Пролетарское искусство в поисках идентичности. По материалам советской прессы 1920-х гг. (original) (raw)
Related papers
Проблема «национального» в отечественном искусстве: дискуссия об историческом и бытовом жанрах живописи в русской прессе 1860-х годов Вопрос о существовании национальной школы живописи был одним из животре-пещущих для русской художественной критики 1860-х гг. Именно в связи с ним сле-дует рассматривать дискуссии о проблемах жанров, центральных для отечественного искусства той поры,-бытового и исторического. Осмысление исторической живописи в художественной критике 1860-х гг. освещалось в работе А. Г. Верещагиной [2, с. 51-81]. Исследовательница отметила, что критика в это время констатировала упадок исторической живописи, но какие причины стояли за этим процессом, автор не указывает, несмотря на то что в прессе они неоднократно обсужда-лись. Рассуждения критиков об исторической картине анализировались искусствоведом почти изолированно от западноевропейского контекста. Стирание границ между жан-рами и проблему трансформации исторической живописи в шестидесятые годы затра-гивала Г. В. Ельшевская, однако не уделяя пристального внимания критическим отзывам [5]. Её предшественники неоднократно писали, что историческая живопись не была пре-обладающим жанром на выставках в шестидесятые годы. Однако вопреки этому ключе-вые споры о развитии русского изобразительного искусства строились именно вокруг сопоставления исторических и бытовых картин [5, с. 94; 11]. В перечисленных работах оказались практически не затронуты вопросы: как критики рассматривали историче-скую картину в контексте дискуссии о национальной школе и об «историческом жанре» (который обозначается в традиции советского искусствознания как историко-бытовой); какие перспективы развития исторической живописи на русской почве предлагались ху-дожникам с середины 1860-х гг. Этот круг вопросов мы попытаемся осветить в статье. Со второй половины 1850-х гг. в русской прессе возникают разговоры о конце «блестящей» эпохи отечественного искусства первой половины XIX в. С этого пери-ода и начинается процесс «изобретения» русской школы живописи. К. П. Брюллов, А. А. Иванов и П. А. Федотов становятся знаковыми фигурами для художественной жизни 1860-х гг. Особенно критики выделяли Федотова как родоначальника жанровой живописи-нового направления в русском искусстве [1, c. 29]. С возвышением бытового жанра историческая живопись начинает терять автори-тет, критики все чаще призывают художников обращать внимание на повседневность:
Конструирование исторической идентичности в советской русской литературе Литвы
2013
The study analyzes the construction of historical identity through thematic implementation, specific selection of historical events reflected in the texts, mentioned or depicted historical figures in prose, dramatic, poetic works in Russian, created by writers who were living at the time or lived in Lithuania earlier since the mid-1950s to the late 1990s.
Актуальные проблемы теории и истории искусства, 2020
This paper is devoted to a poorly studied question of the emergence, in the late 1920s and early 1930s, of strong ties between Soviet cultural institutions and American ‘revolutionary’ artists that primarily worked in left-leaning periodicals (such as The New Masses and The Daily Worker) and began to unite in the John Reed Clubs following the outbreak of the Great Depression. Against a backdrop of a whole range of problems in the economic and social system of the USA, the USSR attracted American left-wing artists and intellectuals as a country that had eliminated the barriers of class, ethnicity, and race, and where culture was created by workers for the working class. Their sympathies for the USSR derived to a certain extent from the paternalistic model of interrelationship between the authorities and art that had developed there, and which they could only dream of in the middle of the crisis. In 1929, the first and most influential John Reed Club was established in New York, soon to become affiliated with the Comintern and begin implementing its directives. Focusing on the exhibitions of the John Reed Club artists that took place in the Soviet Union between 1931 and 1936, this paper also examines the interconnections between American artists with leftist sympathies and various Soviet institutions, among which are VOKS (All-Union Society for Cultural Relations with Foreign Countries), IBRA (International Bureau of Revolutionary Artists) and GMNZI (State Museum of New Western Art). Other goals of the paper are to follow up on the transformation of the very concept of ‘revolutionary art,’ occurring both in the USSR and the USA, and to trace the reception of American political art by Soviet critics in the decisive years of formation of the socialist realism canon.
Пролетарская музыка и модернизм в контексте пореволюционной деятельности Н. А. Рославца
Научный вестник Московской консерватории, 2023
The article focuses on N. A. Roslavets’ social and creative activities after the October Revolution in the sphere of proletarian music. A comparison between the composer’s creative work and the events of his biography shows that his musical works for the proletarian masses (from about 1922) began markedly later than his social work (from 1917). Public manifestations of Roslavets’ creative intentions indicate that he engaged in proletarian music to counteract the agitational music-making for the proletariat of the early 1920s. An analysis of his music demonstrates, however, that Roslavets used his unconventional style in his proletarian music as well. As a result, the author draws three conclusions. First, Roslavets’ participation in proletarian music was not a compromise but was positioned by him as a new ideological and aesthetic direction of creativity. Second, Roslavets’ proletarian music differs markedly from that of other “proletarian composers,” above all in his enduring commitment to his atonal technique and its unexpected juxtaposition with tonal means. Finally, the phenomenon of proletarian music in Roslavets’ interpretation does not look like the opposite of modernism but is a derivation of its ideological and artistic foundations. Статья посвящается общественной и творческой деятельности композитора Н. А. Рославца после Октябрьской революции в области пролетарской музыки. Сопоставление художественного творчества композитора с его жизненными событиями показывает, что создавать музыку для масс он начал существенно позже, чем приступил к общественной работе (в 1922 и в 1917 годах соответственно). Публичные манифестации творческих намерений Рославца свидетельствуют о том, что он занялся пролетарской музыкой в попытке противостоять агитационному музыкальному творчеству для пролетариата начала 1920-х годов. Анализ его музыки демонстрирует при этом, что Рославец использовал собственный индивидуальный стиль и в своей пролетарской музыке. В результате автор статьи делает три вывода: во-первых, участие Рославца в пролетарской музыке не являлось компромиссом, а позиционировалось им как новое идейно-эстетическое направление творчества; во-вторых, пролетарская музыка Рославца заметно отличается от музыки других пролетарских композиторов — прежде всего, приверженностью собственной атональной технике и ее неожиданными сопоставлениями с тональными средствами; и наконец, феномен пролетарской музыки в интерпретации Рославца не выглядит противоположностью модернизма, а является своеобразным изводом его идейных и художественных оснований.
На рубеже XIX–XX вв. наиболее прямой путь к мировой литературной славе пролегал через формирование писательской репутации в культурной столице тогдашнего Запада, во Франции. В это время здесь сложились благоприятные социально-политические обстоятельства для усвоения образцов русской словесности. Весьма существенную роль в формирования рецепции русской литературы в этой стране сыграли франкоязычные выходцы из Российской империи польского происхождения. Заданная ими модель культурного посредничества во многом была обусловлена комплексом «причастной отчужденности» по отношению к культуре имперской «метрополии». В роли культурных медиаторов они способствовали завоеванию парижского литературного рынка отечественными писателями и одновременно, в частности, исполняли функцию адаптирования экзотичной литературной «рускости» к привычным матрицам «латинского сознания». В статье в качестве репрезентативного примера культурной модели подобного рода анализируется работа поляка Т. Выжевского (французское лите- ратурное имя — Теодор де Визева) как переводчика и критика с трактатом «Что такое искусство?» и романом «Воскресение» Л. Н. Толстого. Исследование эстетических предпосылок редактирования и купирования толстовского текста Визева подводит к выводу, что в данном случае славянский автор, снискавший себе репутацию респектабельного парижского литератора, пытается адаптировать русский материал под традиционный французский эстетический канон — и невольно способствует преодолению консервативной инерции этого канона со стороны не принявших данный эксперимент собственно французских писателей. Тем самым польская модель культурного посредничества невольно укрепляет тенденции во французской литературной среде к преодолению самозамкнутости и адаптированию аутентичных образов «инонационального». At the turn of the XX century highroad to the worldwide literary fame run through the forging of writer`s reputation in cultural capital of the then West, France. Favorable socio-political circumstances for acculturation of the Russian literature emerged there at this time. Francophone Polish immigrants from Russian Empire played vital part in facilitating of the reception of Russian literature in this country. Cultural mediation`s model they informed was to a large extent determined by the complex of “concerned alienation” towards imperial metropolitan culture. Acting as cultural mediators they came to be instrumental in penetration into Parisian literary market by Russian writers simultaneously contributing to the adapting of exotic literary “Russianness” towards conventional matrix of the “Latin conscience”. The paper looks at the study of a Polish author T. Wyżewski (French pen-name — Téodore de Wyzewa), critic, writer of the treatise “What is Art?” and translator of Tolstoy`s novel “Resurrection” as a representative example of cultural sample of this kind. The article explores aesthetic prerequisites of reduction of Tolstoy`s text by Wyzewa, bringing to the conclusion, that the Slavic author, with the reputation of respectable Parisian man of letters, seeks to attune Russian material to traditional French aesthetic canon — involuntarily contributing to the overcoming of the conservative inertia of the given canon on the part of the French writers that discarded such an experiment. Thus Polish model of the cultural mediation unintentionally reinforces tendencies of the French literary environment towards overcoming of the insularity and adapting authentic images of another nations` culture.
Россия XXI, 2017
В статье рассматривается процесс изменения семантического поля единиц иноязычной политической лексики в крестьянской среде в 1920-е годы. На примере пары «буржуазия» и «пролетариат» исследуется вопрос о трансформации идеологической компоненты политических понятий под воздействием внеязыковых факторов. Крестьянские «письма во власть» представляют особый интерес для изучения подвижности семантики политической лексики в революционной и постреволюционной России, поскольку крестьяне являлись самой малограмотной и политически не просвещенной группой населения. Использование крестьянами новой иноязычной политической лексики рассматривается как базовая модель усвоения простым населением основ советского «новояза». The article examines the process of changing the semantic field of the units of borrowed political vocabulary in peasant environment in the 1920s. The pair "bourgeoisie" and "proletariat" sets the example of transforming the ideological component of political concepts under the influence of extralinguistic factors. Peasants’ "letters to power" are of particular interest for studying the flexibility of the semantics of political vocabulary in revolutionary and post-revolutionary Russia, since the peasants were the most illiterate and politically unaware group of the population. The way the peasants used the new borrowed political vocabulary is viewed as the basic model of how the common people acquired the essentials of the Soviet "newspeak".
«ЗАБЛУДИВШИЙСЯ ТРАМВАЙ» В СОВЕТСКОМ ИСКУССТВЕ 1920-х ГОДОВ
Русское искусство. II. Неучтенные детали. Сб. статей, 2020
Статья посвящена пока еще не исследованной теме, связан- ной с образом трамвая в русском искусстве. Интерес к «трамвайной теме» спровоцирован статьей Р. Д. Тименчика «К символике трамвая в русской по- эзии» (Труды Тартуского университета, 1987), выявляющей семантику обще- культурного «мифа о трамвае», что позволяет нам рассматривать текст Ти- менчика как своего рода методологический первоисточник изучения образа трамвая в поэзии, для нас – в культуре вообще. Задействовав обширный пласт изобразительного и литературного материала, мы проследили, как образ трам- вая, наследуя образу поезда в искусстве XIX – начала XX веков, увлек аван- гардных художников 1910-х годов, а затем стал одним из ключевых символов новой эпохи в литературе и искусстве 1920-х годов. В статье рассмотрено мно- гообразие ролей и функций, которыми современники наделяли образ трамвая, а также выявлена специфика этих ролей в зависимости от вида искусства – живописи, графики, литературы, документальной и художественной фотогра- фии, кинематографа, – в котором этот образ находил воплощение.