Дьяконов Игорь Михайлович | это... Что такое Дьяконов Игорь Михайлович? (original) (raw)

Игорь Михайлович Дьяконов
Дата рождения: 12 января 1915
Дата смерти: 2 мая 1999
Гражданство: Флаг СССР
Научная сфера: Древний Восток
Место работы: Ленинградское отделение Института востоковедения
Альма-матер: ЛГУ
Научный руководитель: Александр Рифтин
Награды и премии доктор исторических наукпочётный доктор Чикагского университета

И́горь Миха́йлович Дья́конов (12 января 1915, Санкт-Петербург — 2 мая 1999, Санкт-Петербург) — российский востоковед, историк, специалист по шумерскому языку, сравнительно-исторической грамматике афразийских языков, древним письменностям, истории Древнего Востока, теоретической истории, теории социальной эволюции.

Содержание

Детство

Игорь Михайлович родился в Петрограде 12 января 1915 года (30 декабря 1914 года по старому стилю). Отец, Михаил Алексеевич Дьяконов, впоследствии писатель и переводчик, работал в то время банковским служащим, мать, Мария Павловна, была врачом. Детство Игоря Михайловича пришлось на голодные и трудные годы революции и гражданской войны, его семья жила бедно. У Игоря Михайловича было два брата, старший Михаил, с которым Игорь Михайлович впоследствии иногда совместно работал, и младший, Алексей. С 1922 года по 1929 год семья Дьяконовых с небольшими перерывами жила в окрестностях Осло, в Норвегии. Отец Игоря, Михаил Алексеевич, работал в советском торговом представительстве в качестве начальника финансового отдела и заместителя торгпреда. Маленький Игорь быстро выучил норвежский язык, а позднее немецкий, которым хорошо владела его мать, и английский. В школу Дьяконов впервые пошёл в Норвегии, причем только в 13 лет. В Норвегии Игорь Михайлович увлекался историей Древнего Востока и астрономией, уже в 10 лет пытался разобраться в египетских иероглифах, и к 14 годам окончательно выбрал Восток. В 1931 году Игорь Михайлович закончил советскую школу в Ленинграде. В то время в системе образования проводился эксперимент «бригадно-лабораторного метода» преподавания — обычных занятий не было, учителя под страхом увольнения боялись вести классические уроки. Ученики главным образом занимались созданием стенгазет, общественной работой и художественной самодеятельностью. Серьёзных знаний в школе было получить нельзя, и оставалось рассчитывать на самообразование.

Юность

После окончания школы Игорь Михайлович в течение года работал, а также делал платные переводы. К этому его принуждало нелёгкое материальное положение семьи и желание Дьяконова поступить в университет, что было легче сделать с рабочего места. В 1932 году ему с трудом удалось поступить в Историко-филологический институт (позднее ставший частью Ленинградского государственного университета). В начале тридцатых годов в университет принимали не по результатом экзаменов, а по анкетным данным. Дьяконову удалось попасть на лист ожидания и полноправным студентом он стал лишь после того, как отчисленные с рабфака студенты освободили достаточно мест. В университете в то время преподавали такие известные ученые как языковед Николай Марр, востоковеды Николай Юшманов, Александр Рифтин, Игнатий Крачковский, Василий Струве, востоковед и африканист Дмитрий Ольдерогге и другие. Александр Павлович Рифтин долгое время был научным руководителем Дьяконова, а с академиком Василием Васильевичем Струве у Дьяконова сложились очень непростые отношения с самой юности.

В 1936 году Дьяконов женился на сокурснице Нине Яковлевне Магазинер, впоследствии ставшей учёным-литературоведом. С 1937 года параллельно с учёбой работал в Эрмитаже — нужно было кормить семью. В целом, юность Игоря Михайловича Дьяконова прошла в годы сталинских репрессий. Воспоминания учёного рисуют страшную картину систематических арестов и всеобъемлющего страха среди Ленинградской интеллигенции. Некоторые сокурсники Дьяконова были арестованы, некоторые, опасаясь ареста, сами стали сексотами НКВД и систематически писали доносы на своих товарищей Из двух ассириологов, учившихся вместе с И. М., уцелел только Липин Лев Александрович. Другой, Николай Ерехович, был арестован и умер в заключении в конце 1945 г.[1]. Впоследствии Лев Александрович и Игорь Михайлович публично упрекнут друг друга в гибели Николая Ереховича. В 1938 году отец Дьяконова был арестован с официальным приговором 10 лет без права переписки. На самом деле Михаил Алексеевич был расстрелян через несколько месяцев после ареста, в 1938 году, но семья узнала об этом только через несколько лет, долгие годы сохраняя надежду, что Михаил Алексеевич ещё жив. В 1956 году отец Дьяконова был реабилитирован за отсутствием состава преступления. Самого Игоря Михайловича неоднократно приглашали в НКВД на допросы по поводу сокурсников. Например, один из сокурсников Дьяконова, о котором Игорь Михайлович, как и другие вызванные в Большой Дом студенты, давал показания в 1938 году, был известный впоследствии историк Лев Гумилёв, который провел в лагерях 15 лет. Тесть Дьяконова также был арестован в 1938 году, но остался жив. Несмотря на все трудности, несмотря на то, что Дьяконов стал «сыном врага народа», он смог закончить последний курс. Он изучал идиш, арабский, древнееврейский, аккадский, древнегреческий и другие языки.

Война

В 1941 году Дьяконов, как сотрудник Эрмитажа, был мобилизован для эвакуации ценных коллекций. Тогда, в конце июня 1941 года, сотрудники Эрмитажа упаковали и отправили на Урал свыше миллиона бесценных экспонатов музея. Дьяконов работал под руководством знаменитого искусствоведа и египтолога Милицы Матье и упаковывал одну из восточных коллекций. По настоянию руководителя партийной организации Эрмитажа, Дьяконов, несмотря на белый билет по зрению, записался в ополчение. Директор Эрмитажа И. А. Орбели, ценивший молодого способного сотрудника, вытащил его из ополчения и таким образом спас второй раз. В первый раз он резко выступил против распределения И. М. в провинцию после окончания ЛГУ, сохранив его на работе в Эрмитаже, и это вскоре после ареста отца И. М. Благодаря знанию немецкого языка Дьяконов был зачислен в разведотдел, но не продержался там из-за плохой анкеты. Был переводчиком в отделе пропаганды Карельского фронта, где писал и печатал листовки, участвовал в допросах пленных. В 1944 году Дьяконов участвовал в наступлении советских войск в Норвегии и был назначен заместителем коменданта города Киркенес. Жители города отзывались о деятельности Дьяконова с благодарностью, Дьяконов в 1990-е годы стал почётным жителем города Киркенес. Во время войны погиб его младший брат, Алексей Дьяконов.

Научная работа

Дьяконов был демобилизован в 1946 году и вернулся в свой университет. Его научный руководитель, Александр Павлович Рифтин, умер в 1945 году, и Дьяконов стал ассистентом кафедры семитологии, которой заведовал И. Н. Винников. Игорь Михайлович быстро защитил кандидатскую диссертацию на тему земельных отношений в Ассирии и преподавал. В 1950 году одна из выпускниц кафедры написала донос, в котором указала, что на кафедре изучают Талмуд. Кафедру закрыли, уволив почти всех преподавателей, в том числе и Игоря Михайловича. Дьяконов вернулся к работе в Эрмитаже. После реорганизации Института Востоковедения стал работать в его Ленинградском отделении. Диапазон его творчества распространялся на совершенно различные области древней истории. В соавторстве с М. М. Дьяконовым и В. А. Лившицем он расшифровал парфянские документы из Нисы. В 1952 году Дьяконов в соавторстве с И. М. Дунаевской и Я. М. Магазинером опубликовал уникальное сравнительное исследование вавилонских, ассирийских и хеттских законов[2]. В 1956 году издал книгу по истории Мидии и после этого продолжал сотрудничать с Академией наук Азербайджана, вместе со своим братом Михаилом. В 1963 году опубликовал все известные к тому времени урартские тексты на глиняных табличках[3]. В 1973 году опубликованы сделанные Дьяконовым новые переводы библейских книг «Песни песней» и «Экклесиаста» [4], в 1998 году — перевод «Плача Иеремии» [5]. Высокая степень научности, тем не менее, сопутствовала далеко не всем переводам Дьяконова: В частности, в своем переводе 2-го стиха 3-ей главы Книги пророка Наума И. М. Дьяконов произвольно опустил слова, предрекающие сокрытие Ниневии песками (Дьяконов И. М. История Мидии от древнейших времен до конца IV века до н. э. М.-Л., Изд. АН СССР, 1956, с.309). [Вассоевич, Духовный мир …, 1998, с. 122, прим. 213.]

Шумерология и ассириология

Шумерология для Игоря Михайловича Дьяконова являлась одним из магистральных направлений его научной деятельности, темой его докторской диссертации, однако именно здесь вклад Дьяконова, возможно, неоднозначен и имеет ряд спорных и неоднозначных моментов..

В 1959 г. вышла в свет монография «Общественный и государственный строй Древнего Двуречья. Шумер», через год защищенная в качестве диссертации на степень доктора исторических наук. В этом труде Дьяконов дает собственную концепцию структуры шумерского общества и социально-политической истории Месопотамии в шумерский период, а также критикует все предыдущие концепции историков-шумерологов: принятую советской наукой в середине 1930-х гг. концепцию В. В. Струве и утвердившуюся в западной науке концепцию А.Даймеля.

В классическом учебнике Струве, идеи которого лаконично излагает Дьяконов, «из первобытной общины выводилось существование на древнем Востоке общинного (а не индивидуального) рабства и царского деспотизма; поскольку ирригационная система была делом общинным, постольку частная собственность на землю возникала только на…высоких полях, которые невозможно было орошать»[6]. А.Даймель же полагал, что все без исключения хозяйство шумерских городов-государств следует считать относящимся к храмово-царскому хозяйству, и его точку зрения поддержал авторитетнейший шумеролог А.Фалькенштейн[7].

В монографии И. М. Дьяконова обе эти концепции были отвергнуты. Подсчитав общую площадь орошаемых земель государства Лагаш и сравнив это количество с площадью земель храма Бау, исследователь пришёл к выводу, что «значительная часть земли в Лагаше лежала за пределами храмовых владений», а храмовое хозяйство «охватывало все же, вероятно, лишь часть свободного и рабского населения Лагаша и занимало далеко не всю обрабатываемую площадь государства»[8]. Концепция Струве о частном землевладении на «высоких полях» была оспорена Дьяконовым на основе следующей аргументации: на неорошаемой земле в условиях сухих тропиков хлеб расти не может[6].

В результате своего исследования Дьяконов приходит к выводу о существовании двух крупных секторов шумерской экономики: земли большесемейных общин и храмовой земли. Население Шумера было вписано в эту экономическую структуру и разделялось на четыре страты: крупная знать, обладавшая большими участками земли и имевшая возможность приобрести землю в собственность; рядовые общинники, владевшие землей в порядке семейно-общинного владения; клиенты (бывшие общинники, утратившие общинные связи); рабы (храма и частных лиц).

Основной производительной силой шумерского общества Дьяконов, в противоположность Струве, считает не рабов, а рядовых общинников и отчасти клиентов. Политический строй Шумера рассматривается им как перманентная борьба за власть между общинными и царско-храмовыми политическими группами, а политическая история шумерских государств делится на три фазы: борьба царя и аристократической олигархии; возникновение деспотии в аккадский период и борьба за её упрочение; победа деспотического строя при III династии Ура[8].

На концепцию Дьяконова оказали значительное влияние работы Т.Якобсена о ранней политической истории Двуречья[9]. Поэтому она была хорошо принята американскими шумерологами, в частности, С. Н. Крамером, который основывал на «тщательном и творческом исследовании Дьяконова» собственный очерк устройства шумерского города[10].

Некоторый вклад внес Дьяконов и в изучение шумерского языка. Им написан ряд статей об эргативной конструкции предложения, о числительных[11]. Начиная с 90-х годов в шумерологии возрождаются поиски типологически, а в перспективе, возможно, и генетически близких шумерскому языков. В 1991 г. Р. Иосивара в своей монографии сопоставил шумерский с японским[12], а в 1996 г. П. К. Манансала опубликовал свои аргументы с привлечением как фонетических, так и морфологических и лексических данных в пользу родства шумерского с языками астронезийской группы, куда он включил, кроме мунда, ещё и японский.[13]. Через год после публикации Манансалы Дьяконовым было продолжено обоснование гипотезы родства шумерского языка и языков группы мунда: сходными оказались, помимо нескольких десятков имен, некоторые термины родства и падежные показатели.[14]. Интерес вызывает тот факт, что именно на сопоставлении шумерского языка с языками мунда сходятся позиции Дьяконова и его непримиримого оппонента Кифишина. Впрочем, сравнение с мунда оказалось далеко не лучшим ходом ни для Кифишина, ни для Дьяконова: В 2001 г. достаточно сильные аргументы в пользу родства с сино-тибетской языковой группой (особенно со старотибетским языком) выставил Ян Браун (337 лексических соответствий, в том числе показатели 1-го и 2-го лица ед.ч. местоимений, числительные, обозначение частей тела и термины родства, анализ фонемных соответствий между шумерским и старотибетским, словообразование и элементы морфологии). В 2004 г. он дополнил список лексических соответствий до 341-го, издал список основных омонимов и синонимов между шумерским и сино-тибетской языковой группой, а также список именных префиксов, совпадающих в данных языках.[15] О компаративных исследованиях Брауна И. М. Дьяконов упоминает в 1967 году ещё в Языках древней Передней Азии.

Издания основных трудов:

Сравнительное языкознание

Разнообразие научной деятельности Игоря Михайловича Дьяконова позволило ему внести большой вклад в сравнительное языкознание. Сразу несколько его работ претендуют на фундаментальность в данной области. Среди них:

Игорь Михайлович также интересовался вопросами дешифровки древних письменностей и содействовал изданию на русском языке целого ряда фрагментов и отрывков из передовых трудов по истории письма, которые вышли с его подробными комментариями о современном состоянии вопроса.

Кроме того, Дьяконов является автором следующих лингвистических гипотез:

Сравнительная историография

Игорь Михайлович Дьяконов опубликовал несколько обобщающих работ по истории. Ему принадлежат важные главы в первом томе «Всемирной истории» (М., 1956), трехтомном учебнике «Истории древнего мира» (М., 1982) и первом томе «Истории Востока» (М., 1997), также совместно с другими авторами им написана:

После некоторых колебаний (выразившихся, в частности, в том, что в ряде работ он вместо рабовладельческого способа производства стал говорить просто о древнем способе производства) И. М. Дьяконов самым решительным образом выступил в защиту тезиса о принадлежности древневосточных обществ к рабовладельческой формации. Вышедший в 1983 г. под его редакцией первый том «Истории Древнего Востока» был демонстративно, в пику всем противникам официальной точки зрения, назван:

Среди монографических работ Дьяконова:

Однако, последнюю книгу сам Игорь Михайлович называет «авантюрой»[6], и, действительно, она вызвала серьезную критику некоторых историков[17]. С другой стороны, некоторые исследователи считают эту книгу выдающимся достижением учёного [18]. Наиболее последовательно концепция Дьяконова, выдвинутая в «Путях истории», разобрана Юрием Семеновым в его монографии «Философия истории»: в противовес когда-то бывшей официальной пятичленной схеме смены формаций И. М. Дьяконов выдвигает свою схему восьми фаз исторического развития. Эти фазы — первобытная, первобытнообщинная, ранняя древность, имперская древность, средневековье, стабильно-абсолютистское постсредневековье, капиталистическая, посткапиталистическая. Формации в марксистской схеме выделены по одному единому признаку, совершенно иначе обстоит дело у И. М. Дьяконова. Первая фаза отделена от второй по признаку формы хозяйства, вторая от третьей — по признаку отсутствия и наличия эксплуатации, третья от четвёртой — по признаку отсутствия или наличия империй, наконец, «первым диагностическим признаком пятой, средневековой фазы исторического процесса является превращение этических норм в догматические и прозелитические…» [19]. Иначе говоря, вся периодизация И. М. Дьяконова построена (в понимании Ю.Семёнова) с нарушением элементарных правил логики. Он непрерывно меняет критерий выделения фаз. В результате членение на фазы приобретает чисто произвольный характер. Согласно Семёнову, применяя подобного рода метод, «можно выделить три фазы, а можно и тридцать три, и даже триста тридцать три. Все зависит от желания человека, который этим занимается. К науке все это никакого отношения не имеет.»[20] Нелогичность пронизывает всю книгу И. М. Дьяконова. С одной стороны, например, автор видит важнейший, коренной недостаток всех существующих концепций исторического развития в том, что они построены на идее прогресса, а с другой, сам же выделяет восемь стадий поступательного, восходящего движения истории, то есть сам строит свою схему на идее прогресса [21]. Самое же удивительное заключается в том, что отбрасывая то положительное, что есть даже в официальной марксистской схеме, не говоря уже о созданной самим К. Марксом, И. М. Дьяконов не только принимает, но доводит до абсурда её линейно-стадиальную интерпретацию. Все страны, все зоны, все регионы развиваются одинаково и проходят одни и те же стадии развития. «Единство закономерностей исторического процесса, — пишет учёный, — явствует из того, что они равно прослеживаются как в Европе, так и на противоположном конце Евразии — в почти изолированной островной Японии… и даже Южной Америке»[22].

Раньше И. М. Дьяконов утверждал, что и древневосточное общество является рабовладельческим. Теперь же он категорически настаивает на том, что рабовладельческой формации вообще нигде и никогда не существовало. По его мнению, от этого понятия нужно раз и навсегда отказаться, даже применительно к античному обществу, хотя, как сам же он признает, в античности были и такие периоды, когда рабы играли ведущую роль в производстве [23].

Лейтмотив критики Юрием Семёновым Дьяконова очевиден: на примере работ И. М. Дьяконова особенно наглядно видно, что знать и понимать историю — это далеко не одно и тоже. Более того, чем хуже знаешь историю, тем лучше её понимаешь. Вряд ли могут быть сомнения в обширных знаниях Дьяконова о всех сторонах жизни обществ Древнего Востока, но с пониманием этих обществ обстоит гораздо хуже. И если учёный плохо понимает даже те общества, которые исследовал всю жизнь, то трудно ожидать от него проникновения в сущность мировой истории. Всякая подлинная философско-историческая концепция всегда предполагает одновременно и знание, и понимание всей мировой истории, причем последнее в данном контексте — главное.

Линейно-стадиальное понимание истории в любом его варианте, включая марксистский, линейно-формационный, начало вступать в противоречие с данными науки уже во второй половине XIX в. В первой половине XX в. оно окончательно стало анахронизмом. По словам Семёнова, концепция исторического развития И. М. Дьяконова появилась на свет даже не просто безнадежно устаревшей, а мертворожденной.

И. М. Дьяконов как иранист

Хотя историю древних иранских народов и исследования текстов, написанных на иранских языках, нельзя признать центральной областью исследований И. М. Дьяконова, его вклад в иранистику нельзя назвать излишне скромным. Его творчество в этой области можно охарактеризовать достаточно лаконичной фразой «иранистика сквозь призму семитологии»:

С 1948 г. по начало 1950-х гг. в ходе раскопок под руководством М. Е. Массона на городищах Новая и Старая Ниса, расположенных невдалеке от Ашхабада и являющихся развалинами Михрдадкерта, одной из столиц Парфянского царства (III в. до н. э. — III в. н. э.), было найдено более двух тысяч документов на черепках («остраков»), написанных письмом арамейского происхождения. Археологический контекст и однотипные формулировки документов говорили, что найденные тексты — хозяйственные записи, относящиеся к винохранилищу. Ряд арамейских слов в документах был сразу же понятен специалисту. Однако встал другой вопрос: на каком языке написаны остраки? Для большинства среднеиранских письменностей (среднеперидской,парфянской, согдийской, хорезмийской) было характерно наличие арамейских идеограмм, то есть для ряда лексем выписывалось арамейское слово (часто искаженное), но читался иранский эквивалент (ср. кандзи в современном японском, шумерограммы в аккадском). Семитолог И. Н. Винников предпринял попытку прочесть документы по-арамейски[24], в то время как И. М. Дьяконов, его старший брат, историк-иранист М. М. Дьяконов и иранист-лингвист В. А. Лившиц[25] понимали документы как парфянские, но написанные с чрезвычайно большим количеством арамейских идеограмм — на это указывала нерегулярность написания арамейских слов, несемитский синтаксис надписей, перебои в идеографическом и «раскрытом» написании ряда лексем. Точка зрения Дьяконовых и Лившица была поддержана крупнейшим иранистом того времени В. Б. Хеннингом[26] и в настоящее время является общепринятой. В 1960 г. И. М. Дьяконов и В. А. Лившиц опубликовали солидную выборку документов[27], а начиная с 1976 г. постепенно выходит полное английское издание в серии Corpus Inscriptionum Iranicarum (к настоящему моменту изданы все фотографии, транслитерации и переводы надписей, глоссарий).

В 1956 г. по заказу Института Истории АН Азербайджанской ССР И. М. Дьяконов издал «Историю Мидии»[28], как он сам говорил, «для дополнительного заработка». В четырёхсотстраничной монографии подробно освещаются вопросы истории, исторической географии, этнической истории, археологии северо-восточных окраин Междуречья и северо-западного Ирана с древнейших времен, дата, направление, характер инфильтрации индоевропейских иранских племен в эти области (Дьяконов в «Истории Мидии» выступал за относительно по́зднее, c VIII в. до н. э., проникновение иранцев на Плато из Средней Азии, хотя в дальнейшем признавал возможность и более ранней даты), политическая история Мидийской державы VII—VI вв., покорение Мидии персами и история Мидии в составе государства Ахеменидов вплоть до завоеваний Александра Македонского. Эта работа потребовала разбора не только хорошо знакомых Дьяконову древневосточных источников, но и греко-римских сочинений, древнеиранских памятников; и те, и другие в книге мастерски проштудированы. «История Мидии» была переведена на персидский язык и выдержала несколько переизданий в Иране[29]. Перу Дьяконова принадлежит и раздел об истории Мидии в «Кембриджской истории Ирана»[30]

Весьма важное значение имеет небольшая статья Дьяконова «Восточный Иран до Кира (к возможности новых постановок вопроса)»[31], где автор предложил свое ви́дение хронологической и географической локализации деятельности Заратуштры. На основе сжатого анализа всего комплекса лингвистических, письменных и археологических источников, автор приходит к выводу, что Заратуштра жил не позднее VII в. до н. э. в Бактрии, приводит дополнительные аргументы в пользу проникновения иранских племен на Иранское Плато из Степного Пояса через Среднюю Азию.

Философия, мифология, культурология

Игорь Михайлович Дьяконов — почетный доктор Чикагского университета

Историко-философские идеи Дьяконова наиболее последовательно изложены в таких работах, как «Киркенесская этика» (1944), «Архаические мифы Востока и Запада» (1990), «Пути истории: от древнейшего человека до наших дней» (1994), «Книга воспоминаний» (1995). Историософия Дьяконова находится на стыке марксистской теории общественно-экономических формаций и французского позитивизма (О. Конт), восходящего к Бэкону, Декарту и Спинозе. Он различает восемь фаз общественного устройства (первобытную, первобытнообщинную, раннюю древность, имперскую древность, средневековье, стабильно-абсолютистское постсредневековье, капиталистическую и посткапиталистическую), а причиной перехода от одной фазы к другой считает наличие трех факторов - совершенствования технологий производства оружия, появления альтернативных идейно-психологических тенденций и желания снять социально-психологический дискомфорт. Однако такой переход совершается не скачкообразно, а постепенно. Таким образом, для лучшего понимания каждой фазы истории следует в равной мере изучать и её материальную базу, и систему ценностей, возникающую в процессе развития общественных отношений различного уровня.

Дьяконов оценивает будущее человечества весьма пессимистично; особое внимание он уделяет проблемам исчерпания природных энергетических ресурсов, перенаселения и нарушения биологического равновесия на Земле. Могучим средством для поддержания жизни на планете он считает науку, особые надежды возлагаются при этом на управляемый ядерный синтез и на использование солнечного излучения. В социальном плане в целях наилучшего выживания все общества земного шара должны будут постепенно перейти в посткапиталистическую фазу развития, причем развитые цивилизации окажут им в этом посильную помощь. Возражая позитивистам, Дьяконов скептически относится к идее прогресса: «если в одном месте прибыло, то в другом убыло», поэтому не бывает развития без потерь, и следовательно, абсолютный прогресс невозможен.

Этические взгляды Дьяконова возникли под влиянием эволюционного учения Дарвина, они соприкасаются с этикой протестантизма и атеистических религиозно-философских учений, не признающих Бога как личность. На месте Бога здесь оказывается совесть, которую Дьяконов считает врожденной каждому человеку и обуславливающей биологическое выживание вида (вид, где большинство членов альтруисты, выживает, поскольку жизнь вида объективно важнее, чем жизнь одного индивида; напротив, вид, состоящий из эгоистов, быстро вымирает, потому что в нём никто не заботится об интересах целого). Категорический императив по Дьяконову: не умножайте мирового зла, если избегнуть его совсем человек по природе своей не может.

Теория мифа Дьяконова основана на достижениях объективной психологии (в особенности — на открытиях психофизиологов школы Шеррингтона). Миф понимается здесь как связная интерпретация явлений мира, организующая восприятие их человеком при отсутствии абстрактных понятий. Своим происхождением миф обязан процессам, происходящим в коре головного мозга и центральной нервной системе (т. н. «шеррингтонова воронка»), когда наблюдается неадекватная реакция этих органов при переработке информации: часть впечатлений внешнего мира, не находящих отражения в социальном опыте, превращается сознанием человека в тропы — предметно-образные сопоставления явлений, ощущаемые как отождествления и ассоциации; остальная информация, согласованная с опытом, преобразуется в причинно-следственные связи.

Дьяконов не оставил трудов в области религиоведения, однако его взгляды изложены в ряде поздних историософских работ. Источником религиозных представлений Дьяконов считает побуждения (мотивации) человеческой деятельности, которые в условиях господства мифологического сознания воспринимаются как причинно-следственные связи, определяемые волей божества. Божества предопределяют для архаического человека характер каузальных связей и тем самым возможность или невозможность удовлетворения социальных побуждений. Божество, как объяснение каузальной связи через троп, входит в семантический ряд. Локальные пантеоны Дьяконов определяет как «причинные начала побуждений, которые различаются развитием мифов — семантических рядов в повествованиях о них».

Дальнейшее развитие религии по Дьяконову связано с развитием общественных отношений в результате миграций и совершенствования в сфере производства оружия. Не веря в существование Бога как личности и выражая сомнение в существовании всезнающего Высшего Разума, Дьяконов говорил о секулярном характере будущего человеческого общества, основанного на этических принципах, изложенных выше.

Научно-организационная деятельность, взаимоотношения с коллегами

Создание собственной ассириологической школы

В марте 1988 года Дьяконов получил диплом почетного доктора Чикагского университета, где был назван ведущим исследователем древнего Ближнего Востока, который «в одиночку возродил ассириологическую науку в Советском Союзе». Действительно, И. М. Дьяконов воспитал многих учеников (см. Список русскоязычных ассириологов).

Многие из них продолжают работать в Секторе Древнего Востока Института Восточных Рукописей РАН (до недавнего времени — Ленинградское отделение resp Санкт-Петербургский Филиал Института Востоковедения). Там же расположена мемориальная библиотека Дьяконова, переданная в дар Институту.

Противостояние с академиком Струве

Научная работа Дьяконова, связанная с шумерским языком проходила в противостоянии с академиком Василием Васильевичем Струве, самым известным в то время востоковедом, специализировавшимся по шумерологии в СССР, с 1941 года возглавлявшем Институт Востоковедения СССР. Василий Васильевич сумел в тяжелое время сталинских репрессий сохранять хорошие отношения с режимом, считаться одним из главных официальных историков-марксистов. Возможно, сам этот факт стал основной причиной ненависти, с которой Игорь Михайлович Дьяконов, сын расстрелянного в 1938 г. «врага народа», относился к академику Струве. В своей «Книге воспоминаний» Дьяконов упоминает Струве десятки раз, причем каждый раз в негативном смысле, ставя ему в вину даже тембр голоса и форму тела[6]. Противостояние со Струве для Дьяконова усугублялось тем, что Игорь Михайлович был ученым с весьма разнообразными интересами, писал работы по разным языкам и культурам, а Струве, занимаясь большую часть жизни (минимум с 1911 г., когда закончил университет) египтологией, с 1933 года плотно сконцентрировался именно на шумерологии, составляя специальные картотеки. Однако, Дьяконова очень интересовали шумерская история и шумерский язык, он занимался исследованиями в данных областях и неоднократно пытался обнаружить недоработки в теориях Струве или как-либо эти теории развить.

В начале пятидесятых годов Дьяконов выступил с рядом статей[32][33][34][35], в основном направленных на пересмотр хозяйственной системы Шумера, давно предложенной Струве. В своем ответе[36] Струве утверждал, что Дьяконов базировал свои предположения на ошибочной трактовке некоторых шумерских слов. Надо заметить, что в современной трактовке этих слов сохраняется традиция Струве[37].

В конце пятидесятых годов полемика стала носить более личный характер. При этом необходимо отметить бросающиеся в глаза факты нарушения научного этикета со стороны Игоря Михайловича: с точки зрения академического табеля о рангах он был лишь кандидатом исторических наук, вступившим в личную конфронтацию с академиком, с 1941 года возглавлявшем Институт Востоковедения СССР, а с 1959 года заведующим древневосточным отделом этого института. Струве упрекал Дьяконова, что он использует в своих статьях переводы востоковеда Шилейко без указания его авторства[36]. Дьяконов в свою очередь публично атаковал ранние переводы Струве, которые Василий Васильевич делал с немецкого подстрочника и от которых давно отказался[38], что Струве назвал «нелояльным актом»[39].

Тем не менее, в 1959 году Дьяконов пытался защитить докторскую диссертацию по своей книге «Общественный и государственный строй древнего Двуречья: Шумер» (автореферат её вышел ещё в 1957 г.), выбрав в качестве оппонента именно Струве, однако Струве выступил с большим количеством поправок, которые Дьяконов не принимал и отказался слушать[6]. Защитить докторскую диссертацию Дьяконову помогли добрые отношения с Бободжаном Гафуровичем Гафуровым, видным партийным деятелем, бывшим первым секретарем ЦК Таджикской ССР, а в то время — директором Института Востоковедения, который лично попросил Струве снять возражения (Дьяконов под началом Гафурова занимался организацией XXV Международного Конгресса Востоковедов в Москве в 1960 г., а его брат Михаил Михайлович Дьяконов некогда рецензировал книгу Гафурова «История Таджикистана»)[6]. В 1960 году Дьяконову удалось успешно защититься и стать доктором исторических наук, хотя Струве вообще отказался выступать в качестве оппонента. Впрочем факт нарушения Дьяконовым академического табеля о рангах останется в памяти его коллег и помешает в дальнейшем ему подняться вверх по академической лестнице.

Авторство перевода Эпоса о Гильгамеше

В 1961 году в серии «Литературные памятники» вышел перевод Дьяконова Эпоса о Гильгамеше[40]. Эта работа принесла Дьяконову как успех и широкую известность за пределами востоковедения, так и ропот недовольства среди учёных в связи с обстоятельствами, сопутствовавшими данному переводу. В ходе подготовки перевода Дьяконов работал с рукописями перевода «Ассиро-вавилонского эпоса», сделанного талантливым востоковедом Владимиром Казимировичем Шилейко в двадцатые — тридцатые годы. Влияние Шилейко не отрицалось, однако возникла дискуссия о масштабах использования этих рукописей. Словами известного российского филолога Вячеслава Всеволодовича Иванова: «целый ряд мест указанного перевода … почти буквально следует тексту Шилейко не только в ритме, но и в конкретном подборе слов»[41]. Дьяконов, в своей «Книге воспоминаний» подтверждает, что долгое время работал с рукописью Шилейко, но утверждает, что она представляла собой «черновые и незавершенные наброски, часто без начала и конца», а также, что её издание «неосуществимо»[6]. В то же время, другие исследователи считали рукопись «Ассиро-вавилонский эпос» законченной и готовой к публикации[42], более того, большая часть её была опубликована без каких-либо дополнительных консультаций с ассириологами в 1987 году[43].

Кроме этого, родственники Шилейко утверждают, что смогли отобрать рукопись у Дьяконова, только прибегнув к помощи сотрудника милиции[44]. Дьяконов в переписке с Ивановым указывал, что он «против преувеличения зависимости его перевода от сделанного Шилейко» и намеревался вернуться к этому вопросу, но в течение 12 лет, с момента выхода комментариев Иванова и до своей смерти в 1999 году, Дьяконов так к этому вопросу и не вернулся[45].

Однако на добросовестность работы И. М. Дьяконова с рукописями Шилейко указывает обнаруженное в архиве семьи Шилейко письмо В. К. Андреевой-Шилейко И. М. Дьяконову от 23 августа 1940 года (сохранился его черновик), в котором сказано: «В Вашем письме Вы спрашиваете, не сохранилось ли в бумагах Владимира Казимировича переводов других текстов Гильгамеша (помимо VI таблицы — В. Е.). К сожалению, нет, хотя Владимиром Казимировичем были переведены все части Гильгамеша полностью и им об этом эпосе было подготовлено большое исследование. Но по воле рока все материалы по этой его работе пропали на его ленинградской квартире во время пребывания в Москве. Пропажа эта была тяжелым ударом моему покойному мужу, хотя он и имел обыкновение говорить, что горевать не о чём, так как то, что не удалось завершить ему, все равно сделают другие. И он, наверно, порадовался бы, найдя в Вашем лице себе продолжателя» [46]. Таким образом, из переписки следует, что полный перевод эпоса о Гильгамеше был потерян ещё при жизни В. К. Шилейко, и его вдова благословила молодого ученого И. М. Дьяконова на то, чтобы сделать новый перевод. Точку в этой дискуссии об авторстве должно поставить академическое издание тех переводов Шилейко, которые сохранились[46].

Ассириологическая оппозиция Дьяконова в лице Кифишина в научной печати обвинила Игоря Михайловича в другом, а именно в переводе эпоса о Гильгамеше не с аккадского, а с немецкого языка: «Поэма о Гильгамеше… Переводы и интерпретации текста многочисленны; назовём лишь некоторые из них: [далее следует перечисление, в том числе издание] Schott 1958. По последнему сделан и „перевод“ эпоса о Гильгамеше с немецкого И. М. Дьяконова (А.Шотт не ассириолог, а обычный литератор)»[47].

Отношения с представителями других школ

Ситуация в среде востоковедов резко изменилась в 1965 году, после смерти Струве. С этого времени уже сам Игорь Михайлович Дьяконов стал ведущим ассириологом, поскольку ни одного доктора наук в этой области не было (в России по ассириологии специализировались только к.и.н. М. А. Дандамаев и к.и.н. Л. А. Липин, а также несколько студентов В. В. Струве, впоследствии защитившихся у Дьяконова: В. К. Афанасьева и И. Т. Канева). Есть данные, что Дьяконов предпринял ряд шагов, чтобы, кроме него самого и его собственных учеников, никто в СССР ассириологией заниматься не мог.

Литература

Ссылки

Примечания

  1. ↑ «Люди и судьбы». Биобиблиографический словарь востоковедов — жертв политического террора… — СПб, 2003. — С.160-161.
  2. ↑ Дьяконов И. М., Магазинер Я. М. Законы Вавилонии, Ассирии и Хеттского царства // Вестник древней истории, № 3, 1952 и Дунаевская И. М., Дьяконов И. М. Законы Вавилонии, Ассирии и Хеттского царства // Вестник древней истории, № 4, 1952
  3. ↑ Дьяконов И. М. Урартские письма и документы, Москва — Ленинград, 1963
  4. ↑ Песнь песней. Книга Экклесиаст. // Поэзия и проза Древнего Востока. (Серия «Библиотека всемирной литературы», т.1). М., ХЛ. 1973. С.625-652, 720—727.
  5. ↑ Плач Иеремии. Экклезиаст. Песнь песней. / Пер. И. М. Дьяконова, Л. Е. Когана. М., РГГУ. 1998
  6. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 Дьяконов И. М. Книга воспоминаний. СПб; 1995. С. 263 и Струве В. В. История Древнего Востока. Госполитиздат, 1941. С. 66-67
  7. ↑ Falkenstein A. Le cite-temple sumerienne // Cahiers d’histoire mondiale, 1954, I, P. 4
  8. ↑ 1 2 Дьяконов И. М. Общественный и государственный строй Древнего Двуречья. Шумер. М; 1959. С. 38
  9. ↑ Jacobsen Th. Early Political Development in Mesopotamia // Zeitschrift fuer Assyriologie 18 (1957)
  10. ↑ Kramer S.N. The Sumerians: Their History, Culture, and Character. Chicago, 1963. P. 75-77
  11. ↑ Дьяконов И. М. Эргативная конструкция и субъектно-объектные отношения // Эргативная конструкция предложения в языках различных типов. М; 1967. С. 95-115 и Diakonoff I.M. Some Reflections on Numerals in Sumerian: Towards a History of Mentality // JAOS 103 (1983). P. 83-93
  12. ↑ Yoshiwara, R. Sumerian and Japanese. Japan, 1991
  13. ↑ Manansala, Paul Kekai. The Austric Origin of the Sumerian Language // Language Form. Vol. 22, no.1-2, Jan.-Dec. 1996
  14. ↑ Diakonoff I.M. External Connections of the Sumerian Language // Mother Tongue. Journal of the Association for the Study of Language in Prehistory. Vol. III (1997). P. 54—62
  15. ↑ Braun Jan. Sumerian and Tibeto-Burman. Warsawa, Agade, 2001. 93 p.
  16. ↑ Дьяконовым написаны: в кн.1 гл.1, пар.1,8,11-13, гл.2, гл.3, пар.1-8, гл.4, пар.1-6, гл.5, пар.1-4,6,7, гл.6-7. (с.29-38, 63-66, 90-222, 233—293, 316—370, 385—485) и ряд глав в кн.2
  17. ↑ Толочко О. П. Рецензия на книгу «И. М. Дьяконов, Пути истории. От древнейшего человека до наших дней.» // Археологія, Київ, № 4, 1995
  18. ↑ Панов А. Д. Сингулярность Дьяконова // История и Математика: Проблемы периодизации исторических макропроцессов. М.: КомКнига, 2006. С. 31-37.
  19. ↑ Дьяконов И. М. Пути истории - С. 69-70
  20. ↑ [http://scepsis.ru/library/id_1079.html#2.4.11 Семёнов. Философия истории]
  21. ↑ Дьяконов. Пути истории. С. 10
  22. ↑ Дьяконов И.М. Пути истории - С. 14.
  23. ↑ Дьяконов И. M. Пути истории. С. 7.
  24. ↑ И. Н. Винников, «О языке письменных памятников из Нисы», ВДИ, 1954, № 2, с. 115 сл.
  25. ↑ Дьяконов И. М., Дьяконов М. М., Лившиц В. А. «Документы из древней Нисы (Дешифровка и анализ)», Материалы Южно-Туркменской Археологической Комплексной Экспедиции, Вып. 2, Москва — Ленинград, 1951, с. 21-65, и ряд позднейших публикаций
  26. ↑ W.B Henning, «Mitteliranisch», Handbuch der Orientalistik, 1. Abt., IV. Bd.: Iranistik, 1. Abschnitt: Linguistik, Leiden-Köln, 1958, p. 27-28
  27. ↑ И. М. Дьяконов, В. А. Лившиц, Документы из Нисы I в. до н. э. Предварительные итоги работы. М, 1960
  28. ↑ Дьяконов И. М. История Мидии: От древнейших времен до конца IV в. до н. э., Москва — Ленинград, 1956
  29. ↑ تاریخ ماد. ایگور میخائیلویچ دیاکونوف. ترجمه کریم کشاورز، تهران: نشر امیرکب
  30. ↑ I.M. Diakonoff, «Media», I. Gershevitch (ed.), The Cambridge History of Iran, Vol. II, The Median and Achaemenian Periods, Cambridge, 1985, p. 36-148.
  31. ↑ В сб. Б. Г. Гафуров, Э. А. Грантовский, М. С. Иванов (ред.) История иранского государства и культуры — к 2500-летию иранского государства, М, 1971, с. 122—154.
  32. ↑ Дьяконов И. М. О площади и составе населения шумерского «города-государства». // Вестник древней истории, № 2, 1950
  33. ↑ Дьяконов И. М. Реформы Урукагины в Лагаше. // Вестник древней истории, № 1, 1951
  34. ↑ Дьяконов И. М. Государственный строй древнейшего Шумера. // Вестник древней истории, № 2, 1952
  35. ↑ Дьяконов И. М. О языках древней Передней Азии. // Вопросы языкознания, № 5, 1954
  36. ↑ 1 2 Струве В. В. Категория времени и замена идеограмм в шумерийском языке и письме. // Вестник Ленинградского университета, Серия «История языка и литературы», № 8, 1957
  37. ↑ Например, Струве переводил шумерскую идеограмму «ukú» (современная транслитерация «uku2») как «бедный», на чём, в частности, базировал свою теорию о классовом неравенстве в Шумере. Дьяконов считал, что необходимо отождествить идеограммы «ukú» и «ukù» и переводить их как «род». Современная шумерология трактует эту идеограмму как «бедный» См. например Шумерский словарь Университета Пенсильвании, что также отражено в современном переводе (Steible Horst Die Altsumerischen Bau- und Weihinschriften, Wiesbaden, F. Steiner, 1982 ISBN 3-515-02590-1) конкретного текста с конуса Урукагины (FAOS 05/1, Ukg 04, B), который обсуждали ученые.
  38. ↑ Дьяконов И. М. О работе с шумерскими историческими источниками. // Вестник древней истории, № 2, 1958
  39. ↑ Струве В. В. Предварительный ответ на статью И. М. Дьяконова. // Вестник древней истории, № 2, 1958
  40. ↑ Эпос о Гильгамеше. («О все видавшем»). Москва — Ленинград, 1961 (Серия «Литературные памятники»)
  41. ↑ Иванов Вяч. Вс. Одетый одеждою крыльев // Всходы вечности, издательство «Книга», Москва, 1987
  42. ↑ Алексеев В. М. Наука о Востоке. Статьи и документы., «Наука», Москва, 1982
  43. ↑ Всходы вечности, издательство «Книга», Москва, 1987
  44. ↑ Шилейко Т. Легенды, мифы и стихи… // журнал «Новый мир», № 4, 1986
  45. ↑ Иванов Вяч. Вс. Ещё одно рождение Гильгамеша // журнал «Иностранная литература», № 10, 2000
  46. ↑ 1 2 Ассиро-вавилонский эпос. Переводы с шумерского и аккадского языков В. К. Шилейко. Издание подготовил В. В. Емельянов., «Наука», СПб, 2007, c. 460
  47. ↑ Введение в храм // Язык. Семиотика. Культура. Москва, «Языки русской культуры», 1997, с.45, прим.67 Выделение авторское.
  48. ↑ 1 2 3 Акимова Л. И. Гениальный Никто // Древнее святилище Каменная Могила, «Аратта», Киев, 2001 ISBN 966-7865-08-8
  49. ↑ Кифишин А. Г. Западные кварталы Лагаша // Вестник древней истории, № 3, 1968
  50. ↑ И. М. Дьяконов Письмо в редакцию: (По поводу статьи А. Г. Кифишина «Западные кварталы Лагаша») // Вестник древней истории, № 3, 1969
  51. ↑ Так городище Телло действительно содержало все (или почти все) храмы Лагаша, так как, как выяснилось в последствии, Телло являлось руинами религиозной столицы Лагаша — Гирсу. Переводы Кифишина многих шумерских слов, против которых высказывался Дьяконов, в настоящее время являются общепринятыми и включены в Шумерский словарь Университета Пенсильвании:
  1. ↑ А. Г. Кифишин Ответ на письмо И. М. Дьяконова в редакцию «Вестника древней истории». // Вестник древней истории", № 1, 1970

Wikimedia Foundation.2010.