней гнев, и оно же опять урощает ее; срамное слово разжигает похоть, слово пристойное располагает к целомудрию. Если же слово вообще имеет такую силу, то как же ты, скажи мне, пренебрегаешь Писанием? Если простое увещание так сильно действует, то гораздо более увещания, сопровождаемые действием Духа. Слово, произнесенное от Божественного Писания, сильнее огня умягчает ожесточенную душу и делает ее способной на все прекрасное. Таким средством и Павел, когда узнал о коринфянах, что они стали гордыми и надменными, смирил их и сделал их более скромными. Они превозносились тем, что должны были считать стыдом и позором. Но слушай, какая в них произошла перемена, когда они получили послание. О ней засвидетельствовал сам учитель, когда говорил им: "Ибо то самое, что вы опечалились ради Бога, смотрите, какое произвело у вас усердие, какие извинения, какое негодование (на виновного), какой страх, какое желание, какую ревность, какое взыскание!" (2 Кор.7,11). Этим средством мы можем управлять и слугами, и детьми, и женами, и друзьями; можем и врагов сделать друзьями. Этим путем и великие мужи, друзья Божии, достигали совершенства. Так Давид по совершении греха, как скоро внял слову, тотчас явил в себе прекраснейший образец покаяния (2 Цар.12,13) и апостолы при помощи слова стали тем, чем были впоследствии, и посредством слова обратили всю вселенную. Но что, скажешь, за польза, когда иной слушает, а не исполняет того, о чем говорят ему? Не малая польза будет и от одного слушания. По крайней мере человек узнает себя, поскорбит, а когда-нибудь дойдет и до того, что будет исполнять слышанное. А кто не знает даже, что грешит, перестанет ли когда грешить? Может ли придти в познание самого себя? Итак, не будем пренебрегать слушанием Священного Писания. Это – умысел дьявола не дозволить нам видеть сокровища, чтобы мы не обогатились. Он боится, чтобы слушание у нас не перешло в дело; потому и внушает нам, что одно слушание не имеет никакого значения. Итак, зная этот лукавый его умысел, оградимся со всех сторон, чтобы, защитившись оружием Слова Божия, не только самим не попасться в плен, но и ему сокрушить голову, и, увенчавшись таким образом победными знаками, достигнуть будущих благ по благодати и человеколюбию нашего Господа Иисуса Христа, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.

Беседы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28.