Ломоносов, Михаил Васильевич | это... Что такое Ломоносов, Михаил Васильевич? (original) (raw)

Михаил Васильевич Ломоносов
Lomonosov (3).jpg Работа неизвестного художника. Масло[1].
Дата рождения: 8 (19) ноября 1711(1711-11-19)
Место рождения: деревня Мишанинская[2], ныне — село Ломоносово (близ Холмогор), Архангелогородская губерния, Русское царство
Дата смерти: 4 (15) апреля 1765(1765-04-15) (53 года)
Место смерти: Санкт-Петербург, Российская империя
Страна: Flag of Russia.svg Российская империя
Научная сфера: естествознание, химия, физика, минералогия, история, филология, опто-механика и др.
Место работы: Академия наук и художеств (c 1747 — Императорская Академия наук и художеств)
Учёное звание: академик Петербургской АН,член Академии художеств,почётный член Стокгольмской и Болонской академий наук
Известен как: учёный-энциклопедист, основатель Московского университета

Запрос «Ломоносов» перенаправляется сюда; о других людях с фамилией Ломоносов и о названиях, основанных на ней, см. Ломоносов (значения).

Михаи́л (Миха́йло) Васи́льевич Ломоно́сов (8 [19] ноября 1711, деревня Мишанинская[3][4][5], Россия — 4 [15] апреля 1765, Санкт-Петербург, Российская империя) — первый русский учёный-естествоиспытатель мирового значения, энциклопедист, химик и физик; он вошёл в науку как первый химик, который дал физической химии определение, весьма близкое к современному, и предначертал обширную программу физико-химических исследований[6][7][8][9]; его молекулярно-кинетическая теория тепла во многом предвосхитила современное представление о строении материи и многие фундаментальные законы, в числе которых одно из начал термодинамики[5][10]; заложил основы науки о стекле. Астроном, приборостроитель, географ, металлург, геолог, поэт, утвердил основания современного русского литературного языка, художник, историк, поборник развития отечественного просвещения, науки и экономики. Разработал проект Московского университета, впоследствии названного в его честь. Открыл наличие атмосферы у планеты Венера[11][12][13]. Действительный член Академии наук и художеств (адъюнкт физического класса с 1742, профессор химии с 1745).

Содержание

Биография

Краткая хронология

Детство

Образцы почерка 14-летнего (сверху) и 19-летнего (снизу) М. В. Ломоносова

Пруд у восстановленной усадьбы Ломоносовых (ныне музей Ломоносова) в селе Ломоносово

Купель, в которой крестили М. В. Ломоносова

«В 1711 году, в эпоху когда Пётр I совершал свои великие преобразования и когда плод этих преобразований, Полтавская победа, — „наше русское воскресение“, по выражению Петра, — уже решила вопрос о будущности России, как могущественного европейского государства»[4], родился человек, который окончательно разделил науку и искусство, чудесным образом сочетая и объединив их в своём творчестве, «будущий славный русский учёный, вития и поэт»[4] — произошло это 19 ноября в деревне Мишанинской Куростровской волости Двинского уезда Архангелогородской губернии в довольно зажиточной семье помора Василия Дорофеевича (1681—1741) и дочери просвирницы погоста Николаевских Матигор, Елены Ивановны (урождённой Сивковой) Ломоносовых. О первых годах жизни Михаила Ломоносова имеются крайне скудные сведения. Отец, по отзыву сына, был по натуре человек добрый, но «в крайнем невежестве воспитанный»[4]. Мать М. В. Ломоносова умерла очень рано, когда ему было девять лет. В 1721 году отец женился на Феодоре Михайловне Усковой, дочери крестьянина соседней Ухтостровской волости. Летом 1724 года она умерла. Через несколько месяцев, возвратившись с промыслов, отец женился в третий раз — на вдове Ирине Семёновне (в девичестве Корельской). Для тринадцатилетнего Ломоносова третья жена отца оказалась «злой и завистливой мачехой»[4].

Историк, славист Владимир Иванович Ламанский пишет: «в целой России в начале XVIII века едва ли была какая иная область, кроме Двинской земли, с более благоприятной историческою почвою и более счастливыми местными условиями». Личность М. В. Ломоносова можно понять, только составив представление о природе, в окружении которой он вырос, о том, что он был выходцем из той части русского народа, которая никогда не испытывала гнёта ига и не знала рабства. Здесь обретались потомки новгородцев[22], не знавшие крепостного права, «черносошные», государственные крестьяне, строгие в нравах, деятельные, независимые, «умевшие за себя постоять, сплотившись в „земские миры“»[23]. Им неведома была барщина, бремя государственных обложений, они избывали деньгами, развивая товарное хозяйство, торговлю и ремёсла. Поморы владели навигацией, ходили в Ледовитый океан, к Груманту, к Новой Земле. На Мурмане — промысловые становища, лов вели огромными сетями, охотились, варили соль, смолу, добывали слюду. Здесь богатая традиция художественного рукоделия. При отсутствии школ поморы учили грамоте друг друга, переписывали и бережно хранили рукописные книги.[24][25]

Деревня Мишанинская, позже слившаяся с деревней Денисовкой, находилась на Курострове, против города Холмогоры, на одном из девяти островов дельты Северной Двины, примерно в 140 км от места её впадения в Белое море. С давних времён эти острова были густо заселены. Здесь имелись хорошие пахотные земли, богатые выгоны для скота, а главное — открытый выход в море.

Упоминание о поморской семье Ломоносовых восходит к XVI веку, к временам Ивана Грозного. Дед будущего учёного Дорофей Леонтьевич (1647—1683), его отец Василий Дорофеевич, и многие родственники были жителями Курострова. Как и большинство куростровских крестьян-поморов, они занимались хлебопашеством, но их основным делом были рыбная ловля и зверобойный промысел.[26]

В начале XVIII века семья Ломоносовых имела средний достаток. Она располагала сравнительно крупным земельным наделом (около 67 мерных саженей — длина пахотной полосы), но главным источником благосостояния являлся морской промысел.

Гукор. Модель. Музей М. В. Ломоносова. Санкт-Петербург

Плавания в суровых северных морях были нелёгким и опасным делом. Поморы объединялись в артели. Почти все Ломоносовы деревни Мишанинской до начала 20-х годов XVIII века жили одной семьёй, мужчины сообща выходили в море. Семья Ломоносовых принадлежала к опытным мореходам. Документы свидетельствуют, что ещё в 1710 году Лука Леонтьевич Ломоносов (1646—1727), двоюродный дед будущего учёного, был кормщиком — старшим в промысловой артели. А это значит, что он хорошо знал морские пути, умел управлять судами, то есть знал навигационное дело. В 1722 году отец Ломоносова, Василий Дорофеевич, получил 34 сажени пашни, построил собственный дом и стал жить самостоятельно, по-прежнему занимаясь в основном морским промыслом. Позже, в 1753 году, М. В. Ломоносов писал, что отец «довольство кровавым по́том нажил».

Лучшими моментами в детстве М. В. Ломоносова были, по-видимому, его походы с отцом в море, оставившие в его душе неизгладимый след. М. В. Ломоносов начал помогать отцу с десяти лет. Они отправлялись на промыслы ранней весной и возвращались поздней осенью. Вместе с отцом будущий учёный в детстве ходил рыбачить в Белое море и до Соловецких островов. Нередкие опасности плавания закаляли физические силы юноши и обогащали его ум разнообразными наблюдениями. Влияние природы русского севера легко усмотреть не только в языке М. В. Ломоносова, но и в его научных интересах: «вопросы северного сияния, холода и тепла, морских путешествий, морского льда, отражения морской жизни на суше — всё это уходит далеко вглубь, в первые впечатления молодого помора»[27]. Его окружали предания о великих делах Петра Великого, которых и доселе немало сохранилось на севере.

Юношеский почерк М. В. Ломоносова. 1725

Грамоте обучил Михайлу Ломоносова дьячок местной Дмитровской церкви С. Н. Сабельников. Он оказывал помощь односельчанам в составлении деловых бумаг и прошений, писал письма. Рано, по-видимому, зародилось в Ломоносове сознание необходимости «науки», знания. «Вратами учёности»[4], по его собственному выражению, для него делаются «Грамматика» Мелетия Смотрицкого, «Арифметика» Л. Ф. Магницкого, «Стихотворная Псалтырь» Симеона Полоцкого. В четырнадцать лет юный помор грамотно и чётко писал. Жизнь Ломоносова в родном доме делалась невыносимой, наполненной постоянными ссорами с мачехой. И чем шире становились интересы юноши, тем безысходнее казалась ему окружающая действительность. Особенно ожесточала мачеху страсть Ломоносова к книгам.

Страсть к знаниям, тяжёлая обстановка в семье заставили Ломоносова принять решение — оставить родной дом и отправиться в Москву. Узнав, что отец хочет женить его, Ломоносов решил бежать в Москву. Он прикинулся больным, женитьбу пришлось отложить[28]

Годы, проведённые Ломоносовым в Поморье, сыграли большую роль в формировании его мировоззрения, наложили свой отпечаток на интересы и стремления юноши, в значительной степени определили направление его дальнейшего творчества.

Путешествие в Москву. Славяно-греко-латинская академия

В декабре 1730 года из Холмогор в Москву отправлялся караван с рыбой. Ночью, когда в доме все спали, Ломоносов надел две рубахи, нагольный тулуп, взял с собой подаренные ему соседом «Грамматику» Смотрицкого и «Арифметику» Магницкого и отправился вдогонку за караваном. На третий день он настиг его и упросил рыбаков разрешить идти вместе с ними. Отъезд из дома Ломоносов тщательно продумал. Он узнал, что только в трёх городах России — в Москве, Киеве и Санкт-Петербурге — можно овладеть высшими науками. Свой выбор он остановил на Москве. Ломоносова ожидала долгая и нелёгкая зимняя дорога. Преодолев весь путь за три недели с рыбным обозом, Ломоносов в начале января 1731 года прибыл в Москву[4], где он никого не знал.

Московская славяно-греко-латинская академия.

О своём поступлении в «Спасские школы», то есть в Московскую славяно-греко-латинскую академию М. В. Ломоносов пишет[29]:

В письме И. И. Шувалову (10 мая 1753 года) он вспоминает обстоятельства своей жизни того времени и рассказывает о страстной тяге своей к учёбе[4][5]:

« Высочайшая щедрота несравненныя монархини нашея, которую я вашим отеческим предстательством имею, может ли меня отвести от любления и от усердия к наукам, когда меня крайняя бедность, которую я для наук терпел добровольно, отвратить не умела... Обучаясь в Спасских школах, имел я со всех сторон отвращающие от наук пресильные стремления, которые в тогдашние лета почти непреодоленную силу имели. ...Несказанная бедность: имея один алтын в день жалования, нельзя было иметь на пропитание в день больше как на денежку хлеба и на денежку квасу. Таким образом жил я пять лет и наук не оставил. С одной стороны, пишут, что, зная моего отца достатки, хорошие тамошние люди дочерей своих за меня выдадут, которые и в мою там бытность предлагали; с другой стороны, школьники, малые ребята, кричат и перстами указывают: смотри-де, какой болван лет в двадцать пришёл латыни учиться! »

Удивительная целеустремлённость была присуща М. В. Ломоносову. В то время как многие его товарищи по Спасским школам свободные от занятий часы проводили беззаботно, в библиотеке Заиконоспасского монастыря он читал летописи, патристику и другие богословские книги, — издания светского содержания и философские, и даже — физические и математические сочинения; «находимыя в оной книги утвердили его в языке славянском». Современные исследователи отмечают глубокое знакомство Ломоносова с самыми разными жанрами древнерусской литературы[30]. Из академической биографии известно, что по прошествии первого полугодия он был переведён из нижнего класса во второй, и в том же году — в третий. Через год, в достаточной мере овладев латынью, и будучи уже способен на латинском сочинять небольшие стихи, начал учить греческий. Извлекая урок из «наказания» — «Calculus dictus» (лат. calculus — камешек; лат. dictus — слово) — за учинённый им школьный проступок, Михайло Ломоносов в стихотворной форме излагает перевод латинской нравоучительной притчи[4][31][32]:

« СТИХИ НА ТУЯСОК Услышали мухиМедовые духи,Прилетевши, сели,В радости запели,Егда стали ясти,Попали в напасти;Увязли бо ноги:Ах! — плачут убоги,Мёду полизали,А сами пропали. »

Учитель пишет на это: pulchre (лат. превосходно)…

В бытность М. В. Ломоносова в Заиконоспасском училище ректором там был архимандрит Герман Концевич, а префектом — Софроний Мегалевич, «за латинскую азбуку посадил его иеромонах Модест Ипполитович. В 1730 году его перевели в латинский грамматический класс Германа Канашевича; …синтаксис преподавал ему белец Тарасий Посников; в российской и латинской поэзии наставлял иеромонах Феофилакт Кветницкий; …слушал риторику у иеромонаха Порфирия Крайского, который после того заступил место ректора училища»[4].

Академик Я. К. Грот в своей речи на праздновании в Академии Наук юбилея М. В. Ломоносова 6 апреля 1865 года отмечает:

В 1734 году Ломоносов отправляется в Киев, где на протяжении нескольких месяцев обучается в Киево-Могилянской академии, но не найдя там совершенно материалов для физики и математики, он «прилежно перечитывал летописи и творения святых отцов»[4]. В следующем, 1735 году, не дойдя ещё до богословского класса, Ломоносов из философского был вызван в Академию Наук, и вместе с другими двенадцатью учениками Спасского училища, отправлен в Петербург и зачислен в студенты университета при Академии Наук (Первоначально предполагалось принять двадцать человек, но ректор Калиновский избрал из них наиболее способных, в числе которых, помимо Ломоносова, оказался Виноградов, будущий товарищ его по заграничному путешествию, и Никита Попов, впоследствии ставший первым русским астрономом. — Полное Собрание Законов, т. IX, № 6816)[4].

Петербургская академия

М. В. Ломоносов прибыл в Петербургскую Российскую Императорскую Академию Наук в период, когда она вступила во второе десятилетие своей деятельности. Это было уже сложившееся научное учреждение, имевшее значительный для того времени штат сотрудников. В Академии были представлены все ведущие научные дисциплины того времени.

Несмотря на длительную переписку по поводу приезда из Москвы новых студентов, Академия Наук не позаботилась об их устройстве. В первые дни пребывания в Петербурге Ломоносов и его товарищи поселились при самой Академии Наук, а в дальнейшем переехали на жительство в снятое Академией каменное здание новгородской епархии на 1-й линии Васильевского острова, около Невы. Здесь Ломоносов прожил почти полгода до отъезда в Германию. По отчётам о расходах за февраль—апрель 1736 года, затраченных на нужды студентов, можно представить их скромный быт в Петербурге. Для них были куплены простые деревянные кровати с тюфяками, по одному маленькому столу и стулу, на всех три платяных и три книжных шкафа. Им были выданы необходимые одежда, обувь, бельё и т. д.

Первое время положение Ломоносова и его товарищей в Петербургской Академии Наук было весьма неопределённым: они не были зачислены ни в Академическую гимназию, ни в Академический университет. Различный уровень знаний учеников Спасских школ не позволял создать единый класс Академического университета. Одним из существенных пробелов в их образовании было то, что они не знали немецкого языка, распространённого в то время в Академии. Занятия начались с изучения немецкого языка, которому их обучал ежедневно учитель Христиан Герман.

Несмотря на тяжёлые условия жизни, любознательный студент Ломоносов с первых дней прибытия в Академию проявил интерес к наукам. Под руководством В. Е. Адодурова он начал изучать математику, у профессора Г. В. Крафта знакомился с экспериментальной физикой, самостоятельно изучал стихосложение. По свидетельству ранних биографов, в течение этого довольно непродолжительного периода обучения в Петербургской академии Ломоносов «слушал начальные основания философии и математики и прилежал к тому с крайнею охотою, упражняясь между тем и в стихотворении, но из сих последних его трудов ничего в печать не вышло. Отменную оказал склонность к экспериментальной физике, химии и минералогии»[33]

В 1735 году в Академии было создано Российское собрание для разработки основ русского языка. Ломоносов, получив в Славяно-греко-латинской академии достаточно хорошую подготовку в области грамматики и стихосложения, вероятно, интересовался занятиями Российского собрания.

Серьёзное отношение Ломоносова к научным занятиям выделяло его из общей массы воспитанников Спасских школ, прибывших в Петербург. В Академии Наук любознательный и трудолюбивый помор, приобщаясь к новой науке, ознакомился с современным подходом к исследованиям, сильно отличавшимся от дисциплин средневекового схоластического образца, которые преподавались в Славяно-греко-латинской академии. В кабинетах и мастерских Академии Наук Ломоносов мог видеть новейшие приборы и инструменты для проведения исследований, в академической лавке познакомиться с только что изданными книгами и журналами. Уже тогда Ломоносов начал изучать европейские языки, и делал пометки на полях книг на французском и немецком языках[34]

Ломоносов за границей

Предыстория того, как Ломоносов попал в Германию такая: В Сибири работала экспедиция из Академии наук, но в её составе не хватало химика, знающего горное дело. Западноевропейские химики отказывались от предложения ехать на большое расстояние порядка 10 тысяч вёрст. Тогда и было решено послать русских студентов на обучение в Германию.

В марте 1736 года Академия Наук принимает решение отправить 12 наиболее способных молодых людей, учеников «Спасских школ», для учёбы в Европу. Документально это выразилось следующим[11]:

« 1736 Марта 7 Императорская Академия Н. тогдашнему Имп. Кабинету докладом представила, что ежели несколько молодых людей послать во Фрейберг к горных дел физику Генкелю для обучения металлургии; то можно туда Густава Ульриха Райзера, Дмитрия Виноградова и Михайлу Ломоносова[35]. На содержание их в каждой год потребно 1200 рублей, и потом на каждого по 400 рублей, а именно по 250 на кушанье, платье, книги и инструменты, да 150 на проезд в разные места и в награждение учителям проч. И хотя у них из сей суммы в Фрайберге по несколько рублей останутся, однакож достальныя деньги пригодятся им на проезд их в Голландиию, Англию и Францию, куда им необходимо ехать должно для смотрения славнейших там лабораторий химических. »

В марте 1736 года президент Академии Наук Иоганн Корф представил правительству два списка учеников, предлагавшихся для отправки обучаться в Германии горному делу. «Учёный горный физик» Генкель заверял, что проучившись год или полтора, эти молодые люди «по возвращении на родину смогут сами обучать других». В первом списке Корф назвал тех, кто знал немецкий и латинский, во втором — только латинский. Во втором списке значился и Ломоносов («понеже они все те свойства имеют, каких помянутой берг-физикус требует… Хотя Дмитрий Виноградов с Михайлом Ломоносовым немецкого языка и не знают, однако ещё в бытность свою здесь через три месяца столько научиться могут, сколько им надобно…»)[12]. Корф сообщал, что в Германию могут быть посланы:

  1. Густав Ульрих Райзер, советника Берг-коллегии сын, имеет от роду семнадцать лет.
  2. Дмитрий Виноградов, попович из Суздаля, шестнадцати лет.
  3. Михайло Ломоносов, крестьянский сын из Архангелогородской губернии Двинского уезда Куростровской волости, двадцати пяти лет.

Это показывает, что способности Ломоносова были настолько очевидны, что правительство и руководство Академии не смутило его крестьянское происхождение.

За границей Ломоносов пробыл пять лет: около 3 лет в Марбурге, под руководством знаменитого Христиана Вольфа, и около года во Фрайберге, у Генкеля; около года провел он в переездах, был в Голландии. Из Германии Ломоносов вынес не только обширные познания в области математики, физики, химии, горном деле, но в значительной степени и общую формулировку всего своего мировоззрения. На лекциях Вольфа Ломоносов мог выработать свои взгляды в области тогдашнего так называемого естественного права, в вопросах, касающихся государства.

Марбург, Марбургский университет

Дом, в котором Ломоносов жил в Марбурге

Ломоносов и его коллеги, прибыв в Марбург, явились в Марбургский университет к Христиану Вольфу — видному математику и выдающемуся педагогу — с рекомендательным письмом, в котором президент Петербургской Академии Наук представлял студентов, направленных в Германию, чтобы «усовершенствоваться за границей в металлургии и прочих науках». Президент писал Вольфу: «Инструкция их покажет Вам, что они обязаны делать, а в самом непродолжительном времени я сам буду иметь честь уведомить Вас обо всём остальном». Вольф с большой ответственностью отнёсся к устройству прибывших к нему из Петербурга студентов, а также принял участие в обсуждении их программы занятий. Х. Вольф читал лекции не на латыни, как было принято в те времена, а на немецком языке, что подтолкнуло Ломоносова к выводу: и в России преподавание надо вести на родном языке[11].

Официально Ломоносов и его товарищи были зачислены в Марбургский университет 6 ноября 1736 года, и их фамилии были внесены в университетскую книгу за подписью проректора И. К. Санторока. С помощью Х. Вольфа они быстро приобщились к занятиям: с января 1737 года начали слушать курс теоретической химии профессора Дуйзинга, а затем лекции Вольфа по механике, гидростатике, аэрометрии, гидравлике, теоретической физике. С мая наряду с изучением немецкого языка Ломоносов стал брать уроки французского, рисования, танцев и фехтования. Прошло менее года пребывания русских студентов в Марбургском университете, а успехи их в изучении различных дисциплин были весьма значительны. Уже достаточно хорошо зная немецкий (при отправке в Германию он им не владел[13]), с октября 1738 года, продолжая совершенствоваться в латыни, Михаил Ломоносов не только стремился к овладению французским, предусмотренным программой обучения, но уже, по собственной инициативе — приступил к занятиям итальянским[28];

В период обучения в Марбургском университете Ломоносов начал собирать свою первую библиотеку, потратив на книги значительную часть выдававшихся денег. Весьма внушителен список художественной литературы, вошедшей в это его первое собрание; здесь и античность, и современные авторы: Анакреон, Сафо, Вергилий, Сенека, Овидий, Марциал, Цицерон, Плиний Младший, Помей, Эразм Роттердамский, Фенелон, Свифт, Гюнтер, «Избранные и лучшие письма французских писателей, переведённые на немецкий язык» (Гамбург, 1731), «Вновь расширенное поэтическое руководство, то есть кратко изложенное введение в немецкую поэзию» И. Гюбнера (Лейпциг, 1711) и другие.[28]

1737—1738 годы Ломоносов посвятил занятиям различными науками. Доказательством известных успехов русского студента в изучении естествознания служит его первая студенческая работа по физике «О превращении твёрдого тела в жидкое, в зависимости от движения предшествующей жидкости». Ломоносов проявил в ней большую самостоятельность — стремился опереться на данные опытов.

Весной 1739 года Ломоносов представил ещё одну работу «Физическая диссертация о различии смешанных тел, состоящих в сцеплении корпускул», в которой рассматривались вопросы о строении материи и намечались контуры новой корпускулярной физики и химии.

Изучение естественных наук Ломоносов успешно сочетал с литературными занятиями. В Марбурге он познакомился с новейшей немецкой литературой. Ломоносов занимался с увлечением не только теоретическим изучением западноевропейской литературы, но практической работой над стихотворными переводами.

Жизнь Ломоносова и его товарищей за границей осложнялась из-за неурядиц с пересылкой денег на их содержание и обучение. Средства от Академии Наук поступали нерегулярно, и студентам приходилось жить в долг.

К началу 1739 года Ломоносов и его товарищи завершили своё обучение в Марбурге. Вскоре из Петербурга пришло предписание готовиться к отъезду во Фрайберг к Генкелю для изучения металлургии и горного дела.

Фрайберг

Паспорт, выданный М. Ломоносову Марбургским университетом 13 мая 1741 года

Пять дней потребовалось русским студентам на дорогу до Фрайберга. 14 июля 1739 года они прибыли в этот старейший горнозаводской центр Саксонии.

После относительно независимой и свободной университетской жизни в Марбурге русские студенты попали в полное подчинение к строгому и педантичному Й. Ф. Генкелю. Обучение Генкель начал с занятий минералогией и металлургией. Преподавание строилось в основном на практических занятиях: посещение рудников и металлургических заводов сопровождалось объяснениями производственных процессов. Здесь Ломоносов познакомился с устройством рудников, способами укрепления шахт, подъёмными машинами. Позднее, в своей книге «Первые основания металлургии, или рудных дел», Ломоносов широко использовал знания и опыт, приобретённый во Фрайберге.

Гордостью Генкеля была его химическая лаборатория. В то время многие высшие учебные заведения не имели собственных лабораторий. Эта лаборатория служила учебной, производственной и экспериментальной базой. Вероятно, Ломоносов оценил значение экспериментальной базы для исследовательской работы. По возвращении в Россию он упорно добивался постройки химической лаборатории при Академии Наук.

Генкель, сосредотачивая основное внимание на практических занятиях, не давал возможности своим ученикам размышлять над теоретическими проблемами. Он не поддерживал в учениках энтузиазма исследователей.

Первые четыре месяца жизни русских студентов во Фрайберге прошли без особых инцидентов; их взаимоотношения с Генкелем были вполне нормальными. В это время во Фрайберге находился Готлиб Юнкер, «профессор поэзии», встреча с которым стала для Ломоносова судьбоносной. Юнкер покровительствовал российским студентам и повлиял на становление Ломоносова как поэта. Но в конце 1739 года Юнкер уехал, и между студентами и Генкелем начались трения, которые затем переросли в конфликт. Основной причиной столкновений являлась нерегулярная отправка из Петербурга средств на содержание студентов. Тяжёлые условия жизни, мелочная опека, постоянная слежка за его перепиской тяготили Ломоносова, который уже имел собственное сложившееся мировоззрение. Накапливалась неприязнь учителя и ученика друг к другу.

Первая серьёзная ссора разразилась в конце декабря 1739 года. Поводом послужил отказ Ломоносова выполнить черновую работу, которую ему поручил Генкель. Весной, когда Ломоносов и его коллеги после очередного скандала пришли просить денег на своё содержание, Генкель им отказал. Отношения оказались окончательно испорчены. Кроме того, Ломоносов считал, что ему уже нечему учиться во Фрайберге.

В начале мая 1740 года Ломоносов, оставив некоторые свои книги товарищам и захватив с собой небольшие пробирные весы с гирьками, навсегда покинул Фрайберг. Ломоносов рассчитывал с помощью барона Г. К. фон Кейзерлинга, русского посланника, уехать в Россию. Но прибыв в Лейпциг, где, по его расчётам, должен был находиться посланник, Ломоносов не застал его там. С этого момента для Ломоносова началась полная скитаний жизнь, которая продолжалась больше года.

Вернувшись на некоторое время в Марбург, он женился на Елизавете Цильх, дочери хозяйки дома, в котором он проживал.

В 1741 году Ломоносов смог вернуться в Петербург.

Труды в Академии наук

Диплом профессора химии Ломоносова. 1745. М. В. Ломоносов и В. К. Тредиаковский — первые русские академики.

За время отсутствия Ломоносова в Академии сменилось два президента, и к середине 1741 года Академия так и не имела руководителя. Число профессоров заметно сократилось, многие кафедры пустовали, росли денежные долги Академии.

10 июня 1741 года Ломоносов был направлен к профессору ботаники и естественной истории И. Амману для изучения естествознания. Этот профессор был всего на четыре года старше Ломоносова. Ломоносов под руководством Аммана приступил к составлению Каталога собраний минералов и окаменелостей Минерального кабинета Кунсткамеры. Он быстро справился с этой задачей, одним из первых его научных трудов. В 1745 году он хлопочет о разрешении читать публичные лекции на русском языке; в 1746 году — о наборе студентов из семинарий, об умножении переводных книг, о практическом приложении естественных наук. В то же время Ломоносов усиленно ведёт свои занятия в области минералогии, физики и химии, печатает на латинском языке длинный ряд научных трактатов.

В 1748 году при Академии возникают Исторический Департамент и Историческое Собрание, в заседаниях которого Ломоносов вскоре начинает вести борьбу с Г. Ф. Миллером, обвиняя его в умышленном принижении в научных исследованиях русского народа. Он представляет ряд записок и проектов с целью «приведения Академии Наук в доброе состояние», усиленно проводя мысль о «недоброхотстве ученых иноземцев к русскому юношеству», к его обучению. В 1749 году, в торжественном собрании Академии Наук, Ломоносов произносит «Слово похвальное императрице Елизавете Петровне», имевшее большой успех; с этого времени Ломоносов начинает пользоваться большим вниманием при дворе. Он сближается с любимцем Елизаветы И. И. Шуваловым, что создает ему массу завистников, во главе которых стоит И. Д. Шумахер[4].

М. Ломоносов «Россійская грамматика» 1755 г.

При близких отношениях с И. И. Шуваловым козни И. Д. Шумахера делаются для Ломоносова не страшными; он приобретает и в Академии большое влияние. Под влиянием Ломоносова совершается в 1755 году открытие Московского университета, для которого он составляет первоначальный проект, основываясь на «учреждениях, узаконениях, обрядах и обыкновениях» иностранных университетов. Ещё раньше, в 1753 году, Ломоносову, при помощи Шувалова, удается устроить фабрику мозаики. Для этих целей 6 мая 1753 императрица Елизавета жалует Ломоносову мызу Усть-Рудица и четыре окрестных деревни[36][37][38]. В том же году Ломоносов хлопочет об устройстве опытов над электричеством, о пенсии семье профессора Г. В. Рихмана, которого убило молнией; особенно озабочен Ломоносов тем, чтобы «сей случай (смерть Рихмана во время физических опытов) не был протолкован противу приращения наук»[39].

Санкт-Петербург. Нева и Академия наук. Гравюра Г. А. Качалова по рисунку М. И. Махаева. 1753

В 1756 году Ломоносов отстаивает против Миллера права низшего русского сословия на образование в гимназии и университете. В 1759 году он занят устройством гимназии и составлением устава для неё и университета при Академии, причём опять всеми силами отстаивает права низших сословий на образование, возражая на раздававшиеся вокруг него голоса: «куда с учеными людьми?». Учёные люди — доказывает Ломоносов, — нужны «для Сибири, для горных дел, фабрик, сохранения народа, архитектуры, правосудия, исправления нравов, купечества, единства чистые веры, земледельства и предзнания погод, военного дела, хода севером и сообщения с ориентом»[13]. В то же время идут занятия Ломоносова по Географическому Департаменту; под влиянием его сочинения «О северном ходу в Ост-Индию Сибирским океаном» в 1764 году снаряжается экспедиция в Сибирь[5][11].

Среди этих неустанных трудов Ломоносов умирает 4 апреля 1765 года. Незадолго до смерти Ломоносова посетила императрица Екатерина II, «чем подать благоволила новое Высочайшее уверение о истинном люблении и попечении своем о науках и художествах в отечестве» («Санкт-Петербургские Ведомости», 1764). В конце жизни Ломоносов был избран почетным членом Стокгольмской и Болонской академий наук. Ломоносов похоронен в Александро-Невской лавре. Надгробие М. В. Ломоносова, поставленное канцлером М. И. Воронцовым — стела из каррарского мрамора с латинской и русской эпитафией и аллегорическим рельефом. Мастер Ф. Медико (Каррара) по эскизу Я. Штелина, 1760-е годы.

Семья и потомки

С ноября 1736 года (после 4 числа) Михаил Ломоносов жил в доме вдовы марбургского пивовара, члена городской думы и церковного старосты Генриха Цильха, Екатерины-Елизаветы Цильх (урожденной Зергель). Через два с небольшим года, в феврале 1739-го, Михаил Ломоносов женился на её дочери Елизавете-Христине Цильх (1720—1766)[16][41]. 8 ноября 1739 года у них родилась дочь, получившая при крещении имя Екатерина-Елизавета. 26 мая 1740 года Михаил Ломоносов и Елизавета-Христина Цильх обвенчались в церкви реформатской общины Марбурга. Сын М. В. и Е.-Х. Ломоносовых, родившийся в Германии 22 декабря 1741 года, и получивший при крещении имя Иван, умер в Марбурге в январе 1742 года (до 28 числа, когда был погребён)[19]. В 1743 году (не позднее ноября) Елизавета-Христина Ломоносова с дочерью Екатериной-Елизаветой и братом Иоганном Цильхом приехала в Санкт-Петербург[42]. Первая дочь Ломоносовых умерла в 1743 году (о третьем их ребёнке, якобы также умершем, сведения недостоверны)[43]. 21 февраля 1749 года в Санкт-Петербурге у них родилась дочь Елена. Так как Михаил Васильевич не имел сыновей, линия рода Ломоносовых, которую он представлял, пресеклась[44].

Единственная оставшаяся в живых дочь Елена Михайловна Ломоносова (1749—1772) вышла замуж за Алексея Алексеевича Константинова, домашнего библиотекаря императрицы Екатерины II. От брака Елены Ломоносовой и Алексея Константинова родился сын Алексей (ок. 1767—1814) и три дочери Софья (1769—1844), Екатерина (ок. 1771—1846) и Анна (ок. 1772—1864). Софья Алексеевна Константинова вышла замуж за Николая Николаевича Раевского-старшего, генерала, героя Отечественной войны 1812 года.

Все дети, внуки, правнуки и последовавшие поколения, происходящие от Алексея Алексеевича и Елены Михайловны Константиновых, являются непрямыми потомками М. В. Ломоносова.

Научная деятельность

Бюст М. В. Ломоносова. Скульптор Ф. И. Шубин. Бисквит. Копия. 1792. Музей М. В. Ломоносова. Санкт-Петербург

Михаил Васильевич Ломоносов сумел объять в своём творчестве все главные области знаний, фундаментальные, основополагающие их проблемы, и настолько глубоко проникнуть в самую сущность непонятых в его время явлений, настолько идти впереди своего времени, что и сейчас лишёнными даже малого преувеличения звучат слова В. И. Вернадского, сказанные более чем сто лет назад о М. В. Ломоносове, как о предстающем «нашим современником по тем задачам и целям, которые он ставил научному исследованию»[5][45]

Об энциклопедизме М. В. Ломоносова с определённостью говорит и сам перечень трудов его, это отмечают как представители естествознания, так и гуманитарии. Это признавали учёные его века, сейчас факт многогранности его таланта очевиден, наследие учёного достаточно хорошо изучено, в большинстве своём — понято и классифицировано, но ещё А. С. Пушкин так его характеризует:

« Соединяя необыкновенную силу воли с необыкновенною силою понятия, Ломоносов обнял все отрасли просвещения. Жажда науки была сильнейшею страстью сей души, исполненной страстей. Историк, ритор, механик, химик, минералог, художник и стихотворец, он всё испытал и всё проник: первый углубляется в историю отечества, утверждает правила общественного языка его, даёт законы и образцы классического красноречия, с несчастным Рихманом предугадывает открытие Франклина, учреждает фабрику сам сооружает махины, дарит художественные мозаические произведения, и наконец открывает нам истинные источники нашего поэтического языка[46] »

А сам учёный, словно подтверждая цельность своей натуры и понимание глубины взаимосвязи всех направлений и областей знания, весьма лаконично излагает свои мысли на этот счёт:

Естествознание

Основной областью своей деятельности М. В. Ломоносов считал химию, но как показывает его наследие, эта дисциплина, вступая на разных этапах его творчества во взаимодействие с другими разделами естествознания, оставалась в неразрывной связи с ними в контексте всего разнообразия его исследований, которые, в свою очередь, пребывали во взаимосвязи между собой. Такое логическое единство является следствием понимания им единства природы и существования немногих фундаментальных законов, лежащих в основе всего целостного многообразия явлений. Это логическое единство демонстрируют не только его труды, относящиеся к естественным наукам и философии — оно прослеживается между ними и его поэтическим творчеством. а учитывая вышесказанное, не только потому, что в отдельных случаях оно становится «прикладным» по отношению к ним, выполняя функцию своеобразной «рекламы» — когда он использовал весь дар своего красноречия, ища поддержки изысканий, в целесообразности которых был твёрдо убеждён и страстно заинтересован и как естествоиспытатель-теоретик, и как последовательный практик («Письмо о пользе Стекла»). Учёный мечтал построить всю свою «Натуральную философию» на основе объединяющих идей, в частности, на основе идеи о «коловратном (вращательном) движении частиц».[4][5]

Не повторяя уже сказанного об универсальности научного творчества учёного, можно, тем не менее, привести ещё один показательный пример фундаментальной многосторонности его интересов, «дальнобойности ума» — по словам Н. Н. Качалова, причём относится он, этот пример, к области, занимавшей далеко не первостепенное место в круге интересов М. В. Ломоносова. Выдающийся русский геолог и почвовед В. В. Докучаев пишет в своих лекциях, изданных в 1901 году: "На днях проф. Вернадский получил поручение от Московского университета разобрать сочинения Ломоносова, и я с удивлением узнал от проф. Вернадского, что Ломоносов давно уже изложил в своих сочинениях ту теорию, за защиту которой я получил докторскую степень, и изложил, надо признаться, шире и более обобщающим образом[48][49].

Молекулярно-кинетическая теория тепла

Фрагмент письма Михаила Ломоносова Леонарду Эйлеру. 5 июля 1748 года.

Одним из выдающихся естественнонаучных достижений М. В. Ломоносова является его молекулярно-кинетическая теория тепла.

В середине XVIII века в европейской науке господствовала теория теплорода, впервые выдвинутая Робертом Бойлем. В основе этой теории лежало представление о некой огненной (или, как вариант, холодообразующей) материи, посредством которой распространяется и передается тепло, а также огонь.

М. В. Ломоносов обращает внимание научного сообщества на то, что ни расширение тел по мере нагревания, ни увеличение веса при обжиге, ни фокусировка солнечных лучей линзой, не могут быть качественно объяснены теорией теплорода. Связь тепловых явлений с изменениями массы отчасти и породили представление о том, что масса увеличивается вследствие того, что материальный теплород проникает в поры тел и остается там. Но, спрашивает М. В. Ломоносов, почему при охлаждении тела теплород остаётся, а сила тепла теряется?
Опровергая одну теорию, М. В. Ломоносов предлагает другую, в которой с помощью бритвы Оккама он отсекает лишнее понятие теплорода. Вот логические выводы М. В. Ломоносова, по которым, «достаточное основание теплоты заключается»:

  1. «в движении какой-то материи» — так как «при прекращении движения уменьшается и теплота», а «движение не может произойти без материи»;
  2. «во внутреннем движении материи», так как недоступно чувствам;
  3. «во внутреннем движении собственной материи» тел, то есть «не посторонней»;
  4. «во вращательном движении частиц собственной материи тел», так как «существуют весьма горячие тела без» двух других видов движения «внутреннего поступательного и колебательного», напр. раскалённый камень покоится (нет поступательного движения) и не плавится (нет колебательного движения частиц).

«Таким образом, мы доказали a priori и подтвердили a posteriori, что причиною теплоты является внутреннее вращательное движение связанной материи»[50].

Эти рассуждения имели огромный резонанс в европейской науке. Теория, как и полагается, более критиковалась, нежели принималась учеными. В основном критика была направлена на следующие стороны теории:

  1. Частицы М. В. Ломоносова обязательно шарообразны, что не доказано (по мнению Рене Декарта прежде все частицы были кубические, но после стерлись до шаров);
  2. Утверждение, что колебательное движение влечет распад тела и потому не может служить источником тепла, тем не менее, общеизвестно, что частицы колоколов колеблются веками и колокола не рассыпаются;
  3. Если бы тепло путем вращения частиц передавалось лишь передачей действия, имеющегося у тела, другому телу, то «б и куча пороху не загоралась» от искры;
  4. И так как, вследствие затухания вращательного движения при передаче его от одной частицы к другой «теплота Ломоносова купно с тем движением пропала; но сие печально б было, наипаче в России»[51].

«Коловратное движение»

Все сии диссертации не токмо хороши, но и весьма превосходны, ибо он [Ломоносов] пишет о материях физических и химических весьма нужных, которые по ныне не знали и истолковать не могли самые остроумные люди, что он учинил с таким успехом, что я совершенно уверен в справедливости его изъяснений. При сём случае г. Ломоносову должен отдать справедливость, что имеет превосходное дарование для изъяснения физических и химических явлений. Желать должно, чтоб и другия Академии в состоянии были произвести такия откровения, как показал г. Ломоносов. Эйлер в ответ к его сиятельству г. президенту 1747 года.[52]

М. В. Ломоносов утверждает, что все вещества состоят из корпускул — молекул, которые являются «собраниями» элементов — атомов. В своей диссертации «Элементы математической химии» (1741; незакончена) учёный дает такое определения: «Элемент есть часть тела, не состоящая из каких-либо других меньших и отличающихся от него тел… Корпускула есть собрание элементов, образующее одну малую массу».

В более поздней работе (1748) он вместо «элемента» употребляет слово «атом», а вместо «корпускула» — партикула (лат. particula) — «частица» или «молекула» (лат. molecula). «Элементу» он придаёт современное ему значение — в смысле предела делимости тел — последней составной их части. Древние говорили: «Как слова состоят из букв, так и тела — из элементов». Атомы и молекулы (корпускулы и элементы) у М. В. Ломоносова часто также — «физические нечувствительные частицы», чем подчёркивает, что эти частицы чувственно неощутимы. М. В. Ломоносов указывает на различие «однородных» корпускул, то есть состоящих из «одинакового числа одних и тех же элементов, соединенных одинаковым образом», и «разнородных» — состоящих из различных элементов. Тела, состоящие из однородных корпускул, то есть простые тела, он называет началами (лат. principium).[5][53]

Своей корпускулярно-кинетической теорией тепла М. В. Ломоносов предвосхитил многие гипотезы и положения, сопутствовавшие дальнейшему развитию атомистики и теорий строения материи. В его тезисах, логических построениях и доказательствах можно наблюдать следующие аналогии с представлениями, ставшими актуальными более чем сто лет спустя: атомы — шарообразные вращающиеся частицы — следующий шаг был сделан только с гипотезой электрона (1874; точнее, ещё позже — с появлением модели вращательного движении частиц вокруг ядра — электронная конфигурация, вращательная симметрия), увеличение скорости вращения сказывается повышением температуры, а покой — предвосхищает мысль об абсолютном нуле и невозможности его достижения. К близким выводам о природе теплоты в 1778 году полуэмпирически подступает Б. Румфорд. Второе начало термодинамики — 1850; по Дж. Джоулю (1844) теплота — следствии вращательного движения молекул; зависимость между теплотой и механической энергией, механическая теория тепла — в уравнениях У. Д. Рэнкина и Р. Клаузиуса — при обосновании второго закона термодинамики, в рассмотрении химических процессов. М. В. Ломоносов, при ошибочной исходной тезе о соприкосновении частиц (но — вращательном!), тем не менее, впервые использует геометрическую модель для доказательства, связанного с формой, строением и взаимодействием разной величины шарообразных атомов; опытным путём вплотную приблизился к открытию водорода; дал кинетическую модель идеального газа, по отдельными положениям, при ряде поправок — соответствующую принятой в дальнейшем; демонстрирует зависимость между объёмом и упругостью воздуха (см. закон Бойля-Мариотта), тут же указывает на дискретность её для воздуха при сильном его сжатии, что определяет конечный размер его молекул — настоящая мысль применена Я. Д. Ван-дер-Ваальсом в выводе уравнения реального газа; рассматривая тепло и свет (1756—1757), М. В. Ломоносов приходит к выводам о вращательном («коловратном») распространении частиц тепла и волновом («зыблющемся») — частиц света (в 1771 году тепловое излучение, «лучистую теплоту», рассматривает К. В. Шееле); русский учёный говорит об одном происхождении света и электричества, что, при определённых поправках на общие представления времени, сопоставимо с положениями электромагнитной теории Д. К. Максвелла. Некоторые из этих утверждений в той или иной форме в дальнейшем высказывались другими учёными, в едином рассмотрении — никем. Справедливость этих аналогий и предшествие гипотез М. В. Ломоносова достаточно убедительно показаны химиком и историком науки Н. А. Фигуровским и многими другими учёными[4][5][53].

Вращательное движение М. В. Ломоносов положил в основу своей «Натуральной философии», как один из фундаментальных принципов мироздания. При всём умозрительно-философском характере и логике идей М. В. Ломоносова (учёный достаточно широко использовал и математический аппарат; но математика сама по себе не есть «абсолютный гарант достоверности» — достоверны должны быть исходные) это неслучайно. У. Гиббс заявляет: «Математик может говорить всё, что ему заблагорассудится, физик должен сохранять хоть толику здравого смысла»; приблизительно об этом же говорит П. Дюэм[54]), они убедительны и справедливы (это отмечал, как мы видим, и математик Леонард Эйлер) и хорошо согласуются с последовавшими через многие десятилетия открытиями — подобно открытию продолжателя его — Д. И. Менделеева, который, не зная строения атома, дал фундаментальный закон, которым впоследствии руководствовались те, кто постигал именно это строение.[4][5][53]

Выводы механической теории теплоты, подтвердив саму её, впервые обосновали гипотезу об атомно-молекулярном строении материи — атомистика получила объективные естественнонаучные доказательства. С корпускулярной теорией и молекулярно-кинетическими взглядами М. В. Ломоносова напрямую связанно его понимание актуальности закона сохранения вещества и силы (или движения). Принцип сохранения силы (или движения) для него стал начальной аксиомой в рассмотрении им аргументов в обосновании молекулярного теплового движения. Принцип этот регулярно применяется им в ранних работах. В диссертации «О действии химических растворителей вообще» (1743) он пишет: «Когда какое-либо тело ускоряет движение другого, то сообщает ему часть своего движения; но сообщить часть движения оно не может иначе, как теряя точно такую же часть». Аналогичны соображения о принципе сохранения вещества, показывающего несостоятельность теории теплорода. Руководствуясь им, М. В. Ломоносов выступает с критикой идей Р. Бойля о преобразовании огня в «стойкую и весомую» субстанцию. В «Материалах для биографии Ломоносова» в документе № 165 — видим, что учёный пишет в декабре 1756 года: «В Химии: 1) Между разными химическими опытами. которых журнал на 13 листах, деланы опыты в заплавленных накрепко стеклянных сосудах, чтобы исследовать: прибывает ли вес металлов от чистого жару. Оными опытами нашлось, что славного Роберта Боция (ошибка — следует читать, конечно, Бойля) мнение ложно, ибо без пропущения внешенего воздуха вес сожжённого металла остаётся в одной мере…». В 1774 году А. Л. Лавуазье опубликует работу, в которой описаны аналогичные опыты; позднее им был сформулирован и опубликован закон сохранения вещества — результаты опытов М. В. Ломоносова не были опубликованы, поэтому о них стало известно только через сто лет.[5][11][53].

В письме к Л. Эйлеру он формулирует свой «всеобщий естественный закон» (5 июля 1748 года). повторяя его в диссертации «Рассуждение о твердости и жидкости тел» (1760)[5][53]:

« ...Все перемены, в натуре случающиеся, такого суть состояния, что сколько чего у одного тела отнимется, столько присовокупится к другому, так ежели где убудет несколько материи, то умножится в другом месте... Сей всеобщий естественный закон простирается и в самые правила движения, ибо тело, движущее своею силою другое, столько же оные у себя теряет, сколько сообщает другому, которое от него движение получает.[55][56] »

Являясь противником теории флогистона, М. В. Ломоносов, тем не менее, вынужден был делать попытки согласования её со своей «корпускулярной философией» (например, объясняя механизм окисления и восстановления металлов, «состав» серы — рационального понимания явлений не было, отсутствовала научная теорией горения — ещё не был открыт кислород), что было естественно в современной ему всеобщей «конвенциональности» относительно теории «невесомых флюидов» — иначе он не только не был бы понят, но его идеи вообще не были бы приняты к рассмотрению. Но учёный уже подвергает критике Г. Э. Шталя: «Так как восстановление производится тем же, что и прокаливание, даже более сильным огнем, то нельзя привести никакого основания, почему один и тот же огонь то внедряется в тела, то из них уходит».

Основные сомнения М. В. Ломоносова связаны с вопросом невесомости флогистона, который, удаляясь при кальцинации из металла, даёт возрастание веса продукта прокаливания — в чём учёный усматривает явное противоречие «всеобщему естественному закону». М. В. Ломоносов оперирует флогистоном как материальным веществом, которое легче воды — по существу указывая на то, что это — водород. В диссертации «О металлическом блеске» (1745) он пишет: «…При растворении какого-либо неблагородного металла, особенно железа, в кислотных спиртах из отверстия склянки вырывается горючий пар, который представляет собой не что иное, как флогистон, выделившийся от трения растворителя с молекулами металла (ссылка на „Диссертацию о действии химических растворителей вообще“) и увлеченный вырывающимся воздухом с более тонкими частями спирта. Ибо: 1) чистые пары кислых спиртов невоспламенимы; 2) извести металлов, разрушившихся при потере горючих паров, совсем не могут быть восстановлены без добавления какого-либо тела, изобилующего горючей материей». К аналогичному выводу («горючий воздух» — флогистон, позднее названный водородом), более 20 лет спустя пришел английский ученый Г. Кавендиш[57], который был уверен, что его открытие разрешает все противоречия теории флогистона. Идентичный вывод М. В. Ломоносова в работе «О металлическом блеске» (1751) «остался незамеченным»,[5][11][53]

М. В. Ломоносов своей «корпускулярной философией» не только подвергает критике наследие алхимии и ятрохимии, но, выдвигая продуктивные идеи, использовавшиеся им на практике — формирует новую теорию, которой суждено было стать фундаментом современной науки.[53]

Физическая химия

«Введение в истинную физическую химию». Рукопись М. В. Ломоносова. 1752

В 1740-х годах М. В. Ломоносов в «собственноручных черновых тетрадях» «Введение в истинную физическую химию» (лат. Prodromus ad verum Chimium Physicam), и «Начало физической химии потребное молодым, желающим в ней совершенствоваться» (лат. Tentamen Chymiae Physicae in usum studiuosae juventutis adornatum) уже дал абрис будущего курса новой науки, более строго оформившийся к январю 1752 года, о чём учёный пишет в итогах 1751-го: «Вымыслил некоторые новые инструменты для Физической Химии», а в итогах 1752-го — «диктовал студентам и толковал сочиненные мною к Физической Химии пролегомены на латинском языке, которые содержатся на 13 листах в 150 параграфах, со многими фигурами на шести полулистах». Тогда М. В. Ломоносовым была намечена огромная программа изучения растворов, которая не полностью реализована и по сию пору[58].

М. В. Ломоносовым были заложены основы физической химии, когда он сделал попытку объяснения химических явлений на основе законов физики и его же теории строения вещества. Он пишет:

Леонард Эйлер говорит о М. В. Ломоносове не только и не столько как о сформировавшем новую научную методику, сколько как о первенствующем в основоположении новой науки — физической химии вообще[11]:

Важной особенностью той науки, основу которой заложил М. В. Ломоносов, явился его метод, подразумевающий исследование связи физических и химических явлений. Постоянно занимаясь практической наукой, он находит подтверждение в ней своим теоретическим воззрениям, но не только тому служит эксперимент — учёный применяет его для развития практики как таковой, опирающейся на понимание закономерностей тех или иных процессов. Настоящая методика касается не только химии и физики, но и вопросов химизма, сопровождающего электрические опыты и оптические явления — свойств объектов исследования, химического их состав и молекулярного строения. Все эти факторы говорят о хорошо осознанной, разработанной и последовательно применяемой системе взглядов и приёмов, которая, с точки зрения теории познания даёт корректное экспериментальное подтверждение гипотезам, способным вследствие того становиться основой теории. Этот методологический круг можно определить, перефразируя самого учёного, как «оживляющий» теорию и делающий практику «зрячей».

Наука о стекле

Прошение М. В. Ломоносова об учреждении химической лаборатории, его план этой лаборатории и её макет. Музей М. В. Ломоносова. Санкт-Петербург.

В своей Химической лаборатории М. В. Ломоносов в 1752—1753 годах впервые за всю историю науки читал курс физической химии студентам академического университета. А разрешение на строительство этой лаборатории он смог получить только после трёхлетних усилий — это была первая научно-исследовательская и учебная лаборатория в России.

В октябре 1748 года, когда она, наконец, была построена, и получила оборудование, изготовленное по чертежам и проектам самого учёного, он начал проводить в ней экспериментальные исследования по химии и технологии силикатов, по обоснованию теории растворов, по обжигу металлов, а также — осуществлял пробы руд.

Здесь он провёл более 4-х тысяч опытов! Им разработана технология цветных стёкол (прозрачных и «глухих» — смальт)[60]. Эту методику он применил в промышленной варке цветного стекла и при создании изделий из него.[48]

Стекольное производство того времени имело в своём распоряжении весьма скудный ассортимент реактивов, что, конечно, сказывалось на окраске изделий: производившееся Санкт-Петербургским стеклянным заводом было в основном бесцветно, или окрашено в синий и зелёный цвета. Немецкий стеклодел Иоганн Кункель ещё в XVII веке обладал секретом красного стекла — «золотого рубина» (известен ещё в Древнем Риме — включение золота при варке). Но и Кункель унёс в могилу свою тайну. М. В. Ломоносов был одним из первых, кто разгадал эту рецептуру.[48]

Учёный работал со стёклами и другими силикатными расплавами ещё в процессе изучения им технологии горнорудного и металлического дела в Германии. В 1751 году Санкт-Петербургский Стеклянный завод через Академию наук заказал исследования по разработке цветных стёкол М. В. Ломоносову.[48]

Эмпирическая технология стеклоделия тогда применялась только практиками, не владевшими никакими научными методами. М. В. Ломоносов и его однокашник Дмитрий Виноградов, создатель русского фарфора, первыми заявляют о необходимости знания химии для создания стёкол. М. В. Ломоносов сумел доказать необходимость лабораторного и производственного персонала.[4][48]

Важной стороной ломоносовской методологии явилась присущность ему качеств отличного систематизатора, что сказывалось на теоретической упорядоченности исследований и строго последовательном, контролируемом технологическом цикле[4][61].

В четырёхлетних фундаментальных научных исследованиях по химии стекла, проводившиеся М. В. Ломоносовым, и потребовавших упомянутых четыре тысячи опытов, можно наблюдать три крупных этапа:

Работы проводились на чрезвычайно высоком методическом уровне, для каждого из вышеозначенных факторов производилась большая самостоятельная серия опытов, когда количественное участие его систематически изменялось в очень широких пределах. Были правильно организованы опытные плавки (точные размеры тиглей — современные практически не отличаются от использовавшихся М. В. Ломоносовым); строго соблюдалось единообразие условий опытов; впервые в практике соблюдалась строгая дозировка компонентов; точное навешивание; строгая и аккуратная, контролируемая система хранения тысяч эталонных образцов; регулярное и неукоснительное ведение подробного лабораторного журнала (самим М. В. Ломоносовым); впервые очень чётко сформулирован вопрос о влиянии состава стекла на его свойства. Сейчас целесообразность такой постановки исследования очевидна, но в то время это было новаторством — теоретическая часть особенно интересовала учёного. Он пишет: «…прилагаю я возможное старание, чтобы делать стёкла разных цветов, которые бы помянутым художествам годны были и в том имею нарочитые прогрессы. При всех сих практических опытах записываю и те обстоятельства, которые надлежат до химических теорий».[48]

Одновременно он занимается и теорией цвета, что пребывает в отчётливой связи с настоящими и другими его исследованиями. Он интересовался природой света и цветов с самого начала своей научной деятельности. Тогда же, в ходе размышлений о природе цветов, им был задуман ряд опытов с цветными стёклами. И в согласовании со своими теоретическими исследованиями эти эксперименты М. В. Ломоносов получил возможность проводить с 1748 года в своей Химической лаборатории, когда им были получены такие стёкла, рецептуры которых нашли применение впоследствии, при создании его мозаичных работ. Результатом этого комплекса научных исследований явилось также создание им собственной теории света и цвета, основывающейся на представлении о распространении света посредством колебания частиц эфира, заполняющего мировое пространство (уже в XIX веке академик Б. Б. Голицын назовёт её «теорией волнения»)[5].

Множество разнообразно окрашенных стёкол было получено М. В. Ломоносовым при весьма ограниченном наборе элементов, использовавшихся в качестве включений, влиявших на цветность (ныне применяющиеся с этой целью хром, уран, селен, кадмий, попросту ещё не были открыты в то время) — очень искусно варьируя приёмы химической обработки в восстановительных и окислительных условиях при изменении состава стекла за счёт введения свинца, олова, сурьмы и некоторых других веществ.

Богатейшие красные тона получены в результате добавки меди для смальт, называемых мастерами мозаики «скарцетами» и «лаками». Очень большого умения требует их варка, которая до сих пор не всегда бывает успешной. Медь использовалась учёным также для получения зелёных и бирюзовых оттенков. И поныне знатоки мозаичного искусства очень высоко ценят полихромные качества ломоносовских смальт, и многие считают, что таких замечательных красных и зелёных оттенков крайне редко и мало кому удавалось получить.

И вот слова Л. Эйлера, подтверждающие признание роли М. В. Ломоносова в основании науки о стекле — и не только в его отечестве[4]:

« Как я всегда удивляюсь счастливому твоему остроумию, которым в толь разных науках превосходствуешь и натуральныя явления с особливым успехом изъясняешь, так приятно было мне известие... Достойное вас дело есть что вы стеклу возможные цветы дать можете. Здешние химики сие изобретениие за превеликое дело почитают. »

Жалованная грамота М. В. Ломоносову на владение землями в Ораниенбаумском уезде. 1756

В 1753—1754 годах недалеко от Ораниенбаума в деревне Усть-Рудицы Копорского уезда М. В. Ломоносов получает для строительства стекольной фабрикие земельный надел, а в 1756 году земли были ему жалованы в вечное пользование. При постройке этой фабрики учёный проявляет свои инженерные и конструкторские способности, начиная с выбора места строительства, расчётов строительных материалов и ориентации на превоклассные ямбургские пески и достаточное количество леса для стеклеплавильных печей и пережигания на золу; — проектирования цехов завода, детальной разработки технологического процесса, конструирования лабораторных и производственных печей, оригинальных станков и инструментов; — и кончая офрмлением графических материалов, которые выполняются им также собственноручно или при непосредственном его руководстве. Усть-Рудицкая фабрика представляла собой своеобразное и в полной мере новое стекольное промышленное предприятие, и поскольку руководил ею создатель науки о стекле, ведущее место отведено было лаборатории, причём находившейся в процессе эксперимента и в постоянном совершенствовании. Первоначально на фабрике выпускался только бисер, пронизка, стеклярус и мозаичные составы (смальты). Через год появляются различные «галантерейные изделия»: гранёные камни, подвески, броши и запонки. С 1757 года фабрика начинает выпускать столовые сервизы, туалетные и письменные приборы — всё из разноцветного стекла, по большей части бирюзового. Постепенно, по прошествии нескольких лет, было налажено производство крупных вещей: дутых фигур, цветников, украшений для садов, литых столовых досок.[48]

Ваза Санкт-Петербургского стеклянного завода. Вторая половина XVIII века.

Эта страница деятельности М. В. Ломоносова — яркий пример органичного сочетания всего разнообразия его способностей: как увлечённого учёного-теоретика, в совершенстве владеющего экспериментом, практика, очень удачно реализующего найденное в ходе расчётов и опытов, умелого организатора производства, вдохновенного художника-дилетанта, наделённого природным вкусом, умеющего с толком применить свои познания и в этой области. Но и сим не исчерпывается многосторонняя творческая натура — М. В. Ломоносов написал беспрецедентное поэтическое произведение, единственное в своём роде; имеется в виду объём версификации, посвящённой одному предмету, в данном случае, веществу и материалу — стеклу — почти 3 тысячи слов (около 15 тысяч знаков) составило его «Письмо о пользе Стекла к высокопревосходительному господину генералу-поручику действительному Ея Императорскаго Величества камергеру, Московскаго университета куратору, и орденов Белаго Орла, Святаго Александра и Святыя Анны кавалеру Ивану Ивановичу Шувалову, писанное в 1752 году»…[5][48]

« Неправо о вещах те думают, Шувалов,Которые Стекло чтут ниже Минералов,Приманчивым лучем блистающих в глаза:Не меньше польза в нем, не меньше в нем краса. ... Далече до конца Стеклу достойных хвал,На кои целый год едва бы мне достал.Затем уже слова похвальны оставляюИ что о нем писал, то делом начинаю. »

Астрономия, опто-механика и приборостроение

Работы настоящего раздела находятся в очевидной связи с ломоносовской наукой о стекле, но соприкасаются одновременно с другими дисциплинами: физикой, принципиально иным приборостроением и оптикой[5].

26 мая 1761 года, наблюдая прохождение Венеры по солнечному диску, М. В. Ломоносов обнаружил наличие у неё атмосферы.

Иллюстрации М. В. Ломоносова к рукописи «Явление Венеры на Солнце…». 1761

Прохождение Венеры по диску Солнца, 8 июня 2004 года.

Венера перед Солнцем, 8 июня 2004 года о верхних слоях её атмосферы получена ценная информацию с помощью астро-спектроскопических измерений с Земли.

Это космическое явление было заранее вычислено и с нетерпением ожидаемо было астрономами мира[62]. Исследование его требовалось для определения параллакса, позволявшего уточнить расстояние от Земли до Солнца (по методу, разработанному английским астрономом Э. Галлеем), что требовало организации наблюдений из разных географических точек на поверхности земного шара — совместных усилий учёных многих стран[5].

Они производились в 40 пунктах при участии 112 человек. На территории России организатором их был М. В. Ломоносов, обратившийся 27 марта в Сенат с донесением, обосновывавшим необходимость снаряжения с этой целью астрономических экспедиций в Сибирь, ходатайствовал о выделении денежных средств на это дорогостоящее мероприятие, он составил руководства для наблюдателей и т. д. Результатом его усилий стало направление экспедиции Н. И. Попова в Иркутск и С. Я. Румовского — в Селенгинск. Немалых усилий также стоила ему организация наблюдений в Санкт-Петербурге, в Академической обсерватории, при участии А. Д. Красильникова и Н. Г. Курганова. В их задачу входило наблюдение контактов Венеры и Солнца — зрительного касания краёв их дисков. Ломоносов, более всего интересовавшийся физической стороной явления, ведя самостоятельные наблюдения в своей домашней обсерватории, обнаружил световой ободок вокруг Венеры[5].

Эффект увидели многие наблюдатели: Т. Бергман, Шапп д’Отрош, С. Я. Румовский, но только Ломоносов правильно понял его и объяснил рефракцией солнечных лучей, происходящей в наличествующей у Венеры атмосфере. В астрономии этот феномен рассеяния света, отражение световых лучей при скользящем падении (у Ломоносова — «пупырь»), получил его имя — «явление Ломоносова»[5][63][64].

Интересен и другой эффект, наблюдавшийся астрономами с приближением диска Венеры к внешнему краю диска Солнца или при удалении от него. Данное явление, открытое Ломоносовым, не было удовлетворительно истолковано, и его, по всей видимости, следует расценивать как зеркальное отражение Солнца атмосферой планеты — особенно велико оно при незначительных углах скольжения, при нахождении Венеры вблизи Солнца. Учёный описывает его следующим образом[5]:

Труд М. В. Ломоносова «Явление Венеры на Солнце, наблюденное в Санктпетербургской Императорской Академии Наук Майя 26 дня 1761 года» (Санкт-Петербург: Типография Академии наук, 1761)[65][66] был напечатан на русском и немецком языках (нем. Erscheinung der Venus vor der Sonne beobachtet bei der Kaiserlichen Akademie der Wissenschaften: Aus dem Russischen übersetzt. St. Petersbourg, 1761) и, следовательно, были известны в Западной Европе, поскольку публикации Академии рассылались в её крупнейшие научные центры, однако открытие атмосферы на Венере приписывалось И. И. Шрётеру и Ф. В. Гершелю[67]. Председатель Американского химического общества профессор Колумбийского университета А. Смит в 1912 году писал: «Открытие, сделанное при этом Ломоносовым о наличии атмосферы на этой планете, обычно приписывают Шретеру и Гершелю»[68], Любопытно, что сам М. В. Ломоносов этому открытию не придавал большого значения, во всяком случае, оно даже не упомянуто в составленном им списке работ, которые он относил к наиболее важным в своём научном творчестве (см. раздел «Итог»)[5][69].

Академик С. И. Вавилов, изучавший труды Ломоносова многие годы, сделал вывод, что «…по объёму и оригинальности своей оптико-строительной деятельности Ломоносов был … одним из самых передовых оптиков своего времени и, безусловно, первым русским творческим опто-механиком».[70] Ломоносовым было построено более десятка принципиально новых оптических приборов[71].

Рисунки М. В. Ломоносова из рукописей: катоптрико-диоптрический зажигательный инструмент и однозеркальный телескоп. 1762

Учёным было сконструировано и построено несколько принципиально новых оптических приборов, им создана русская школа научной и прикладной оптики. М. В. Ломоносов создал катоптрико-диоптрическую зажигательную систему; прибор «для сгущения света», названную им «ночезрительной трубой», предназначавшаяся для рассмотрения на море удалённых предметов в ночное время или, как говорится в его статье тому посвящённой «Физическая задача о ночезрительной трубе» (1758) — служившую возможности «различать в ночное время скалы и корабли» — 13 мая 1756 года он демонстрировал её на заседании Академического собрания (этот проект вызвал ряд возражений со стороны академиков С. Я. Румовского, А. Н. Гиршова и Н. И. Попова, а академик Ф. У. Т. Эпинус пытался доказать «невыполнимость на практике» этого изобретения), М. В. Ломоносов до конца своих дней продолжал заниматься созданием приборов для ночных наблюдений, но ему не суждено было увидеть реализацию этой своей идеи — для снаряженной по его же проекту полярной экспедиции капитана 1 ранга В. Я. Чичагова наряду с другими приборами было собрано 3 ночезрительных трубы[72]; оптической системы, «через которую узнавать можно рефракцию светлых лучей, проходящих сквозь жидкие материи»[5].

М. В. Ломоносовым разработан и построен оптический батоскоп или новый «инструмент, которым бы много глубже видеть можно дно в реках и в море, нежели как видим просто. Коль сие в человеческой полезно, всяк удобно рассудить может». Большой интерес представляет созданная учёным конструкция «горизонтоскопа» — большого перископа с механизмом для горизонтального обзора местности. М. В. Ломоносов — талантливый изобретатель и приборостроитель, в то же время стоит у истоков русской теоретической оптики[5].

М. В. Ломоносов, хорошо знавший телескопы И. Ньютона и Д. Грегори, предложил свою конструкцию. Он пишет в конце весны — начале лета 1762 года: «Я всегда лелеял желание, чтобы эти превосходные небесные орудия, коих изобретение составляет славу Ньютона и Грегори, не по размерам только, как это обычно происходило, возрастали, но получили и иные, почерпнутые из сокровищ оптики усовершенствования».[5]

Суть и отличие от двух предыдущих предложенного им усовершенствования заключались в том, что новая конструкция имела лишь одно вогнутое зеркало, расположенное под углом около 4° к оси телескопа, и отражённые этим зеркалом лучи попадали в расположенный сбоку окуляр, что позволяло увеличить световой поток. Опытный образец такого телескопа был изготовлен под руководством М. В. Ломоносова в апреле 1762 года, а 13 мая учёный демонстрировал его на заседании Академического собрания. Изобретение это оставалось неопубликованным до 1827 года, поэтому, когда аналогичное усовершенствование телескопа предложил У. Гершель, такую систему стали называть его именем.[5]

Теория электричества и метеорология

М. В. Ломоносов «Слово о явлениях воздушных…». 1753

В 1752—1753 годах, занимаясь изучением атмосферного электричества, М. В. Ломоносов ставит задачу написания труда, посвящёного общей теории электричества. К работе над латинской рукописью учёный приступил только в апреле 1756 года, но уже в мае переключившись на «Слово о явлениях воздушных, от электрической силы происходящих», — оставляет первую, не завершив[5].

В незаконченную рукопись «Теории электричества, изложенной математически» исследователем включены отдельные разработанные им на тот момент к настоящему вопросу относящиеся положения: о тождественности атмосферного и искусственного электричества, о предопределяющем электрические явления движении частиц эфира и тому подобные. Рукопись начинается с плана, включающего восемь глав, из коих М. В. Ломоносовым закончена была только первая и частично — вторая. Рассматривая именования шести остальных разделов, можно прийти к выводу о том, что учёный имел в предположении попытку рассмотрения всех известных к тому времени электрических явлений, снабжая их осмыслением, опирающимся на понимание строения вещества в свете корпускулярной теории: «1. Содержит предварительные данные; 2. Об эфире и огне; 3. О строении чувствительных тел; 4. О получении производного электричества; 5. О получении производного электричества; 6. Объяснение искусственных явлений; 7. Объяснение природных явлений; 8.. О будущих успехах учения об электричестве».[5]

В работах М. В. Ломоносова, посвящённых исследованию электричества особенно ценным является направленность их от качественных наблюдений к установлению количественных закономерностей — формированию основ теории электричества. Занимаясь независимо этими исследованиями, он с Г. В. Рихманом и Б. Франклин добились наиболее убедительных результатов.

В ходе этих совместных с М. В. Ломоносовым исследований в 1745 году Г. В. Рихманом разработан первый электроизмерительный прибор экспериментального наблюдения — «электрический указатель», который, в отличие от уже использовавшегося электроскопа, был «снабжён деревянным квадрантом со градусной шкалой для измерения степени электричества» (Г. В. Рихман). «Громовая машина», созданная ими, имела принципиальные различия с приборами других учёных, в том числе и с «электрическим змеем» Б. Франклина, давала возможность стабильного наблюдения при любом изменении электричества, содержащегося в атмосфере при любой погоде.[5]

На очередном торжественном собрании Петербургской Академии Наук академики Г. В. Рихман и М. В. Ломоносов должны были сделать доклад об электричестве. 26 июля 1753 года во время опытов в ходе наблюдения грозовых явлений Г. В. Рихман был убит ударом молнии. Трагические обстоятельства были использованы противниками учёных: советник академической Канцелярии И. Д. Шумахер убедил президента К. Г. Разумовского отменить собрание. Своими энергичными действиями М. В. Ломоносов сумел убедить последнего изменить решение — подготовленный М. В. Ломоносовым латинский текст речи обсуждался на нескольких заседаниях, после которых учёный внёс в неё некоторые изменения[5].

В. Фаворский (по рисунку М. В. Ломоносова). Иллюстрация книги Г. Шторма «Труды и дни Михаила Ломоносова». Гравюра. 1932

26 ноября 1753 года им был сделан большой доклад — «Слово о явлениях воздушных, от электрической силы происходящих» и, что немаловажно — на русском[73]. М. В. Ломоносовым была представлена его строго научная теория атмосферного электричества, которая в полной мере соответствует современным взглядам, данных явлений касающихся. В обстоятельном «Изъяснениях, надлежащих к Слову об электрических явлениях» (неотъемлемой части «Слова», сопровождаемой описание наблюдений, опытов и пояснением чертежей и рисунков) учёный убедительно показывает, что результаты его самостоятельных исследований и, сделанные на их основе выводы, существенно отличаясь от найденного и показанного Б. Франклином, началом имеют предшествующие тому изыскания, относящиеся к значительно более раннему времени, — «сие слово было уже почти готово, когда я о Франклиновой догадке уведал» — отмечает он; в частности ода «Вечернее размышление о Божием величестве при случае великого северного сияния» (1743), напечатанная в 1747 году в «Риторике», со всей очевидностью указывает на выявленную им природу северного сияния. Далее, в своём письме академику А. Н. Гиршову[74] который, в числе других, указывал на приоритет Б. Франклина, он пишет: «α) …Винить меня не станет никто, так как произведения учёных столь поздно доходят до нас, особенно из Америки. β) Нисхождение верхней атмосферы Франклин только предполагал по догадке; я же вывожу его из внезапного наступления холодной погоды, о чём у Франклина нет никакого упоминания. γ) Я также произвёл расчёт и доказал, что верхний воздух не только может, но и должен стекать вниз, чего у Франклина нет и следа. δ) Мнение Франклина о северном сиянии совершенно расходится с моим. Ведь электрическую материю, необходимую для образования северного сияния, он старается привлечь с тропиков к полюсам; я же нахожу её в изобилии на месте; он не излагает, каким ообразом это происходит, а мимоходом в нескольких словах намечает свою догадку, а я подробнейшим образом изъясняю свою теорию; он не обосновал никакими аргументами, а я подкрепляю не только аргументами, но и объяснением явления».

Очень важно в рассмотрении М. В. Ломоносовым света и электричества, в контексте его корпускулярно-кинетической теории тепла, единое толкование их волновой природы.

Твёрдая ртуть

В декабре 1759 года М. В. Ломоносов и И. А. Браун первыми получили ртуть в твёрдом состоянии. Но важность этого успеха для М. В. Ломоносова выражалась в большей степени не фактом приоритета, а логикой аргументации ряда положений его корпускулярно-кинетической теории, и последовавшим успехом в классификации веществ — когда учёным первым в январе 1760 года, наряду с решением ряда других задач, была показана электропроводность и «ковкость» ртути, что стало основанием для отнесения этого вещества к металлам[5][75].

Прототип вертолёта

В рамках метеоисследований, в том числе измерений на разных высотах (температура, давление и т. д.), М. В. Ломоносов, независимо от идеи Леонардо да Винчи, чьи труды найдены много позже, разработал летательный аппарат вертикального взлёта — первый прототип вертолёта, при двух равных винтах на параллельных осях, равноудалённых от центра тяжести и оси прибора. Однако он не подразумевал пилотируемых полётов — только подъём метеоприборов.

Документы показывают, что учёный сделал его действующую модель[11][76][77][78] По протоколу конференции Академии Наук (1754, июля 1; перевод с латинского) и в отчёте М. В. Ломоносова о научных работах в 1754 году (1755)[79]:

«Прототип» М. В. Ломоносова. 1754

« № 4...Высокопочтенный советник Ломоносов показал изобретённую им машину, называемую им аэродинамической [воздухобежной], которая должна употребляться для того, чтобы с помощью крыльев, движимых горизонтально в различных направлениях силой пружины, какой обычно снабжаются часы, нажимать воздух [отбрасывать его вниз], отчего машина будет подниматься в верхние слои воздуха, с той целью, чтобы можно было обследовать условия [состояние] верхнего воздуха посредством метеорологических машин [приборов], присоединённых к этой аэродинамической машине. Машина подвешивалась на шнуре, протянутом по двум блокам, и удерживалась в равновесии грузиками, подвешенными с противоположного конца. Как только пружина заводилась, [машина] поднималась в высоту и потом обещала достижение желаемого действия. Но это действие, по суждению изобретателя, ещё более увеличится, если будет увеличена сила пружины и если увеличить расстояние между той и другой парой крыльев, а коробка, в которой заложена пружина, будет сделана для уменьшения веса из дерева. Об этом он [изобретатель] обещал позаботиться... / № 5 ...Делал опыт машины, которая бы, поднимаясь кверху сама, могла поднять с собою маленький термометр, дабы узнать градус теплоты на вышине, которая хотя с лишком на два золотника облегчилась, однако к желаемому концу не приведена. »

География и навигация

Ломоносов возглавлял географический департамент АН, руководил работой по созданию географического атласа, восстановил глобус после пожара, создал циркумполярную карту.

Гуманитарные науки

С пятидесятых годов учёный облекает плоды размышлений и исследований в живую форму своих речей, произносимых на собраниях Академии и в качестве представителя науки перед общественностью — когда он свободно высказывает свои теоретические взгляды, не стесняясь требований полноты и строгости академического мемуара — и здесь, объединив в своём лице оратора, естествоиспытателя, популяризатора научного знания и литератора — он «даёт указания, выражает надежды, вырабатывает планы новых снарядов и опытов, приводит …результаты собственных изысканий в лаборатории и кабинете»[4] .

Вклад в развитие риторики

Нельзя сказать, что до Ломоносова в России совершенно никто не интересовался риторикой. Были и учебники по этому предмету. Но все они составлялись либо на церковнославянском языке, либо на латыни, а Ломоносов в 1743 написал «Краткое руководство к риторике» на русском языке. Основной труд Ломоносова по риторике — «Риторика» 1748 года, которая стала, по сути, первой в России хрестоматией мировой литературы, включавшей также лучшие произведения отечественной словесности. Пособия Ломоносова были первыми общедоступными руководствами по красноречию. Само определение риторики у него традиционно:

В «Риторике» выделены три традиционных раздела: об изобретении, украшении, расположении. В своем труде он выделяет собственно риторику — учение о красноречии вообще; ораторию — наставление к сочинению речей в прозе; поэзию — наставление к сочинению поэтических произведений. Первая попытка Ломоносова создать учебник риторики — событие большого исторического значения. На основе «Риторики» впоследствии были написаны учебники по русскому красноречию.

Грамматика и теория стиля

М. В. Ломоносов. Русская грамматика на немецком. Санкт-Петербург. 1764

«Российская грамматика» — основы и нормы русского языка, в которой Ломоносов разработал понятия о частях речи, правописание и произношение того или иного слова. Орфоэпические рекомендации «Российской грамматики» опираются на специфику «московского наречия»: «Московское наречие не только для важности столичного города, но и для своей отменной красоты прочим справедливо предпочитается».[80] Ломоносов ввёл понятие художественно-выразительных приёмов.

Разработал стилистическую систему русского языка — теорию трёх штилей (книга «Рассуждение о пользе книг церковных в российском языке»).

Поэтическая теория и практика

М. В. Ломоносов осуществил совместно с В. К. Тредиаковским силлабо-тоническую реформу («Письмо о правилах российского стихотворства»), причём именно опыты Ломоносова были восприняты поэтами в качестве образцовых. Создал по немецкому образцу классический русский четырёхстопный ямб, первоначально «тяжёлый» полноударный (оды Иоанну Антоновичу, «Вечернее размышление»), затем облегчённый пропусками ударений. Основоположник русской торжественной (обращённой к правителям) и философской оды. Поэзия Ломоносова насыщена научной, космической и натурфилософской образностью (дидактическое послание к Шувалову, «Размышления»); он внёс вклад в русскую сатиру («Гимн бороде», эпиграммы). Неоконченная поэма «Пётр Великий» стала попыткой национального эпоса. Многие строки Ломоносова стали крылатыми.

« Науки юношей питают Отраду старым подают. »
« Открылась бездна, звезд полна, Звездам числа нет, бездне — дна. »

История

М. В. Ломоносов как историк является представителем либерально-дворянского направления[81][82] в российской историографии XVIII в. Он был сторонником сарматской теории. Считал, что русы, роксоланы происходят с побережья Чёрного моря. Используя «Окружное послание патриарха Фотия»[83], опровергал норманнскую теорию. В указанном сочинении упоминаются «вагры». Ломоносов приравнивает их к варягам. В религиозных верованиях роксоланов присутствует поклонение Перуну. Отсюда, отождествление их со славянским населением. Кроме того, «варягами» назывались многие народы, живущие по побережью Балтики. Вывод: были варяги-русы и варяги-скандинавы. В русском языке отсутствуют элементы скандинавских языков. Следовательно, нет оснований говорить о том, что варяги, упоминаемые в «Повести временных лет», — скандинавы. Этногенез русских вообще, по его мнению, происходил на основе смешения славян и т. н. «чуди» (в терминологии Ломоносова — это финно-угры). Местом начала этнической истории русских, по его мнению, является междуречье Вислы и Одера.

Основной труд по истории — «Древняя Российская история»[84]. М. В. Ломоносов сравнивает российскую историю с историей Римской Империи. Сравнительный анализ античных верований и верований восточных славян обнаруживает множество сходных элементов. По его мнению, корни формирования языческого пантеона одни и те же.

Отрабатывая отдельные разделы «Российской истории», Ломоносов составляет «Краткий российский летописец с родословием»[85]. Здесь в сжатой форме излагались все основные события русской истории с 862 по 1725 г. Эта книга облегчала пользование летописями и другими историческими документами, давала краткий, но содержательный свод исторических фактов. Потребность в таком издании была очень велика, и после выхода в свет оно получило признание читателей. Кроме того, ещё при жизни Ломоносова «Летописец» был переведен на немецкий язык, а затем дважды, в 1767 и 1771 гг., переиздавался. В 1767 г. вышел его английский перевод.

Педагогические идеи

Научные основы воспитания. Считал главнейшими составными элементами познания: чувственное восприятие, теоретические обобщения и опытную проверку результатов. «Идеями называются представления вещей или действий в уме нашем…». «Из наблюдений установлять теорию, через теорию исправлять наблюдения — есть лучший всех способ к изысканию правды». Природу человека М. В. Ломоносов рассматривал иерархически: «нижняя», чувственная, эгоистическая и «высшая», духовная, патриотическая.

Идеи, на которых строится педагогическая теория М. В. Ломоносова. Положение народа можно улучшить посредством распространения культуры и просвещения. Выступал сторонником бессословной системы образования вплоть до университета. Отстаивал идею светскости образования и получения молодыми поколениями основ научных знаний. Связывал формирования человека с конкретными социально-историческими условиями его жизни, с уровнем развития общества в целом.

Воспитание. Был сторонником принципа природосообразности. Воспитатель должен руководствоваться факторами естественного природного развития ребёнка. «Чаще природное дарование без науки, нежили наука без природного дарования к похвале и добродетели способствовали». Природные особенности детей считал основой и источником их развития, рекомендовал педагогам строить обучения с учётом склонностей детей. Цель воспитания — формирование человека-патриота, главными качествами которого должны быть высокая нравственность, любовь к науке, знаниям, трудолюбие, бескорыстное служение родине. Отводил большую роль воспитанию « … Молодых людей нежные нравы, во все стороны гибкие страсти и мягкие их и воску подобные мысли добрым воспитанием управляются». Исходил в воспитании из принципов гуманизма и народности. Метод и условие воспитания — порядок и дисциплина. Нравственное воспитание. Качества нравственно воспитанного человека: патриотизм, милосердие, трудолюбие. Пороки нравственности: леность, скупость, малодушие, лукавство, злоба, лицемерие, упрямство, самохвальство и др.[86]

Образование. Видел органическую связь воспитания и обучения, ратовал за взаимосвязь физического и нравственного воспитания и умственного развития. Выступил впервые в русской педагогике сторонником синтеза классического, естественнонаучного и реального образования. Был сторонником классно-урочной системы как наиболее продуктивной для развития ума и памяти. Был за домашние задания и экзамены. Отводил в процессе обучения значительное место практике, постановке опытов, отмечал практическое значение знаний. Русский язык ценил очень высоко, выдвинул идею воспитательного значения русского языка.

Вклад в развитие педагогики. Разработал впервые в России педагогическую теорию, методологической основой которой явилось материалистическое мировоззрение, разграничение науки и религии. Был организатором науки и просвещения. Написал первую грамматику русского языка.

Литература и искусство

Литературное творчество

Поэзия и ораторская проза

Среди поэтических произведений Ломоносова:

М. Ломоносов. Титул издания: «Слово похвальное Петру Великому…». 1755

Критика поэзии М. В. Ломоносова

Известно, по крайней мере, два образца критической оценки поэтического наследия М. В. Ломоносова: А. С. Пушкина — в его произведении третьего, если не четвёртого плана — не слишком известных «разнородных путевых заметках» эссе—перифразе радищевского «реального путешествия» — в «Путешествии из Москвы в Петербург» (впервые изданных под этим условным наименованием в 1933 году)[87], и в главе «Чёрная грязь» радищевского же «Путешествия», цитируемой тем же А. С. Пушкиным, который так говорит о последнем, излагая далее своё мнение[46]:

В конце книги своей Радищев поместил слово о Ломоносове. Оно писано слогом надутым и тяжелым. Радищев имел тайное намерение нанести удар неприкосновенной славе росского Пиндара. Достойно замечания и то, что Радищев тщательно прикрыл это намерение уловками уважения и обошелся со славою Ломоносова гораздо осторожнее, нежели с верховной властию, на которую напал с такой безумной дерзостью. Он более тридцати страниц наполнил пошлыми похвалами стихотворцу, ритору и грамматику, чтоб в конце своего слова поместить следующие мятежные строки:

« Мы желаем показать, что в отношении российской словесности тот, кто путь ко храму славы проложил, есть первый виновник в приобретении славы, хотя бы он войти во храм не мог. Бакон Веруламский недостоин разве напоминовения, что мог токмо сказать, как можно размножать науки? Недостойны разве признательности мужественные писатели, восстающие на губительство и всесилие, для того что не могли избавить человечества из оков и пленения? И мы не почтем Ломоносова, для того, что не разумел правил позорищного стихотворения и томился в эпопее, что чужд был в стихах чувствительности, что не всегда проницателен в суждениях и что в самых одах своих вмещал иногда более слов, нежели мыслей. »

Ломоносов был великий человек. Между Петром I и Екатериною II он один является самобытным сподвижником просвещения. Он создал первый университет. Он, лучше сказать, сам был первым нашим университетом. Но в сем университете профессор поэзии и элоквенции не что иное, как исправный чиновник, а не поэт, вдохновенный свыше, не оратор, мощно увлекающий. Однообразные и стеснительные формы, в кои отливал он свои мысли, дают его прозе ход утомительный и тяжелый. Эта схоластическая величавость, полуславенская, полулатинская, сделалась было необходимостию: к счастию, Карамзин освободил язык от чуждого ига и возвратил ему свободу, обратив его к живым источникам народного слова. В Ломоносове нет ни чувства, ни воображения. Оды его, писанные по образцу тогдашних немецких стихотворцев, давно уже забытых в самой Германии, утомительны и надуты. Его влияние на словесность было вредное и до сих пор в ней отзывается. Высокопарность, изысканность, отвращение от простоты и точности, отсутствие всякой народности и оригинальности — вот следы, оставленные Ломоносовым. Ломоносов сам не дорожил своею поэзиею и гораздо более заботился о своих химических опытах, нежели о должностных одах на высокоторжественный день тезоименитства и проч. С каким презрением говорит он о Сумарокове, страстном к своему искусству, об этом человеке, который ни о чём, кроме как о бедном своем рифмичестве, не думает!.. Зато с каким жаром говорит он о науках, о просвещении! Смотрите письма его к Шувалову, к Воронцову и пр.

Но не следует забывать о том, что А. С. Пушкина, если и можно счесть до какой-то степени литературоведом, то уж учёным он всё-таки не был (он и не силился им казаться — какую-либо систему сложить даже в этой столь близкой его пониманию области не тщился); и в его и в А. Н. Радищева «филиппиках» выражено только их частное мнение: в первом случае — поэта, человека, как известно, достаточно импульсивного и непостоянного, — художника, стихотворца уже другой эпохи, других вкусов — когда многое из сравнительно недавно минушего — «осьмнадцатого века, века од» — было переоценено. Именно в это время «проглядели» и Ломоносова-естетествоиспытателя; но если тот же А. Н. Радищев, чьё поколение начало эту переоценку, ничего ни в химии, ни в точных науках, ни даже в поэзии не смысливший, берёт на себя смелость сказать, что «Ломоносов не достиг великости в испытаниях природы», то А. С. Пушкин, в конце концов, понимая свою полную несостоятельность в данном вопросе, от такого «приговора» воздерживается и, дав в этих же своих заметках чрезвычайно подробный реестр научных публикаций естествоиспытателя, ограничивается общими хвалебными эпитетами, как и те, кто не видел и не понимал истинного значения и сущности трудов М. В. Ломоносова — только по прошествии более чем полувека начали их ценить по достоинству, когда «добрались» до глубин и высот, которые он предвосхитил. Не экстраполируя последнее на всё творчество в целом Ломоносова-естествоведа, мы вынуждены наблюдать, что малоизвестное до поры критическое мнение А. С. Пушкина о Ломоносове-гуманитарии вступает в противоречие с уже известными нам восторженными оценками именно Ломоносова-гуманитария в других публикациях того же А. С. Пушкина (см. выше), вероятно, другие задачи преследовавших, или другим его настроениям обязанных… Через сто лет помянутого А. П. Сумарокова, которого и Пушкин-то не слишком уверенно защищает, и которому в этом же эссе (как и многим другим из елизаветинской эпохи) от него достаётся, О. Э. Мандельштам вообще найдёт возможным назвать «жалким»…[46][88][89][90][91]

Критика поэтических переводов М. В. Ломоносова (Гораций и Анакреон).

И к самим ломоносовским переводам Анакреона и Горация и к судьбе их за 250 лет обращались многие словесники, литературоведы и лингвисты. Ещё А. Н. Радищев в упоминавшейся главе «Путешествия из Петербурга в Москву» пишет:

И перевод М. В. Ломоносова и эта аллюзия прямо или косвенно — породили череду поэтичесхих обращений и к античному оригиналу, и к ломоносовскому его прочтению. Среди наиболее известных авторов Г. Р. Державин, К. Н. Батюшков, А. С. Пушкин, А. Х. Востоков; в своём лексико-этимологическом анализе Л. А. Мусорина демонстрирует эволюцию феномена, напоминая о том, что к традиции этой причастны С. А. Тучков, В. Я. Брюсов (три стихотворения), В. Ходасевич, В. Н. Крачковский (два стихотворения), С. В. Шервинский, Н. И. Шатерников, Б. В. Никольский, Я. Э. Голосовкер, А. П. Семёнов-Тян-Шанский, Н. Ф. Фокков. Преобразовав наименование оды А. С. Пушкина, В. А. Жуковский устанавливает преемственность, идущую от Г. Р. Державина, который происхождением своего «столпа», в свою очередь, обязан радищевской метафоре, на что и указывает публицист В. Е. Ронкин. Но наиболее полное представление об этой традиции даёт коллекция Гая Михайловича Севера, пополняя список переводчиков 30-й оды Горация «К Мельпомене» (лат. «Ad Melpomenen»), более известной именно как «Памятник», следующими именами: В. А. Алексеев, П. Бобцов, Н. В. Вулих, В. В. Капнист, Б. Лапков, П. Ф. Порфиров, Г. М. Север, С. Суворова и А. А. Фет.[92][93][94]

Интересна такая деталь во «взаимоотношениях» творчества М. В. Ломоносова как поэта-переводчика с творчеством одиннадцати других русских поэтов, в числе которых Г. Р. Державин и А. С. Пушкин: вместе с другими оба последних в своих персонифицированных «Памятниках» воспроизводят смысловую ошибку первого, допущенную в переводе «Памятника». Филолог Л. А. Мусорина отмечает: «М. В. Ломоносов не понял оригинальный текст 30-ой оды Горация и тем самым породил литературную традицию: из девятнадцати авторов одиннадцать написали свои „Памятники“ с упоминанием мест будущей славы». Речь идёт о неверно истолкованном М. В. Ломоносовым упоминании Горацием топонима и антропонима как двух топонимов, что привело к изменению смысла довольно существенного указания Горация на свою первенственную роль в переложении Эолийской песни на Италийский лад, следствием чего явилось получивше распространение образное указание на якобы географическую широту его славы. По тем или иным причинам (недостаточное ли владение латынью, влияние ли авторитета М. В. Ломоносова) названные переводчики воспроизводят эту ошибку. В то же время, на художественной ценности произведений это, конечно, никак не отразилось, мало того, в этом отношении «ошибка» М. В. Ломоносова, освободив горациевский образ от очень конкретной экзотической принадлежности — придала ему расширительное значение универсальной выразительности — а что это, как ни атрибут иррациональной сущности истинного творчества?[92]

Литературовед Л. В. Омелько рассматривает ломоносовский текст как универсальное целое, где значение имеют и мысли поэта и форма их выражения. Одно из последних стихотворных произведений М. В. Ломоносова, «Разговор с Анакреоном» предлагается расценивать как своеобразное «художественно-философское завещание». Примером поэтического силлогизма М. В. Ломоносов даёт в «Риторике» свой перевод «Памятника» Горация, но в отличие от Г. Р. Державина и А. С. Пушкина, как теперь с уверенностью можно сказать, следовавших этому переводу — не проецирует его на оценку собственного творчества, что в некоторой степени он осуществляет посредством «Разговора с Анакреоном», олицетворяющим синтез глубины философской мысли и поэтического мастерства стихотворца.[95]

Возвращаясь к пушкинским критическим заметкам, приведём его слова, где говорится о времени М. В. Ломоносова, и снова — о нём самом, и если здесь о его поэзии — очень мало, то о личности «росского Пиндара» и об отношении к нему А. С. Пушкина некоторое представление составить можно:

« Державин исподтишка писал сатиры на Сумарокова и приезжал как ни в чем не бывало наслаждаться его бешенством. Ломоносов был иного покроя. С ним шутить было накладно. Он везде был тот же: дома, где все его трепетали; во дворце, где он дирал за уши пажей; в Академии, где, по свидетельству Шлецера, не смели при нем пикнуть. Не многим известна стихотворная перепалка его с Дмитрием Сеченовым по случаю «Гимна бороде», не напечатанного ни в одном собрании его сочинений. Она может дать понятие о заносчивости поэта, как и о нетерпимости проповедника. Со всем тем Ломоносов был добродушен. Как хорошо его письмо о семействе несчастного Рихмана! В отношении к самому себе он был очень беспечен, и, кажется, жена его хоть была и немка, но мало смыслила в хозяйстве... Ломоносов, рожденный в низком сословии, не думал возвысить себя наглостию и запанибратством с людьми высшего состояния (хотя, впрочем, по чину он мог быть им и равный). Но зато умел он за себя постоять и не дорожил ни покровительством своих меценатов, ни своим благосостоянием, когда дело шло о его чести или о торжестве его любимых идей... Послушайте, как пишет он этому самому Шувалову, предстателю мус, высокому своему патрону, который вздумал было над ним пошутить. «Я, ваше высокопревосходительство, не только у вельмож, но ниже у Господа моего Бога дураком быть не хочу»... В другой раз, заспоря с тем же вельможею, Ломоносов так его рассердил, что Шувалов закричал: «Я отставлю тебя от Академии!» — «Нет, — возразил гордо Ломоносов, — разве Академию от меня отставят». Вот каков был этот униженный сочинитель похвальных од и придворных идиллий[46] »

А вот ещё одно мнение А. С. Пушкина о поэзии М. В. Ломоносова (О предисловии г-на Лемонте к переводу басен И. А. Крылова)[46]:

« ...Науки точные были всегда главным и любимым его занятием, стихотворство же — иногда забавою, но чаще должностным упражнением. Мы напрасно искали бы в первом нашем лирике пламенных порывов чувства и воображения. Слог его, ровный, цветущий и живописный, заемлет главное достоинство от глубокого знания книжного славянского языка и от счастливого слияния оного с языком простонародным. Вот почему преложения псалмов и другие сильные и близкие подражания высокой поэзии священных книг суть его лучшие произведения. Они останутся вечными памятниками русской словесности; по ним долго еще должны мы будем изучаться стихотворному языку нашему; но странно жаловаться, что светские люди не читают Ломоносова, и требовать, чтобы человек, умерший 70 лет тому назад, оставался и ныне любимцем публики. Как будто нужны для славы великого Ломоносова мелочные почести модного писателя! »

Научная терминология

Б. Н. Меншуткин пишет[96]:

« ...Значительна роль Ломоносова в создании русского научного языка. Этот язык у нас начинает появляться лишь при Петре I и представляет собой почти исключительно заимствования из иностранного: каждый специалист пользовался немецкими, голландскими, польскими и латинскими словами для обозначения технических вещей, словами, непонятными другим. ... Он [Ломоносов] положил начало нашему точному научном языку, без которого теперь никто не может обходиться. »

В ходе научноисследовательской, преподавательской и литературной, переводческой деятельности М. В. Ломоносов впервые ввёл в русский язык и науку множество новых научных терминов, которые большей частью закрепились и в бытовой. Часть из них явилось транскрипций и транслитерацией устоявшихся или только ещё вводимых в научную лексику терминов: _атмосфера, микроскоп, минус, полюс, селитра, формула, горизонт, диаметр, радиус, пропорция, барометр, эклиптика, метеорология, оптика, периферия, сулема, эфир, поташ_… и тому подобных. Другие представляют собой кальки — присутствовавших в научном тезаурусе или неологизмы. По разным источникам к ним относят следующие: градусник (от латинского слова градус — ступенька), предложный (падеж), зажигательное (стекло), огнедышащие (горы), преломление (лучей), равновесие, негашеная (известь), горизонтальный, вертикальный, квадрат, кислота, удельный (вес), квасцы, сферический[96][97]

М. В. Ломоносов о журналистах и научной публицистике

Памятник М. В. Ломоносову перед зданием факультета журналистики МГУ. Скульптор И. И. Козловский и архитектор Г. Г. Лебедев. 1957

И весьма показательный пример тесной связи или причастности М. В. Ломоносова к разным дисциплинам, его публицистической и просветительской активности, даёт «Рассуждение об обязанностях журналистов при изложении ими сочинений, предназначенное для поддержания свободы философии» (1754). Это достаточно отчётливая зона соприкосновения разных его интересов, показатель его гражданской, нравственной позиции. Актуальность этого «манифеста» очевидна, причём — не только относительно научно-популярных публикаций — много шире подразумеваемое за этими словами…[5]

« Всем известно сколь замечательны и быстры были успехи наук, достигнутые ими с тех пор, как сброшено ярмо рабства и его сменила свобода философии. Но нельзя не знать того, что злоупотребление этой свободой причинило очень неприятные беды, количество которых было бы далеко не так велико, если бы большинство пишущих не превращало писание своих сочинений в ремесло и орудие заработка средств к жизни, вместо того, чтобы поставлять себе целью строгое и правильное разъяснение истины. Отсюда проистекает столько рискованных положений, столько странных систем, столько противоречивых мнений, столько отклонений и нелепостей, что науки уже давно задохлись бы под этой огромной грудой, если бы учёные объединения не направили своих совместных усилий на то, чтобы противостоять этой катастрофе. Лишь только было замечено. что литературный поток несёт в своих водах одинаково и истину и ложь, и бесспорное и небесспорное и что философия, если её не извлекут из этого состояния, рискует потерять весь свой авторитет. Вот откуда произошли как академии, так — равными образом — и объединения, ведающие изданием журналов.[5] »

Поводом к рассуждению явилась публикация немецкого журналиста, исказившего смысл ломоносовского исследования, извратившего суть естественнонаучного труда, обсуждаемого в рецензии, до противоположных выводов. Своим следствием эта статья имела появление целого ряда некомпетентных публикаций, «изобличающих несостоятельность учёного М. В. Ломоносова», — острокритических выпадов в его адрес других учёных. Вот конкретное указание самого М. В. Ломоносова на эти ошибки рецензента[98]:

« Не следует упускать из виду ещё одного, последнего признака спешки, которую наш судья считает возможным сочетать со своей строгостью, хотя они и несовместимы. Он воображает, будто г-н Ломоносов в своём «Прибавлении к размышлениям об упругости воздуха» имел главным образом в виду исследовать «то свойство упругого воздуха, благодаря которому его сила пропорциональна его плотности». Он ошибается и обманывает других, высказывая такое суждение. При несколько большей внимательности он увидел бы и прочитал бы, что дело идёт здесь именно о противоположном и что утверждается необходимость — для уплотнения воздуха — наличия сдавливающих сил в тем более значительной степени, в чем более узкие пределы заключён этот воздух, отсюда следует, что плотность не пропорциональна силам.[5] »

Учёный сознаёт в себе силы не только отстоять справедливость собственных суждений, но и выступить с критикой вульгарного толкования предмета естественнонаучной принадлежности вообще — он считает долгом дать программу, которой рекомендует следовать тем из пишущей братии, кто берётся за это ответственное дело, не имея должной осведомленности,— какими нравственными принципами им руководствоваться, беря на себя смелость изложения и критики вопросов сложных для понимания — в том числе, как показывает опыт — и самого критика.

Отношения с Синодом

В 1743 году М. В. Ломоносов написал «Утреннее размышление о Божием величестве», содержащее гипотезы о процессах на солнце, получившие научное подтверждение только в середине XIX века, — и «Вечернее размышление о Божием величестве при случае великаго северного сияния», неоднократно публиковавшееся при жизни автора; особую ценность вторая ода представляет, о чём сказано выше, для научного объяснения природы северного сияния (задолго до и корректней Б. Франклина). М. В. Ломоносов выступает с позиций естествоиспытателя, нигде и никогда не отрицая бытия Божия[5].

Но в конце 1756 — начале марта 1757 года он пишет направленный против обскурантизма антиклерикальный «Гимн бороде» — предположительно, в адрес одной конкретной персоны — архиепископа Сильвестра Кулябки (по словам М. В. Ломоносова, когда он досадил «одной из сих пустых бород», за неё вступились «и прочие»). При жизни учёного стихотворение не публиковалось, распространялось в списках; местонахождение подлинника неизвестно[99][100]. В ответ на эту сатиру, воспринятую духовенством на свой счёт вообще[101], 6 марта 1757 года Синодом во всеподданнейшем докладе императрице высказана просьба «таковые соблазнительные и ругательные пасквили истребить и публично сжечь, и впредь то чинить запретить, и означенного Ломоносова для надлежащего в том увещевания и исправления в Синод отослать». Предположения относительно раскольников в виде центрального объекта сатиры, несмотря на имеющиеся косвенные основания к тому, давно признаны несостоятельными — об этом говорит и тот факт, что сатира эта затронула именно высшее духовенство (см. выше). Просьба Синода была оставлена без последствий, а доклад, «подобно и прежним жалобам на Ломоносова, не навлек на него никакой ответственности, и через несколько дней… он был назначен советником академической канцелярии»[5][100][102].

Уже после обращения синода, воспользовавшись возможностью уязвить М. В. Ломоносова, по тому же поводу с особой яростью обрушился на него гуманитарий В. К. Тредиаковский (небезосновательно — в списках «гимна», как показывает анализ, затронута и его персона), сам в юности подозревавшийся духовенством в атеизме[5][100][102].

Известно более позднее стихотворение-эпиграмма на ту же тему, также приписываемое М. В. Ломоносову (местонахождение подлинника неизвестно). Впервые опубликовано П. Пекарским[103][104][105]

« О страх! о ужас! гром! ты дернул за штаны,Которы подортом висят у сатаны.Ты видиш, он зато свирепствует [и] злится,Диравой красной нос, халдейска печь, дымится »

Сложные отношения М. В. Ломоносова с Синодом обусловлены формальным конфликтом научных представлений, сложившихся к тому времени, и церковных догматов, — тем же желанием учёного, последовательно руководствуясь логикой научного миропонимания, противодействовать обскурантизму.

Синодом запрещена, изданная в 1740 году в Санкт-Петербурге в переводе книга Б. Б. де Фонтенеля «Разговоры о множестве миров», где излагалась система Коперника, — изуродован цензурой перевод аналогичной по содержанию книги А. Поупа «Опыт о человеке» (1757).

В «Явлении Венеры» М. В. Ломоносов пишет:

« Некоторые спрашивают, ежели-де на планетах есть живущие нам подобные люди, то какой они веры? Проповедано ли им евангелие? Крещены ли они в веру Христову? Сим дается ответ вопросный. В южных великих землях, коих берега в нынешние времена почти только примечены мореплавательми, тамошние жители, также и в других неведомых землях обитатели, люди видом, языком и всеми поведениями от нас отменные, какой веры? И кто им проповедал евангелие? Ежели кто про то знать или их обратить и крестить хочет, тот пусть по евангельскому слову («не стяжите ни злата, ни сребра, ни меди при поясех ваших, ни пиры на пути, ни двою ризу, ни сапог, ни жезла») туда пойдет. И как свою проповедь окончит, то после пусть поедет для того ж и на Венеру. Только бы труд его не был напрасен. Может быть тамошние люди в Адаме не согрешили, и для того всех из того следствий не надобно. «Многи пути ко спасению. Многи обители суть на небесех». При всем сем христианская вера стоит непреложна. Она Божиему творению не может быть противна, ниже́ей Божие творение, разве тем чинится противность, кои в творения божия не вникают. »

Являясь убеждённым сторонником гелиоцентрической модели и предположений о множественности обитаемых миров, последнему М. В. Ломоносов видел косвенное подтверждение в установленном им наличии атмосферы у Венеры. В своём «Прибавлении» к «Явлению Венеры» ученый ставит вопрос: противоречат ли эти идеи учению церкви? Сопоставив цитаты из Священного писания и православных богословов, он показывает разность задач религии и науки — у них нет оснований для того, чтобы противостять друг другу. Он пишет для «Прибавления» весьма убедительные стихи «Случились вместе два астронома в пиру ….», правда, допуская некоторую вольность: на месте Птоломея, должен быть Тихо Браге — «Другой, что Солнце все с собой планеты водит …» — это его система, а не Птолемея[65][66].

В своём проекте «О сохранении и размножении российского народа» (1761[106]) М. В. Ломоносов высказывается относительно несообразностей в понимании некоторых церковных обычаев, но соображения эти никоим образом не противоречат мнениям разумных православных пастырей и отцов церкви на этот счёт (например, о неумеренном разговении, начётничестве и буквализме в исполнении отдельных обрядов и т. д.)[107][108].

Изобразительное искусство

Мозаики

Продвижение двух центральных идей, связанных со стеклоделием, с развитием основанной им науки о стекле, с производством художественного стекла, смальт — о фабрике и о мозаичной мастерской — шло много успешней, чем некогда строительство первой лаборатории[48].

В это время М. В. Ломоносов уже не какой-то безвестный адъюнкт, а профессор Академии. О его открытиях знают за границей, его имя часто звучит при дворе императрицы. «Враждебные ему группировки мелких академических людишек не смеют поднять свой голос и стараются мешать и вредить исподтишка»[48].

Портрет Петра I. Мозаика. Набрана М. В. Ломоносовым. 1754. Эрмитаж

Неукротимая энергия учёного, решительность, способствовали тому, что его чаяниям суждено было сбыться: в специальной пристройке к его дому на Васильевском острове открывается мастерская для набора мозаичных картин, и в ней он начинает занятия с первыми своими учениками — художниками-мозаичистами Матвеем Васильевичем Васильевым и Ефимом Тихоновичем Мельниковым. А сам М. В. Ломоносов был первым в России человеком, который начал на собственном опыте и своими руками осваивать технику мозаичного набора. Он демонстрирует свойства безошибочного художественного чутья, благородный пафос замыслов; имея трезвый взгляд на искусство, М. В. Ломоносов в кратчайший срок становится руководителем группы художников, прославившихся созданием первоклассных мозаичных картин, по качествам своим сравнимых с лучшими живописными произведениями.[48][109]

Далее Я. Штелин сообщает о созданных в 1756 году «погрудном портрете Петра I и его дочери [Анны] — блаженной памяти герцогини Голштинской…», как достоинства он отмечает то, что «в портрете герцогини кружева исполнены из одних только маленьких осколков белого литика, и вообще швы набора или промежутки между кусочками смальты не видны более и наполовину так отчётливо, как в первых картинах, где между ними можно было положить почти мезинец». В то же время, В. К. Макаров находит, что как раз «исполненный Ломоносовым портрет Петра I. набранный крупными, неправильной формы кусками колотой смальты, является драгоценной реликвией высокой художественной культуры XVIII века и даёт один из самых выразительных, одухотворённых образов Петра» >[109][113]. В 1757 году М. В. Ломоносов представят Сенату программу, в которой намечается сооружение над могилой Петра Великого мозаичного монумента, а всю крепостную церковь — «выложить мозаичными картинами»[114]. В 1761 году Сенат поручил ему исполнение этого прекрасного, по словам того же Я. Штелина, проекта, уплатив несколько тысяч рублей «заранее или на подряд»[109].

Полтавская баталия

Основная статья: Полтавская баталия (мозаика М. В. Ломоносова)

«Полтавская баталия». Мозаика М. В. Ломоносова в здании Академии Наук. Санкт-Петербург. 1762—1764

М. В. Ломоносов со всей энергией взялся за осуществление своих, хоть и «урезанных», но грандиозных для возрождения мозаики, замыслов[115], он начинает подготовку к созданию монументального панно «Полтавская баталия», для набора которой нужно было написать картину (картон). Был нанят «хороший городской живописец Л. З. Кристинек (ученик Фанцельта — копииста Грота)»[116], которому в помощь даны были «жалкие новички из академической живописной школы и подобная же пара бедняг из Канцелярии от строений», как харектеризует «членов исполнительской группы» Я. Штелин. И они «слепили» 14 футов длиной и 9 футов высотой «ужасно красивую и большую картину, которая должна была представлять Полтавскую баталию» (нем. ein abscheulich schön und großes Gemählde)[109].

Мозаику такого размера завершили поздней осенью 1764 года, заключив в золочёную чеканную медную раму. Во время приезда в том же году в мастерскую на Мойке австрийского посола для осмотра «Полтавской баталии», М. В. Ломоносова вынесли из дома в креслах, поскольку болезнь ног уже не позволяла ему ходить[48][109] .

После завершения этой работы М. В. Ломоносов начал немногим меньшую картину для мозаичного панно «Покорение Азова в 1696 году», но его кончина в следующем году прервала работу. Созданный Бухгольцом эскиз, вместе с тремя другими, которые должны были последовать за ней, М. В. Ломоносов намеревался поручить подправить её Торелли, но тот не принял всерьёз композицию, заявив. что «подправка» обернётся полной переделкой, на что М. В. Ломоносов выругался, оставшись при своём намерении…[109].

Мнения о даровании М. В. Ломоносова как художника, если и не расходятся до противоречия, то дают его понимание, естественно, в различном преломлении. Искусствовед В. К. Макаров предоставляет оценку уже с высоты ретроспективного взгляда на роль его творчества, в большей степени независимо, нежели Я. Штелин — с неизбежными, но и закономерными для его современного явлению восприятия — обескураженностью и некоторым скепсисом, в значительной мере обусловленным бессознательным, но искренним сочувствием энергии и энтузиазму дерзновенного дилетанта, не имеющего способных исполнителей. И если первый справедливо сопоставляет ломоносовские мозаики с «монументальной мозаичной живописью нового времени», которая берёт своё начало как раз в масштабности и монументальности задуманного и осуществлённого М. В. Ломоносовым, то второй — констатирует, что для эскизов и картонов, служивших этому воплощению в натуре, не нашлось достойных живописцев, низводя роль мозаики до прикладной функции имитации живописи, хоть бы и монументальной, без осознания ценности её самостоятельных пластических особенностей. В то же время, именно понимание особенностей мозаики позволяло М. В. Ломоносову сознавать и отсутствие надобности досконального следования картону в материале, когда многое придёт к единству за счёт этих уникальных пластических свойств модульного набора.

Мозаичный портрет П. И. Шувалова. Мастерская М. Ломоносова. 1785. Эрмитаж

Во всяком случае, именно Якоб Штелин, конечно, будучи потрясён, но и желая верить в целесообразность задуманного, предостерегал М. В. Ломоносова от создания мозаики по той «жалкой картине», которую представляла собой подготовленная работа[117]; с другой стороны, вероятно, он, как и многие другие, в том числе профессиональные художники, не способен был во всей полноте представить ясно видевшееся М. В. Ломоносову, и уже созданное, в конце концов, своими масштабами и выразительностью ошеломившее Я. Штелина; не умея рисовать, М. В. Ломоносов, тем не менее, обладал очень ценным для художника даром обобщения, и способность к абстрагированию давала ему широту видения условного, монументального — свободу от натуралистического буквализма. тенетами которого обременено было восприятие «художественной правды» его оппонентов по этой части, в том числе и Я. Штелина. Большой знаток творчества последнего, К. В. Малиновский, объективно характеризует уровень и способность понимания им деятельности М. В. Ломоносова, отмечая, что «представления о художественной ценности мозаичных работ (восхищение иллюзорностью, имитацией масляной живописи) свидетельствуют, что в данном вопросе Штелин следовал вкусам своей эпохи и не мог быть беспристрастным арбитром. Ломоносов был ближе к нынешнему пониманию живописности картины и, соответственно, мозаики».[48][109][118]

Первый современник-исследователь творчества М. В. Ломоносова даёт исчерпывающий каталог его наследия в мозаичном искусстве.— ни одна другая посвящённая этому работа уже не содержит такой полноты документальных сведений о сделанном им. Здесь названы известные портреты Петра I и П. И. Шувалова, «Полтавская баталия», несколько других знакомых по различным экспозициям произведений, сохранившихся или упоминаемых исследователями: «Апостол Пётр» (1761), св. Александр Невский (1757—1758), погрудный профиль Екатерины II (1763), портрет великого князя Петра Фёдоровича (1758—1759), портрет великой княгини Елизаветы Петровны (1758—1760), портрет графа М. И. Воронцова (1765); но Якоб Штелин упоминает ряд произведений самого М. В. Ломоносова и его мастерской, не упоминаемые никакими другими источниками: портрет великого князя Павла Петровича, два пейзажа (1765—1766), портрет графа Г. Г. Орлова (1764), св. Пётр (с картины П.-П. Рубенса)[109].

Подводя итог этому последнему разделу творчества М. В. Ломоносова, завершающему его служение и науке и искусству, Н. Н. Качалов в таких словах отмечает основные его результаты[48]:

« Разработана и внедрена в лабораторную практику подлинно научная методика экспериментального исследования с соблюдением строгого постоянства условий опытов, с точным учётом наблюдаемых явлений, с систематизированным хранением образцов и с ведением лабораторного журнала. Проведено первое, строго научное капитальное исследование действия на стекло разнообразных минеральных красителей и заложены начала методики изучения влияния состава стекла на его свойства. При крайне ограниченном количестве известных в то время минеральных красителей разработана рецептура многочисленных цветных стёкол с применением самых передовых методов химико-лабораторного экспериментрования. Разработана богатейшая палитра мозаичных смальт. Осуществлено внедрение методики варки цветных стёкол и производство, в результате чего отечественные стекольные заводы начали выпускать разнообразно расцвеченные художественные изделия. Построена стекольная фабрика, передовая по оборудованию и методам работы, предназначенная для производства различных художественных изделий из цветного стекла по технологии, разработанной Ломоносовым. »

Итог

Подводя итоги своей деятельности, приблизительно в мае 1764 года М. В. Ломоносов выбирает из всего своего творчества то, что представляется ему наиболее важным. Результатом этого анализа явилось описание девяти «открытий», из которых четыре (1—3, 6) имеют отношение к исследованиям, основанным на его корпускулярном учении и гипотезе о вращательном движении составляющих тела частиц (3 — физическая химия, теория растворов), остальные относятся к минералогии и геологии (4), изучению электрических явлений (5) и гравиметрии (7—9)[5][119][120].

« Обзор важнейших открытий, которыми постарался обогатить естественные науки Михайло Ломоносов Обзор важнейших открытий, которыми постарался обогатить естественные науки Михайло Ломоносов, статский советник е. и. в. всея России, действительный член Санкт-Петербургской Академии Наук и ординарный профессор химии, почетный член Академии Художеств, там же учрежденной, а также королевской Стокгольмской академии и Болонского института. 1. На Новых комментариях Петербургской Академии, том I, напечатаны Размышления о причине теплоты и холода, где доказывается, что сила теплоты и разное напряжение её происходит от внутреннего вращательного движения собственной материи тел, различно ускоряемого, а холод объясняется замедленным вращением частичек. После априорного и апостериорного доказательства всего этого выставляется на дневной свет ясное понимание и геометрическое познание этого основного в природе явления, составляющего сущность остальных явлений, и устраняются смутные домыслы о некоторой бродячей, беззаконно скитающейся теплотворной материи. 2. Диссертация о причине упругости воздуха приводит жаждущего более обоснованной естественной науки к механическому объяснению причины упругости, исключающему предположение о том, что причина кроется в упругих частичках, но согласованному во всех своих выводах с нашей теорией теплоты. 3. Основанная на химических опытах и физических началах теория растворов есть первый пример и образец для основания истинной физической химии, особенно потому, что явления объясняются по твёрдым законам механики, а не на жидком основании притяжения. 4. В физической республике не было ясного представления о явлениях, производимых природою в царстве минеральном, в недрах земли. Металлурги, когда приходилось им обращаться к другим областям знания, не шли дальше практической химии и ограничивались обычно ссылками на скрытые свойства, пока упомянутый профессор Ломоносов, вооружившись физикой и геометрией, в диссертации О светлости металлов (Новые комментарии, т. I) и в Слове о рождении металлов от трясения земли, произнесённом в публичном собрании... года, не показал, как далеко можно двинуться таким путём в раскрытии и основательном объяснении подземных тайн. 5. В своём Слове об электрических явлениях, происходящих в воздухе, на основании открытого, объяснённого и доказанного им опускания верхней атмосферы в нижнюю даются вполне приемлемые (если не угодно назвать их несомненными) объяснения внезапных холодов, сил молний, северных сияний, хвостов великолепных комет и т. д. Из этих причин причина северного сияния установлена путём опытов и наблюдений в течение только что прошедшей зимы, о чём и ниже. 6. В Слове о происхождении света и цветов, произнесённом в публичном собрании Академии... года, показывается, сколь прочно и правильно несравненными мужами Картезием и Мариоттом установлена теория света и числа цветов. Здесь также предлагается новая элементарная система и вводится новое, доселе неизвестное свойство первичных элементов, обозначенное названием «освещение»; утверждается, что оно — причина весьма многих явлений природы, обусловленных мельчайшими корпускулами. Автор в скором времени и весьма основательно подтвердит это новыми доказательствами. 7. В рассуждении о большей точности морского пути[121], прочитанном в публичном собрании Академии... года, в §... описывается центроскопический маятник и в конце добавлен образчик записей, показывающих его колебания. Производимые до сего дня в течение более пяти лет наблюдения доказали с несомненностью изменения центра тяжести, так как последние 1) периодичны, 2) приблизительно соответствуют лунным движениям, 3) во всякое время года, при любом состоянии атмосферы, при натопленной и нетопленной печке, до и после полудня всегда дают при наблюдениях одинаковые периоды. 8. В этой работе в § описывается запаянный барометр или, если угодно, амонтонов воздушный термометр. В этом инструменте подмечено нечто любопытное, а именно, что изменения высоты ртути (хотя обычное отверстие сосуда запаяно наглухо и действие изменчивой тяжести атмосферы вполне исключено) по большей части согласуются с изменеием обыкновенного барометра, что весьма наглядно доказывает изменение высоты обыкновнного барометра не только от различного давления атмосферы. Не зависит это и от различной температуры и изменившейся благодаря этому упругости заключённого в сосуде воздуха, так как термометр, находящийся возле или даже внутри сосуда, показывает другое. Кто угодно может проделать этот опыт, запаяв наглухо открытое колено барометра. Причина этого явления имеет громадное значение в метеорологических вопросах. 9. Из того что установлены бесспорным образом изменения показаний центроскопического маятника и центра, к которому стремятся весомые тела, необходимо следует, что и тяжесть тел непостоянна. Чтобы исследовать это, автор озаботился устройством машины, содержащей упругую стальную спиральную пружину, применяемую в больших часах; по устранении всякого трения она при нагрузке в 26 унций чувствует и отчётливо показывает на шкале увеличение веса на 1/10 грана.[61][122] »

Критика научной деятельности Ломоносова

Гелиоцентрическую систему мира

В 1740 году, по инициативе М. Ломоносова, была издана книга Фонтенеля «Разговор о множестве миров». Священный синод признал книгу «противной вере и нравственности», книгу изъяли и уничтожили.[123] Священнослужители тогда спрашивали:[124]

Если бы планета Марс имела обитателей, то кто бы их крестил?

[[{{{2}}}]]

Попытки приостановить деятельность Ломоносова

В 1757 году Синод потребовал «приостановить» научную деятельность Ломоносова, призвавшего «особливо не ругать наук в проповедях»[20], придать сожжению его произведения, и отослать Ломоносова в Синод «для увещания и исправления»[123]. Требование Синода выполнено не было.

Изучение и популяризация наследия Ломоносова

Памятник М. Ломоносову в Санкт-Петербурге. Скульпторы: Б. А. Петров, В. Д. Свешников, Б. А. Архитекторы: И. А. Шахов, Э. А. Тяхт. 1986

Изучение биографии М. В. Ломоносова были предприняты ещё в 1768 году. Академики И. И. Лепёхин и Н. Я. Озерецковский с 1768 по 1772 год включительно изучали родину Ломоносова (записки Озерецковского о Двинской земле, Холмогорах), а также биографию ученого, они узнали о его роде и детских годах. Затем секунд-майор П. И. Челищев в 1791 году побывал на Курострове и записал воспоминания помора Варфоломеева и соседей о юности М. В. Ломоносова на его малой родине, и даже поставил первый деревянный памятник учёному (не имея на большее средств). С 60−70-х годов XIX до начала XX века интерес исследователей к наследию, важнейшему вкладу в культуру России М. В. Ломоносова возрос, происходил анализ его естественнонаучных работ. Труды П. С. Билярского, А. А. Куника, А. С. Будиловича, П. П. Пекарского и В. И. Ламанского положили начало превращению изучения наследия Ломоносова в научную дисциплину.

В работе над академической биографией М. В. Ломоносова были использованы материалы, собранные А. А. Куником на основе их вышел также «Сборник материалов для истории Императорской Академии Наук в XVIII веке» (1865), который посвящён жизни и литературной деятельности В. К. Тредьяковского и М. В. Ломоносова.

В 1865 году была издана книга Д. М. Перевощикова «Труды Ломоносова по физике и физической географии». Математик, астроном Д. М. Перевощиков был одним из первых, кто проводило систематические исследования и занимался популяризацией научного наследия М. В. Ломоносова. А. С. Будилович издал труды «Об ученой деятельности Ломоносова по естествознанию и филологии» (1869); «Ломоносов, как писатель. Сборник материалов для рассмотрения авторской деятельности Ломоносова» (1871).

Большую работу по изучению естественнонаучного корпуса трудов М. В. Ломоносова проделал Б. Н. Меншуткин, давший в результате своей деятельности возможность получить представление как об опубликованных в редких изданиях, так и о неопубликованных вообще трудах М. В. Ломоносова, найдя их, переведя с латыни и издав лабораторные журналы, рукописи и программы исследований ученого. Показал, дав профессиональную оценку, будучи сам химиком и историком науки, вклада М. В. Ломоносова в развитие идей о сохранении массы вещества. Им опубликованы монографии «Ломоносов как физикохимик» (1904) и «Первый русский ученый» (1915), сборники «Рукописи Ломоносова в Академии Наук СССР» (1937) и «Труды М. В. Ломоносова по физике и химии» (1936); Б. Н. Меншуткин редактировал собрание сочинений М. В. Ломоносова, осуществлявшееся в 1891—1948 годах. Эти труды явились важным вкладом в осмысление роли естествоиспытателя не только в основных направлениях его исследований, но и с точки зрения методологии науки.

Много сделал для понимания деятельности М. В. Ломоносова и должной оцени её президент Академии наук Украины В. И. Вернадский, чьё имя в ряду русских естествоиспытателей по праву соседствует с именем превого русского учёного («Ломоносов XX века»), В. И. Вернадский возглавлял комиссию по изучению наследия в канун 150-летнего его юбилея первой лаборатории.

Термин «ломоносововедение» закрепился в науке. Директор академического музея М. В. Ломоносова Э. П. Карпеев определяет Ломоносововедение как:

…изучение биографии, научного наследия и вклада Ломоносова в науку и культурный процесс… Ломоносов был сложнейшим явлением своего времени, совмещавшим в себе народные корни, религиозность, монархические настроения, естественно-научный рационализм, просветительство и мн. др., поэтому в «ломоносововедении» с самого момента его зарождения высказывались самые различные, иной раз противоположные оценки его жизни и творчества. Началом «ломоносововедения» можно считать появившиеся сразу же после смерти Л. оценки современников[125].

В Международном институте управления (МИУ), располагающемся в городе г. Архангельске, и имеющем филиалы по всей стране существуют дисциплины «Ломоносововедение» по специальности 021100 «Юриспруденция», 060400 «Финансы и кредит», 060500 «Бухгалтерский учет и аудит», 351400 «Прикладная информатика (в экономике)», 061100 «Менеджмент организации».

В 1992 году в Архангельске был создан Межрегиональный Ломоносовский фонд. Одной из основных задач фонда является просветительская деятельность. Основной идеей, лежащей в основе организации фонда, является продолжение подвижнической деятельности М. В. Ломоносова, направленной на возрождение лучших традиций российской науки, культуры, просвещения на Русском Севере[126]. По инициативе фонда ведётся подготовка пятитомной «Поморской энциклопедии», в 2006 году создан Научно-культурный центр «Ломоносовский Дом» в Архангельске, создан конкурс имени М. В. Ломоносова научно-исследовательских и внедренческих работ по проблемам охраны окружающей среды Архангельской области.

Правда и легенды о М. В. Ломоносове

М. В. Ломоносов был натурой увлекающейся, порой — пылкой; вполне авторитетные источники указывают на примеры несдержанности с его стороны в отношении равных, о «продерзостях» и «неучтивых поступках»[11]. История его пребывания в Германии сохранила свидетельства «беспорядочности» его тамошней жизни. Известны скандальные эпизоды уже петербургской его бытности… «…Схватя болван, на чём парики вешают, и почал всех бить и слуге своему приказал бить всех до смерти…» — объявляет его «жертва», украсив свой рассказ душераздирающими подробностями об этом «коммунальном» столкновении с «рукоприкладством» и «до полусмерти побитием», которое обернулся для М. В. Ломоносова следствием и непродолжительным заключением… Обо всём этом сохранились не только анекдоты, но и свидетельские показания. Но, как говорится, «что дозволено Юпитеру…».[11]

В своих суждениях и оценках он прям — не прибегает к эвфемизмам и «сглаживанию углов», когда пишет о кознях и непотребных инсинуациях своих недоброжелателей: «…Таубертовой комнатной собачки — Румовского. Тауберт, как только увидит на улице собачку, которая лает на меня, тотчас готов эту бестию повесить себе на шею и целовать её под хвост. И проделывает это до тех пор, пока не минует надобность в её лае; тогда он швырнёт её в грязь и натравливает на неё других собак» (письмо Л. Эйлеру; 21 февраля 1765)[11].

Как водится, «устное творчестово» наделило его биографию не имевшими в действительности места, совершенно невероятными эпизодами. Отчасти это связывают с неточностями и «недостаточностью» «Записок» Якоба Штелина, содержащих много эпизодов из жизни М. В. Ломоносова, которые тот сам рассказывал, и которые известны были по многолетним общениям с ним, по наблюдению внешней стороны его жизни. Одни усматривают в них, этих воспоминаниях, злонамеренность, якобы ненавидевшего его Я. Штелина[127]. Но как можно согласовать эти утверждения с той тщательностью, которую проявил Я. Штелин в деле сохранения сведений о наследии М. В. Ломоносова — только из его записок сейчас можно узнать о множестве мозаик, которые нигде более не упоминаются? И как понимать поддержку, оказанную М. В. Ломоносову Я.Штелином в борьбе с желанием Г. Ф. Миллера отделить в гимназии при Академии дворянских детей от простолюдинов, когда учёные в знак протеста вместе покинули собрание? Неужто неприязнью руководствовался Я. Штелин, когда, находясь на дипломатической службе за границей, он издал «Краткий российский летописец» М. В. Ломоносова, самим тем отданный ещё до появления в печати на русском для перевода сыну Якоба, Петру Штелину, и ободрял его при возникавших трудностях? В марте 1764 года он пишет Я. Штелину: «Друг, я вижу, что я должен умереть… Жалею только о том, что не мог я совершить всего того, что предпринял я для пользы отечества, для приращения наук и для славы Академии…».

Другие же, напротив, видят в записках Я. Штелина бесценные сведения о малоизвестных или вовсе уже недоступных обстоятельствах жизни М. В. Ломоносова. П. С. Билярский пишет, предлагая воздержаться от упрёков в адрес Я.Штелина за его хронологические неточности: «Не надобно забывать, что Штелин в своих записках имел в виду анекдотическую сторону жизни Ломоносова, которая без того могла бы погибнуть для потомства; академическая же деятельность Ломоносова застрахована от забвения академическими архивами, на которые Штелин и ссылается в своих записках. Издатели сочинений Ломоносова, повторив в предисловии рассказы Штелина, повторили и ссылку на академические архивы, но не сочли нужным сколько нибудь воспользоваться ими для пополнения биографии Ломоносова». Подобного мнения придерживается и Н. А. Любимов[4][11].

Вот небольшая часть «свидетельства» Якоба Штелина о М. В. Ломоносове[128]:

Вот эпизод с грабителями в другом изложении[129]:

« Однажды в прекрасный осенний вечер пошёл он один-одинёшенек гулять к морю по Большому проспекту Васильевского острова. На возвратном пути, когда стало уже смеркаться, и он проходил лесом по прорубленному проспекту, выскочили вдруг из кустов три матроса и напали на него. Ни души не было видно кругом. Он с величайшею храбростию оборонялся от этих трёх разбойников: так ударил одного из них, что он не мог не только встать, но даже долго не мог опомниться; другого так ударил в лицо, что тот весь в крови изо всех сил побежал в кусты; а третьего ему уже не трудно было одолеть; он повалил его (между тем, как первый очнувшись, убежал в лес), и держа под ногами, грозил, что тотчас же убьёт, если не откроет он ему, как зовут двух других разбойников и что они хотели с ним сделать. Этот сознался, что они хотели только его ограбить, а потом отпустить. «А, каналья, вскричал Ломоносов, так я же тебя ограблю!» И вор должен был тотчас снять свою куртку, холстинный камзол и штаны, и связать всё это в узел своим собственным поясом. Тут Ломоносов ударил ещё полунагого матроса по ногам, так что тот упал и едва мог сдвинуться с места, а сам, положив на плеча узел, пошёл домой со своими трофеями, как с завоёванною добычею... »

В 1748 году Ломоносов написал оду в честь очередной годовщины со дня восшествия императрицы Елизаветы Петровны на престол, за что был награждён двумя тысячами рублей. Согласно легенде, в казне на тот момент были только медные деньги и награда была выдана именно ими. Для того чтобы доставить награду Ломоносову, потребовалось два воза.

Попытки исказить научные заслуги

Ещё при жизни М. В. Ломоносова недоброжелатели утверждали, что он-де только тратит казённые деньги и мало что делает полезного. В дальнейшем научные заслуги Ломоносова были оценены более объективно, однако мнение, что научные заслуги Ломоносова почти или вовсе отсутствуют, высказывалось нередко вплоть до наших дней[130].

Периодически проявляются обратные тенденции, когда людьми далёкими и от науки и от науковедения, из чрезмерного административного восторга и сервильного радения, М. В. Ломоносову, наряду с действительными научными заслугами, произвольно приписалось и приписывается вовсе к его деятельности отношения не имеющее.

Адреса М. В. Ломоносова в Санкт-Петербурге

Дом М. В. Ломоносова на Мойке. Литография Виктора по рисунку Л. О. Премацци. XIX век

Памятники Федерального значения

Герб России Культурное наследие Российской Федерации

Усадьба М. В. Ломоносова на Мойке — Большая Морская, 61 — Министерство культуры РФ. № 7810071000 // Сайт «Объекты культурного наследия (памятники истории и культуры) народов Российской Федерации». Проверено

Имя Ломоносова

Именем Ломоносова названы:

Топонимика

Мост Ломоносова через Фонтанку. Санкт-Петербург

В естествознании

В филателии

В нумизматике

Кроме того, 19 ноября 1986, к 275-летию со дня рождения М. В. Ломоносова, Госбанк СССР выпустил памятную монету номиналом 1 рубль из медно-никелевого сплава.

Интересные факты

См. также

Примечания

  1. ↑ С гравюры Э. Фессара, переделанной по указанию М. В. Ломоносова академическим художником Х. Вортманом. — Качалов Н. Стекло. Издательство Академии Наук СССР. Москва. 1959. С.291-293
  2. ↑ О разночтениях — смотри примечания ниже
  3. ↑ Большинство источников указывает именно эту дату, однако наблюдаются некоторые расхождения даже в отношении года рождения учёного; вероятно, одной из причин тому явилась ошибка, допущенная ещё Якобом Штелином, записавшим, что «на семнадцатом году ушёл он тайно из отцовского дома, вслед за обозом с рыбою, …догнал его на другой день, в 80 верстах от своей деревни», на эту неточность в возрасте М. В. Ломоносова указывает ещё Николай Алексеевич Любимов в своём труде; дав следующее разъяснение, со ссылкой на сведения академика Н. Я. Озерецковского: «За просрочку данного ему Михайлу Васильевичу 1730 года пашпорта и не явившегося на срок, приказом тогдашнего ревизора Лермантова показан он в бегах, того ради из подушного оклада и выключен (отсюда и следует, что Ломоносов оставил родину на двадцатом, а не на семнадцатом году, как пишет Штелин. Это согласно и с показаниями самого Ломоносова)».— В известном историкам документе говорится: «Рождением-де он, Михйло, Архангельской губернии, Двинского уезда, дворцовой Куростровской деревни крестьянина Василья Дорофеева сын, и тот-де его отец и поныне в той деревне обретается и положен в подушный оклад (то есть вольный государственный крестьянин — S. L.)… А в прошлом 730-м году декабря в 9-м числе с позволения оного отца его отбыл он, Ломоносов, в Москву, о чём дан был ему пашпорт (который утратил он своим небрежением) из Холмогорской воеводской канцелярии за рукою бывшего тогда воеводы Григорья Воробьёва, и с тем-де пашпортом пришёл он в Москву» («Показание о своём происхождении, данное при допросе в Московской Синодального правления канцелярии», 4 сентября 1734 — ЦГДА, ф. Московской Синодальной конторы, № 245, лл. 16—17); В некоторых источниках приводится место рождения — деревня Денисовка, например, в той же книге Н. А. Любимова сказано: «в семидесяти верстах от Архангельска, в виду Холмогор, в Куростровской волости, в деревне Денисовской, Болото тож»; согласно А. А. Морозову «…родился в деревне Мишанинской — около середины XVIII века она слилась с деревней Денисовкой, которая и стала ошибочно считаться его родиной» — Морозов А. А. Родина Ломоносова. Архангельск: Северо-Западное книжное издательсство. 1975. А. И. Андреев на основании исторических данных, в том числе свидетельств самого Ломоносова, делает вывод о том, что Ломоносов родился в период с марта по 4 сентября 1711 г. (Андреев А. И. О дате рождения Ломоносова // Ломоносов. Сборник статей и материалов. Т. 3. М.-Л.: 1951. стр. 364—369).
  4. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 Любимов Н. Жизнь и труды Ломоносова. Часть первая. Москва. Университетская типография (Катков и К°), на Страстном бульваре. 1872
  5. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 Михаил Васильевич Ломоносов. Избранные произведения в 2-х томах. — М.: Наука, 1986.
  6. ↑ Биографии великих химиков. Редактор К. Хайниг. М.: Мир. 1981 — Перевод немецкого издания: Biographien bedeutender. Eine Sammlung von Biographien. Von eine autorenkollektiv, herausgegeben von dr. Karl Heinig. 4 auflage. Volk und Wissen Volkseigenen Verlag. Berlin. 1977
  7. ↑ Погодин С. А. Ломоносов и химия XVIII века. // Вопросы естествознания и техники, 1962, выпуск 12>
  8. ↑ Волков В. В., Вонский Е. В., Кузнецова Г. И. Выдающиеся химики мира. — М.: «Высшая школа», 1991. — ISBN 5-06-001568-8
  9. ↑ Об этом говорит и Л. Эйлер — смотри в разделе «Физическая химия»
  10. ↑ Теоретические исследования М. В. Ломоносова по химии.— Фигуровский Н. А. Очерк общей истории химии. От древнейших времен до начала XIX века. М,: Издательство Наука, 1969
  11. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 Материалы для биографии Ломоносова. Собраны экстраординарным академиком Билярским. Санкт-Петербург. В типографии Императорской Академии Наук. 1865
  12. ↑ 1 2 История Императорской Академии Наук в Петербурге Петра Пекарского. Том первый. Издание отделения русского языка и словесности Императорской Академии Наук. Санкт-Петербург. Типография Императорской Академии Наук. 1870
  13. ↑ 1 2 3 История Императорской Академии Наук в Петербурге Петра Пекарского. Том второй. Издание отделения русского языка и словестности Императорской Академии Наук. Санкт-Петербург. Типография Императорской Академии Наук. 1873
  14. ↑ Относительно этой даты имеются также несущественные разночтения: в уже упомянутом документе иная — 9 декабря 1730 года («Показание о своём происхождении, данное при допросе в Московской Синодального правления канцелярии» 4 сентября 1734 — ЦГАДА, ф. Московской Синодальной конторы, № 245, лл 16—17); что касается отсутствия единого мнения о самовольном или «дозволенном отцом» уходе, естественно, в официальном документе первый вариант не мог быть указан, и остаётся только верить сведениям самого М. В. Ломоносова о его бегстве; но косвенно документ, воспроизводимый Н. А. Любимовым («в бегах»), это подтверждает. Однако, выданный Холмогорской воеводской канцелярией паспорт косвенно же противоречит версии о «бегстве» — документ-то этот выдавался как и сейчас, совершеннолетнему — самостоятельному человеку.
  15. ↑ Мнение о том, что М. В. Ломоносов учился в Киево-Могилянской академии подвергнуто многими исследователями большому сомнению, мало того, даже факт его присутствия там отрицается некоторыми авторами.
  16. ↑ 1 2 3 Марбургский государственный архив, отделение «Марбургская родословная книга», т. III, L.
  17. ↑ М. И. Сухомлинов. Ломоносов — студент Марбургского университета. «Русский вестник», т. 31, № 1, СПб., 1861, стр. 163
  18. ↑ Веревкин М. И. Жизнь покойного Михайла Васильевича Ломоносова. М. В. Ломоносов в воспоминаниях и характеристиках современников. — М.-Л.: Издательство Академии наук СССР, 1962
  19. ↑ 1 2 Марбургский государственный архив, Марбургская родословная книга, т. 14, № 20569
  20. ↑ 1 2 3 П. П. Пекарский. История Академии наук. Т. II. СПб.: 1873. С. 671.
  21. ↑ Летопись жизни и творчества М. В. Ломоносова.— М. Л.: Издательство АН СССР, 1961
  22. ↑ В их числе были и выходцы из доваряжского культурно-исторического центра — Старой Руссы. На древность этого города, и происхождение от его и реки Русы наименования самого имени «русские» укзывали не только М. В. Ломоносов и В. Н. Татищев, но и многие другие учёные.
  23. ↑ Это понятие, подразумевает не только символическое. обобщающее корпоративное, но и конкретное историко-юридическое значение.
  24. ↑ Ламанский В. И. Михаил Васильевич Ломоносов: Биографический очерк. СПб., 1864
  25. ↑ М. В. Ломоносов. Избранные произведения. Л., 1986
  26. ↑ Род Ломоносовых. — По дипломной работе Е. Г. Чмыревой, выпускницы РГПУ им. Герцена
  27. ↑ Вернадский. Ломоносовский сборник. II. С. 144.
  28. ↑ 1 2 3 Лебедев Е. Н. Ломоносов. — М.: Молодая гвардия. 1990. — Жизнь замечательных людей. Вып. 705
  29. ↑ Автобиографическая записка, представленная М. В. Ломоносовым в канцелярию Академии наук в начале 1754 года — Любимов Н. Жизнь и труды Ломоносова. Часть первая. Москва. Университетская типография (Катков и К°), на Страстном бульваре. 1872
  30. ↑ Артеменко Т. Н. К вопросу об изучении традиций древнерусского красноречия в литературном творчестве М. В. Ломоносова //Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2001. № 4(6). С. 82-92
  31. ↑ «Калькулюс — это то же, что „язык“ в институтах. В старых семинариях ученики обязаны были говорить между собою в классе только по-латыни; употребивший русское слово получал листочек, и он-то назывался calculus» — Гиляров-Платонов, (Бабкин А. М., Шендецов В. В. Словарь иноязычных выражений и слов. В 2-х томах. Л.: Наука. 1981); Калькулюс — выдумка иезуитской педагогии, заимствованная Киевской Академией, так назывался «узенький, столпцеватый бумажный свёрток, вложенный в небольшой футляр», который вешали на шею ученику; на листке был записан тот или иной латинский текст, который и должен был перевести провинившийся. Калькулюс ученики могли передавать друг другу, уличив в таком же проступке. Кто получал его последним (у кого он «переночевал»), тот и должен был сделать перевод к следующему уроку. Возможно, поэтому стихотворение и названо М. В. Ломоносовым «Стихи на туясок», туесок — маленький берестяной коробок. Традиция эта была перенята и Московской академией, в которой преподаватели в большинстве своём был выходцами из Киевской Академии
  32. ↑ Комментарий к этому сочинению — Ломоносов М. В. Полное собрание сочинений — М.; Л., 1950—1983; Т. 8: Поэзия, ораторская проза, надписи, 1732—1764. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1959, с. 865 — Фундаментальная электронная библиотека «Русская литература и фольклор»
  33. ↑ Веревкин М. И. Жизнь покойного Михайла Васильевича Ломоносова / Публ. и примеч. Г. Е. Павловой / М. В. Ломоносов в воспоминаниях и характеристиках современников. — М.-Л.: Издат. Акад. наук СССР, 1962
  34. ↑ Лебедев Е. Михаил Васильевич Ломоносов. Ростов на Дону, Феникс, 1997, с.85
  35. ↑ По источнику «Ломоносову показано было тогда 22 года от роду», что даёт ещё один год рождения — 1714-й
  36. ↑ Усть-Рудица
  37. ↑ В Усть-Рудицу, в гости к Ломоносову. Санкт-Петербургский Университет, № 10, 2008
  38. ↑ Ныне Ломоносовский район Ленинградской области. Поселения уничтожены в 1919 году при наступлении Юденича, а также во время обороны ораниенбумского плацдарма в 1941-44
  39. ↑ Ломоносов Михаил Васильевич Письмо к И. И. Шувалову от 6 августа 1753 года [1]
  40. ↑ «…Канцлер граф Воронцов, высоко уважая его заслуги отечеству, захотел воздвигнуть ему памятник из благородного мрамора и поставить на могиле в невском монастыре; он поручил статскому советнику Штелину сочинить подписи и рисунок к нему в флорентинском размере. То и другое было отослано графом в Ливорно, и на следующий год получен был памятник из каррарского мрамора, сделанный совершенно по рисунку в том виде. как он теперь находится на кладбище вышеупомянутого монастыря» — История Императорской Академии Наук в Петербурге Петра Пекарского. Том второй. Издание отделения русского языка и словестности Императорской Академии Наук. Санкт-Петербург. Типография Императорской Академии Наук. 1873
  41. ↑ Поскольку принадлежали М. Ломоносов и Е.-Х. Цильх к разным вероисповеданиям, брак мог быть оформлен только в виде «записи акта гражданского состояния», что и отражает документ «Марбургской родословной книги». Относительно венчания, состоявшегося позднее, то к тому времени, по всей видимости. Елизавета-Христина приняла православие.
  42. ↑ Сборник материалов для истории Академии наук, изд. г. А. Куником, стр. 401; Сборник «Ломоносов», т. IV, стр. 310
  43. ↑ Потомки М. В. Ломоносова (до 8-го колена, фрагмент поколенной росписи) — сайт «Былое России»
  44. ↑ Telum imbelle, sine ictu (лат. Копьё невоинственное, без удара — слова вергилиевской «Энеиды», II, 544) — по родословной традиции оглашал герольд над могилой последнего представителя фамилии, ломая шпагу — род пресёкся…; но, в данном случае, речь идёт только о линии М. В. Ломоносова, а ныне живут и здравствуют представители других линий происходящего из поморов рода Ломоносовых.
  45. ↑ Вернадский В. П. О значении трудов М. В. Ломоносова в минералогии и неологии. М., 1900
  46. ↑ 1 2 3 4 5 Пушкин А. С. Полное собрание сочинений в девятнадцати томах (23 книгах). М.: Воскресенье 1994г
  47. ↑ Ломоносов М. В. Первые основания металлургии, или рудных дел. Санкт-Петербург. Императорская Академия Наук. 1763
  48. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 Качалов Н. Н. Стекло. М.: Издательство АН СССР. 1959
  49. ↑ Лекции профессоров В. В. Докучаева и А. Ф. Фортунатова. Экономическое бюро Полтавского губернского земства. 1901
  50. ↑ Ломоносов М. В. Meditationes de caloris et frigoris causa auctore Michaele Lomonosow = Размышления о причине теплоты и холода Михайла Ломоносова / Пер. Б. Н. Меншуткина // Ломоносов М. В. Полное собрание сочинений / АН СССР. — М.; Л., 1950—1983. — Т. 2: Труды по физике и химии, 1747—1752 гг. — М.; Л.: АН СССР, 1951
  51. ↑ М. В. Ломоносов в воспоминаниях и характеристиках современников // Изд. АН СССР, 1962.
  52. ↑ История Императорской Академии Наук в Петербурге Петра Пекарского. Том второй. Издание отделения русского языка и словесности Императорской Академии Наук. Санкт-Петербург. Типография Императорской Академии Наук. 1873
  53. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Фигуровский Н. А. Очерк общей истории химии. От древнейших времен до начала XIX в. — М.: Наука, 1969
  54. ↑ англ. A mathematician may say anything he pleases, but a physicist must be at least partially sane — R. B. Lindsay. On the Relation of Mathematics and Physics, The Scientific Monthly, Dec 1944, 59, 456
  55. ↑ В латинском тексте письма говорится о сохранении движения — в русском переводе речь идет о сохранении силы.
  56. ↑ В письме М. В. Ломоносов впервые объединяет в одной формулировке законы сохранения материи и движения и называет это «всеобщим естественным законом».
  57. ↑ Н. Корр. Geschichte der Chemie. Bd. I. Braunschweig, 1843, S. 232
  58. ↑ Материалы для биографии Ломоносова. СПб. 1863. С. 111, 163, 187
  59. ↑ Михаил Васильевич Ломоносов. 275 лет со дня рождения. Разрезной фотоальбом. М.: Планета. 1986
  60. ↑ Причём весь этот огромный труд учёному пришлось проделать в полном одиночестве — «лаборатора» ему дали после многочисленных обращений на сей предмет; Шумахер сопроводил удовлетворение этого требования такими словами: «…хотя бы г. профессор Ломоносов и никаких других дел, кроме химических, не имел, однако необходимо надобен ему лаборатор или такой человек, который с огнём обходиться умеет, понеже профессор сам того ещё не знает, да и упражняясь в теории, столь скоро тому не научится. Ежели ему такой человек придан не будет, то он больше сосудов испортит и больше материалов потратит, нежели столько жалованья приданный ему человек получит, и ничего особливого не сделает»
  61. ↑ 1 2 Будилович А. С. Ломоносов как натуралист и филолог. СПб. 1869
  62. ↑ М. В. Ломоносов пишет: «…г. Курганов по вычислению своему узнал, что сие достопамятное прохождение Венеры по Солнцу, паки в 1769 году мая 23 дня по старому штилю случится, которое хотя в Санктпетербурге видеть и сомнительно, токмо многие места около здешней параллели, а особливо далее к северу лежащие, могут быть свидетелями. Ибо начало вступления воспоследует здесь в 10-м часу пополудни, а выступление — в 3-м часу пополуночи; являемо пройдёт по верхней половине Солнца в расстоянии от его центра близко 2/3 солнечного полупоперечника. А с 1769 году по прошествии ста пяти лет снова сие явление видимо быть имеет. того же 1769 года октября 29 дня такое же прохождение и планеты Меркурий по Солнцу будет видимо только в Южной Америке» — М. В. Ломоносов «Явление Венеры на Солнце…»
  63. ↑ Наблюдения М. В. Ломоносова — Прохождение Венеры по диску Солнца 8 июня 2004 года — сайт «Галактика»
  64. ↑ Явление Ломоносова — Рассеяние света. Отражение световых лучей при скользящем падении. — На сайте «Взгляд на мир»
  65. ↑ 1 2 «Явление Венеры на Солнце, наблюденное н Санктпетербургской Императорской Академии Наук Майя 26 дня 1761 года» — ФЭБ
  66. ↑ 1 2 «Прибавление» к «Явлению Венеры» — ФЭБ
  67. ↑ Известный русский астроном Д. М. Перевощиков пишет: «…Ломоносов весьма основательно объяснил… [ободок] существованием атмосферы около Венеры. спустя тридцать лет после небольшой полемики между Шретером и Гершелем эти знаменитые астрономы согласились с существованием атмосферы около Венеры, что ещё позже подтвердил Арго. Итак, Ломоносову принадлежит честь первого открытия атмосферы около Венеры» — Перевощиков Д. М. Труды Ломоносова по физике и физической географии. — Радуга, кн. 4, 1865, с. 59—73 и 176—201.
  68. ↑ Smith A. An early physical chemist — M. W. Lomonosoff. — J. Amer. chem. Society, 1912, vol. 34, № 2, p. 119
  69. ↑ В преддверии прохождения Венеры по диску Солнца в 2012 году, два американских астронома выразили скепсис относительно того, что М. В. Ломоносов мог обнаружить атмосферу Венеры в 1761 году с помощью имевшегося в его распоряжении оборудования. Чтобы положить конец сомнениям, группа астрономов-любителей организовала наблюдение прохождения Венеры по диску Солнца 5—6 июня 2012 с помощью телескопов рефракторов XVIII века и подтвердили, что атмосфера могла быть открыта М. В. Ломоносовым. Детальная реконструкция открытия показала адекватность его телескопа (одного из первых двух-линзовых ахроматов-рефракторов Доллонда) и особенную важность следования рецептам М. В. Ломоносова — а именно, использование предельно слабых солнечных фильтров и ведения наблюдения методами, повышающими чуствительность глаза. (Pasachoff, Jay (2012). «Lomonosov, the Discovery of Venus's Atmosphere, and Eighteenth-century Transits of Venus». Journal of Astronomical History and Heritage 15. Bibcode: 2012JAHH...15....3P.; A. Koukarine, et al, «Experimental Reconstruction of Lomonosov’s Discovery of Venus’s Atmosphere with Antique Refractors During the 2012 Transit of Venus» (2012); Шильцев В., Нестеренко И. «Фортуну вижу я в тебе или Венеру…» // Наука из первых рук 3(45)2012}
  70. ↑ Лебедев Е. Михайло Васильевич Ломоносов. Ростов на Дону, Феникс, 1997, с.297
  71. ↑ Гуриков В. Совместные работы М. В. Ломоносова и шлифовальных дел мастера И. И. Беляева.
  72. ↑ В 1772 году конструкция аналогичного прибора была предложена немецким математиком, физиком и астрономом И. Г. Ламбертом, а через 30 лет, в 1803 году зрительную трубу для ночных наблюдений описал французский астроном Ж. де Лаланд — оба считали себя авторами изобретения
  73. ↑ Как известно, традиция предписывала академичесские сообщения делать исключительно на латинском языке.
  74. ↑ «Изъяснения» явились ответом на замечания академиков А. Н. Гиршова, Н. И. Попова и И. А. Брауна.
  75. ↑ Первые шаги к открытию сверхпроводимости. К 250-летию открытия замерзания ртути. — electrik.info
  76. ↑ Работы М. В. Ломоносова в области создания летательного аппарата тяжелее воздуха (на сайте «Ероплан»)
  77. ↑ Вертолёты (Der Beginn — Die Hubschrauber — Seite)
  78. ↑ Ломоносов «Аэродинамика» (Lomonosov «Aerodynamic» — All the World’s Rotorcraft)
  79. ↑ Цитаты из А. С. Билярского даны по книге «Воздухоплавание и авиация в России до 1917 г.». Сборник документов. Под общей редакцией В. А. Попова. М.: Государственное издательство оборонной промышленности. 1956
  80. ↑ Евтюхин В. Б. «Российская Грамматика» М. В. Ломоносова
  81. ↑ Грацианский П. С. Политическая и правовая мысль России второй половины XVIII в. М.: Наука 1984
  82. ↑ Мартысевич И. Д. Вопросы государства и права в трудах М. В. Ломоносова. М.: Издательство Московского университета 1961
  83. ↑ Окружное послание св. Фотия, Патриарха Константинопольского (867 г.)
  84. ↑ Ломоносов М. Древняя Российская история
  85. ↑ Ломоносов М. Краткий российский летописец с родословием
  86. ↑ Коджаспирова Г. М. История образования и педагогической мысли: таблицы, схемы, опорные конспекты.- М.,2003.- С. 100.
  87. ↑ Статья, не имеющая в автографе заглавия, в издании П. В. Анненкова с1855 года условно именована как «Мысли на дороге» — так во всех издания до 1933 года, когда новым, столь же условным, но в большей степени отражающим замысел и содержание, заглавием стало «Путешествие из Москвы в Петербург» — Пушкин А. С. Полное собрание сочинений в девятнадцати томах (23 книгах). М.: Воскресенье 1994
  88. ↑ Радищев А. Н. Путешествие из Петербурга в Москву. Вольность. СПб: Наука. 1992 ISBN 5-02-027927-7
  89. ↑ Осипа Мандельштама «Камень» (декабрь 1915 — на титуле: Петроград. 1916)
  90. ↑ Русские писатели. 1800—1917. Биографический словарь. Т. 1—5. А—С. М.: Советская энциклопедия — Большая Российская энциклопедия — . 1989—2007
  91. ↑ Серков А. И. Русское масонство. 1731—2000. М. РОСПЭН. 2001 ISBN 5-8243-0240-5
  92. ↑ 1 2 Л. А. Мусорина. Расхождения с оригиналом в переводах XXX оды Горация, выполненных с академической целью. (Наука. Университет. 2001 — Новосибирск, 2001)
  93. ↑ В. Е. Ронкин. Предыстория «Памятника»
  94. ↑ Переводы XXX оды Горация в коллекции Г. М. Севера
  95. ↑ Л. В. Омелько. Поэтическое мышление М. В. Ломоносова («Разговор с Анакреоном»). — Вестник Новгородского государственного университета. 1998, № 4
  96. ↑ 1 2 Меншуткин Б. Н. Жизнеописание Михаила Васильевича Ломоносова. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1947
  97. ↑ Лев Успенский. Слово о словах. — Л.: Лениздат. 1962
  98. ↑ Немецкий физик И. Х. Арнольд в 1754 году в Эрнлангенском университете защитил диссертацию — «опровержение» молекуляярно-кинетической теории теплоты М. С. Ломоносова с позиций господствовавших «полуалхимических» теорий. Более всего последний был раздосадован безграмотной критикой в рецензии А. Г. Кестнера, опубликованной в лейпцигском журнале «Commentarii de rebus in scientia naturali et medicina gestis» (1752, t. 1, pl. 2) — учёный решил публично ответить на эту и на другие рецензии в немецких журналах; статья была одобрена Академией и впервые напечатана при содействии Л. Эйлера И. Г. С. Формеем во второй книжке амстердамского журнала «Nouvelle Bibliothèque, ou l’historie littéraire de l’Allemagne, de la Suisse et des pays de Nord» (апрель—июль 1755)
  99. ↑ «Гимн бороде» — ФЭБ
  100. ↑ 1 2 3 Комментарии к «Гимну бороде» — Стихотворение 227, ФЭБ
  101. ↑ «Гимн бороде» следует рассматривать в контексте общеевропейской литературной традиции: например, у католиков вопрос «о бородах» духовенства имеет куда как более долгую и много более сложную, чем в России, историю — ФЭБ)
  102. ↑ 1 2 История Императорской Академии Наук в Петербурге Петра Пекарского. Том второй. — Санкт-Петербург.: Издание отделения русского языка и словестности Императорской Академии Наук. 1873. С. 603—608.
  103. ↑ О страх! о ужас! гром! ты дернул за штаны… — Стихотворение 228, ФЭБ
  104. ↑ ФЭБ: Примечания: Ломоносов. ПСС. Т. 8. — 1959 (текст)
  105. ↑ История Императорской Академии Наук в Петербурге Петра Пекарского. Том второй. — Санкт-Петербург.: Издание отделения русского языка и словестности Императорской Академии Наук. 1873. С. 605—606
  106. ↑ Впервые напечатано с большими цензурными ограничениями в 1819 году в «Журнале древней и новой словесности», рукопись не сохранилась.
  107. ↑ О сохранении и размножении российского народа. — ФЭБ
  108. ↑ Примечания: О сохранении и размножении российского народа. — ФЭБ
  109. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Записки Якоба Штелина. Об изящных искусствах в России. В 2-х томах. Составление, перевод с немецкого, вступительная статья, предисловия к разделам и примечания К. В. Малиновского, — Том I. М.: Искусство. 1990
  110. ↑ Как сказано выше, М. В. Ломоносов начал свои химические опыты по производству цветных стёкол в конце 1748 годаа
  111. ↑ Он закончил «Богоматерь» с оригинала Ф. Солимены в сентябре 1752 года — Ломоносов М. В. Полное собрание сочинений. Т. 9. М.—Л. 1955
  112. ↑ В «Замечании» Якоба Штелина сказано: «Так как он сам не учился ни рисовать ни присать красками, то он употребляет для этой работы двух академических учеников-живописцев, которые до сих пор выполняют всё лучше и лучше. Одного зовут Матвей Васильев, ит он исполнил до сих пор всё лучшее, а другого — Шалауров (неточность Я. Штелина — вторым учеником был, как указано выше, Е. Т. Мельников, а Яков Прохорович Шалауров был взят в ученики-мозаичисты позже — в 1761 году) , оба ученики покойного Гриммеля. Затем он продолжил эту работу и сделал портрет Петра I с картины Каравака, всё ещё очень жёстко и резко в светах и и тенях. Также скопировал плачущего апостола Петра (В. К. Макаров указывает, что оригиналом служила картина Гвидо Рени «Вознесение Богоматери» церкви Сант-Амброджо в Генуе — Макаров В. К. Художественное наследие М. В. Ломоносова. Мозаики. М.—Л., 1950). Он сам совсем не может рисовать, а поручает рисовать или делает через слюду».
  113. ↑ Макаров В. К. Художественное наследие М. В. Ломоносова. Мозаики. М.—Л., 1950
  114. ↑ Я. Штелин пишет: «Все художники и зантоки смеялись над его выдумкой и жалели церковь, если она будет выложена стеклом», но Сенат в 1761 году принял второй, сокращённый, проект М. В. Ломоносова.
  115. ↑ Первоначально, показанные Собранию Академии художеств [при Академии наук] мозаичные «инвенции» М. В. Ломоносова для стен крепостной церкви предполагали — в нижней части «Важнейшие деяния Петра Великого», над каждой из картин, которые их изображали, должен был находиться связанный с ней по смыслу библейский сюжет, например, над «Закладкой города Петербурга, Кронштадта и увеселительного дворца Перегоф» — "Преображение Христа и слова апостола Петра: «Сотворим зде три сени»; над «Постройкой Русского флота» — «Закидывание невода Петром» и слова Христа «Поступи во глубину» и так далее. Дабы не провоцировать ссоры никто из участвовавших в собрании не смел что-либо сказать, но лишь «инвентор» вышел за дверь, «начался общий хохот и вздохи» — Записки Якоба Штелина. Об изящных искусствах в России. В 2-х томах. — Том I. М.: Искусство. 1990
  116. ↑ Это указание Я. Штелина — единственное свидетельство петербургского обучения и происхождения Л. З. Кристинека (1732—1792), опровергающее версию о его приезде в Россию в 1763 году
  117. ↑ Штелин просил его ради собственной чести не начинать мозаичную работу…, обещал ему добыть для этого из Италии приличного исторического живописца, который напишет ему эту и все другие картины из Истории Петра Великого… Но он хотел сохранить деньги в кошельке и довольствоваться своей жалкой картиной. Однажды он пригласил Штелина, Валериани и Градацци для осмотра своей большой картины, хвастался ею по непониманию и не хотел слушать ничего против. Валериани ушёл со вздохом: «О Боже! Какое безрассудство желать делать мозаику с такой…»
  118. ↑ О критериях в оценке достоинств мозаики говорит, например, такое замечание Я. Штелина: «Перед отъездом Двора в Москву в 1767 году граф Александр Сергеевич Строганов дал из своей отличной картинной галереи необыкновенный оригинал — голову [старика] Рубенса бывшему ученику Ломоносова Мат. [вею] Васильеву. Этот под надзором русского живописца Ивана Бельского сделал столь превосходную мозаику, что на расстоянии нескольких шагов её принимали за оригинал».
  119. ↑ Архив Академии Наук, ф. 20, оп. 1, № 3, лл. 274—277 — Оригинал на латинском языке; первая публикация латинского текста — Академическое издательство, т. VI, стр. 255—259; русский перевод — Будилович А. С. Ломоносов как натуралист и филолог. Санкт-Петербург, 1869, стр. 58—60
  120. ↑ В 1961 году эта работа была переведена на немецкий язык и опубликована в книге Ausgewählte Schriften, Bd. 2, S. 262—268
  121. ↑ Рассуждение о большей точности морского пути
  122. ↑ Первая публикация — Санкт-Петербург,1869
  123. ↑ 1 2 П. П. Пекарский. История Академии наук. Т. II. СПб.: 1873. С. 603—604.
  124. ↑ Шацкий Е. Церковь, наука и просвещение в России XIX в. // Библиотека Я. Кротова
  125. ↑ Карпеев Э. П. // Ломоносов: Краткий энциклопедический словарь. СПб.: Наука, 2000. c.94−99)
  126. ↑ Ломоносовский Фонд. Задачи и структура деятельности
  127. ↑ Макаров В. К. Художественное наследие М. В. Ломоносова. Мозаики. М.—Л. 1950 — К. В. Малиновский опроверг тенденциозные утверждения В. К. Макарова о том, сделав новый перевод приводимых тем писем, и найдя иной смысл в неправильно истолкованных эпитетах и характеристиках, источником которых явилась книга П. П. Пекарского, цитирующего, в свою очередь, некорректный перевод с латинского Н. С. Тихонравова; причём В. К. Макаров текста вообще не видел, а извлёк лишь несколько «негативной окраски» слов, диссонировавших с положительным по общей направленности документом, и которые при новом ознакомлении с источником получили правильное толкование. — Записки Якоба Штелина. Об изящных искусствах в России. В 2-х томах. — Том I. М.: Искусство. 1990
  128. ↑ ОР ГПБ, ф. 871, ед. хр. 90, л. 3. Перевод с латинского языка выполнен по просьбе авторов Я. М. Боровским — цитируется по книге «Записки Якоба Штелина. Об изящных искусствах в России». В 2-х томах. — Том I. М.: Искусство. 1990
  129. ↑ Сборник материалов для истории Академии наук, изд. г. А. Куником, II, 386, 387; 404, 405 — цитируется по источнику: История Императорской Академии Наук в Петербурге Петра Пекарского. Том второй. Издание отделения русского языка и словестности Императорской Академии Наук. Санкт-Петербург. Типография Императорской Академии Наук. 1873
  130. ↑ См., например, 2 статьи в «Вопросах естествознания и техники», № 4 (1999) или интервью с Гелием Салахутдиновым, «Огонёк», № 30 (2002)
  131. ↑ Назывался так по имени его первого владельца генерала Г. И. Бона. Сначала Ломоносов занимал квартиру из двух комнат, а позднее из пяти. На прилегающем к дому участке для Ломоносова была построена химическая лаборатория. — Бонов дом // Ломоносов . Краткий энциклопедический словарь. С. 26
  132. ↑ Участок ограничен с юга домом № 61 по Большой Морской и домом № 16/18 по Почтамтской улице с севера
  133. ↑ В разделе использована книга Георгия Александровича Лихоткина «Ломоносов в Петербурге» — Л.: Лниздат. 1981
  134. ↑ Lomonosov
  135. ↑ Lomonosov
  136. ↑ Шмадель, 2003, стр. 112
  137. ↑ Lomonosovfonna. Norwegian Polar Institute. Архивировано из первоисточника 2 февраля 2012. Проверено 19 января 2012.
  138. ↑ Новый вид глубоководного животного назван в честь М. В. Ломоносова
  139. ↑ Биография, Ломоносов Михаил Васильевич. Полные и краткие биографии русских писателей и поэтов.

Издания

  1. Ломоносов М. Краткое руководство к красноречию. — Кн. 1: В коей содержится Риторика… — СПб.: Имп. Акад. наук, 1748. — 327 с.
  2. Ломоносов М. Риторика. — СПб.: 1748.
  3. Ломоносов М. Российская грамматика. — СПб.: Имп. Акад. наук, 1755. — 214 с.
  4. Ломоносов М. Собрание разных сочинений в стихах и прозе. — СПб.: Имп. Акад. наук, 1751.
  5. Ломоносов М. Собрание разных сочинений в стихах и прозе. — 2-е изд. с прибавл. — М.: Имп. Моск. ун-т, 1757—1759.
  6. Ломоносов М. Собрание разных сочинений в стихах и прозе. — СПб.: Имп. Акад наук, 1768.
  7. Ломоносов М. Краткое начертание римских и российских прав. — М, 1777.
  8. Ломоносов М. Краткий российский летописец с родословием. -СПб, 1760
  9. Ломоносов Михаил Васильевич «Письмо И. И. Шувалову от 1.11.1761 года» // Беседы в Обществе любителей Российской словесности. Вып. 3. — М. 1871. С. 72-86. (Формат pdf).
  10. Ломоносов М. В. Сочинения: [В 8 т.]. — СПб.; М.; Л., 1891—1948.
  11. Ломоносов М. В. Первые основания металлургии или рудных дел. — СПб, 1763.
  12. Ломоносов М. В. Полное собрание сочинений Михайла Васильевича Ломоносова, с приобщением жизни сочинителя и с прибавлением многих его нигде ещё не напечатанных творений — СПб, 1803—1804.
  13. Ломоносов М. В. Полное собрание сочинений: В 10 т. — М., Л.: Изд-во АН СССР, 1950—1959. Т. 11. М., Л.: Наука, 1983.
  14. Ломоносов М. В. Избранные философские произведения — М.: Госполитиздат, 1950
  15. Ломоносов М. В. Избранная проза. М.: Советская Россия, 1986.
  16. Ломоносов М. В. Избранные произведения. Л.: Советский писатель, 1986.
  17. Михайло Ломоносов, Древняя Российская история от начала Российского народа до кончины великого князя Ярослава I, М. В. Ломоносов, Полное Собрание Сочинений, т.6, Издательство Академии Наук СССР, Москва, Ленинград, 1952
  18. Ломоносов М. В. Древняя российская история от начала российского народа до кончины Великого Князя Ярослава Первого или до 1054 года. — СПб, 1766.
  19. Ломоносов М. В. О воспитании и образовании [Текст] : [Сборник] / М. В. Ломоносов; сост. Т. С. Буторина; АПН СССР. — М.: Педагогика, 1991. — 339, [4] с.
  20. Ломоносов М. В. Российская грамматика Михаила Ломоносова [Текст] / М. В. Ломоносов. — 5-м тиснением. — СПб. : Акад. наук, 1788. — 214 с.
  21. Ломоносов М. В. О сохранении русского народа / Сост., отв. ред. О. А. Платонов. — М.: Институт русской цивилизации, 2011. — 848 с., ISBN 978-5-902725-88-6

Научные издания. Публикации документов

  1. Материалы для биографии Ломоносова. Собраны экстраординарным академиком Билярским. Санкт-Петербург. В типографии Императорской Академии Наук. 1865
  2. История Императорской Академии Наук в Петербурге Петра Пекарского. Том первый. Издание отделения русского языка и словестности Императорской Академии Наук. Санкт-Петербург. Типография Императорской Академии Наук. 1870
  3. История Императорской Академии Наук в Петербурге Петра Пекарского. Том второй. Издание отделения русского языка и словестности Императорской Академии Наук. Санкт-Петербург. Типография Императорской Академии Наук. 1873
  4. Шевырёв С. П. История Императорского Московского университета, написанная к столетнему юбилею. 1775—1785. — Репринтное издание. — М.: Издательство Московского университета. 1998 ISBN 5-211-03884-3
  5. Любимов Н. Жизнь и труды Ломоносова. Часть первая. Москва. Университетская типография (Катков и К°), на Страстном бульваре. 1872
  6. Записки Якоба Штелина. Об изящных искусствах в России. В 2-х томах. — Том I. М.: Искусство. 1990 — О живописи в России; О мозаике; Академия трёх знатнейших художеств; Об архитектуре; Искусство фейерверков; О медальерном искусстве; Письма Якоба Штелина. ISBN 5-210-00122-9 (т. I) (рус.) ISBN 5-210-00147-4
  7. Будилович А. С. Ломоносов как натуралист и филолог. СПб. 1869
  8. Русская Виртуальная Библиотека. Михаил Васильевич Ломоносов.
  9. Летопись жизни и творчества М. В. Ломоносова. М.; Л.: Наука, 1961.
  10. Ломоносов в воспоминаниях и характеристиках современников. Л.: Изд-во АН СССР, 1962.
  11. Ломоносов: Краткий энциклопедический словарь / Рос. акад. наук; Музей М. В. Ломоносова; Ред.-сост. Э. П. Карпеев. — СПб.: Наука, 1999.
  12. Ломоносов: сборник статей и материалов. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1940—1961. Т. I—V; М.; Л.: Наука, 1965—1991. — Т. VI—IX.
  13. Рукописи Ломоносова в Академии наук СССР: Научное описание / АН СССР; Сост. Л. Б. Модзалевский; Под ред. Г. А. Князева. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1937. — 404 с — (Акад. наук СССР. Труды Архива; Вып. 3).
  14. Биографии великих химиков. Редактор К. Хайниг. М.: Мир. 1981 — Перевод немецкого издания: Biographien bedeutender. Eine Sammlung von Biographien. Von eine autorenkollektiv, herausgegeben von dr. Karl Heinig. 4 auflage. Volk und Wissen Volkseigenen Verlag. Berlin. 1977
  15. Меншуткин Б. Н. Жизнеописание Михаила Васильевича Ломоносова. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1947
  16. Меншуткин Б. Н. М. В. Ломоносов. М.; Л.: ГИЗ, 1925
  17. Кудрявцев Б. Б. Михаил Васильевич Ломоносов. 1711-1765: Его жизнь и деятельность. — Изд. 2-е. — М.: Гостехиздат, 1950. — 112 с. — (Люди русской науки). (1-е изд. — 1949)
  18. Кудрявцев Б. Б. М. В. Ломоносов. — М.: Учпедгиз, 1955. — 128 с. — (Классики физики).
  19. Павлова Г. Е., Федоров А. С. Михаил Васильевич Ломоносов. М.: Наука, 1986
  20. Серман И. З. Неизданный конспект М. В. Ломоносова «Трактата о возвышенном» Псевдо-Лонгина в переводе Н. Буало // XVIII век. — СПб., 2002. — Сб. 22 . — С. 333—346.
  21. Сидоров Н. И. Из истории мозаических составов М. В. Ломоносова // Известия Академии наук СССР. VII серия. Отделение физико-математических наук, 1930, № 7, C. 679—706
  22. Павлов А. П. Значение Ломоносова в истории почвоведения. — Почвоведение, 1912.
  23. Качалов Н. Н. Стекло. М.: Издательство АН СССР. 1959
  24. Каталог художественных произведений с изображениями Михаила Васильевича Ломоносова из собрания Московского университета // Сост. Е. В. Зименко, Г. А. Широкова. Под. ред. А. П. Лободанова. — М.: Издательство МГУ, 2011. — 88 с.; ил.
  25. 275 лет Санкт-Петербургскому государственному университету. Летопись 1724—1999. — СПб.: Изд-во СПбГУ, 1999 ISBN 5-288-02146-5
  26. Кусов В. С. Неоконченные работы М. В. Ломоносова по картографированию России // Вестник Моск. ун-та. География, 1989. № 1. С. 37—44.
  27. Главное здание Академии Наук в Санкт-Петербурге (историческая справка). К 250-летию Российской Академии наук. Санкт-Петербург: Европейский Дом. 1999 ISBN 5-8015-0024-3
  28. М. В. Ломоносов и елизаветинское время / Авт.-сост. Н. Ю. Гусева. — СПб.: Изд-во Государственного Эрмитажа, 2011. — 596 с., ил., 1500 экз., ISBN 978-5-93572-417-7
  29. Абрамзон Т. «Ломоносовский текст» русской культуры: Избранные страницы. — М.: ОГИ, 2011. — 240 с., 100 экз., ISBN 978-5-94282-652-9

Художественная литература. Беллетризированная биографика. Публицистика

  1. Лебедев Е. М. В. Ломоносов. Ростов-на-Дону, 1997. — (Жизнь замечательных людей).
  2. Ломоносов и российская культура. Северодвинск, 1996.
  3. Морозов А. А. Михаил Васильевич Ломоносов. М.: Молодая гвардия. 1965
  4. Морозов А. А. Юность Ломоносова. Архангельск, 1953
  5. Морозов А. А. М. В. Ломоносов: Путь к зрелости. Л.: Издательствово АН СССР, 1961
  6. Морозов А. А. Родина Ломоносова. Архангельск: Сев.-Зап.кн. изд-во, 1975
  7. Павлов А. П. Ломоносов как геолог. М.: 1912.
  8. Михайло Ломоносов: Жизнеописание. Избранные труды. Воспоминания современников. Суждения потомков. Стихи и проза о нём / Сост. Г. Е. Павлова, А. С. Орлов. М.: Современник, 1989.
  9. М. В. Ломоносов. 1711−1765. Архангельск, 1961.
  10. Слово о Ломоносове. Архангельск: Сев.-Зап. кн. изд-во,1986.
  11. Шумилов Н. А. Род Ломоносовых: Поколенная роспись. Архангельск: Правда Севера, 2000.
  12. Чудинов И. А. Богатырь науки и искусства (молодым о М. В. Ломоносове): Учеб. пособие. Архангельск: МИУ, 2001.
  13. Тюличев Д. В. Прижизненные издания литературных произведений и некоторых научных трудов М. В. Ломоносова // Ломоносов: Сб. статей и материалов". Т. VIII. Л.: 1983. (Формат pdf).
  14. Лихоткин Г. А. Ломоносов в Петербурге. — Л.: Лениздат. 1981
  15. Шторм Г. П. Ломоносов, 1933. — 144 с. (Жизнь замечательных людей)
  16. Шубинский В. И. Ломоносов: Всероссийский человек. — М.: Молодая гвардия, 2010. — 471 с. — (Жизнь замечательных людей). — ISBN 978-5-235-03323-8
  17. Баландин Р. Михаил Ломоносов. М.: Вече, 2011. 352 с.,ил., Серия «Великие исторические персоны», 3000 экз., ISBN 978-5-9533-5333-5
  18. Смагина Г. И. Княгиня и ученый: Е. Р. Дашкова и М. В. Ломоносов (к 300-летию со дня рождения М. В. Ломоносова). СПб.: Росток, 2011. — 416 с., ил., 1000 экз., ISBN 978-5-94668-097-4

Детская и юношеская литература

  1. Фурманн П. Cын рыбaкa. Михаил Васильевич Ломоносов. Повесть для детей. — СПб: Типография А. Дмитриева. 1851
  2. Фриче В. М. К свету знания. (Михаил Васильевич Ломоносов). Исторический рассказ. // Серия: Книги для детей. — М.: Денница. 1920
  3. Андреев-Кривич С. А. Крестьянский сын Михайло Ломоносов. Повесть. // Школьная библиотека — М.: Детская литература, 1960
  4. Лиры и трубы. Русская поэзия XVIII века. Сборник. // Серия: Школьная библиотека. — М.: Детская литература. 1973
  5. Ломоносов М. В. Избранное. // Серия: Школьная библиотека — М.: Детская литература. 1978
  6. Ломоносов М. В. Стихотворения. // Серия: Школьная библиотека. — М.: Советская Россия. 1981
  7. Тредиаковский В. К., Кантемир А. Д., Ломоносов М. В. и другие. Русские поэты XYIII — XIX веков. Антология. // Библиотека мировой лититературы для детей. Т. 6 — М.: Детская литература. 1985
  8. Воскобойников В. М. Когда Михайло Ломоносов был маленьким. Повесть. // Жизнь замечательных детей. Книга первая. — М.: Оникс, 2007
  9. Нечипоренко Ю. Помощник царям: жизнь и творения Михаила Ломоносова. М.: Издательство Московского Университета, 2011. 128 с.,ил., 3000 экз., ISBN 978-5-211-05974-0.

Периодика

  1. Crease, Robert (November 2011). «Mikhail Who?». Physics World.
  2. Shiltsev, Vladimir (November 2011). «Nov. 19, 1711: Birth of Mikhail Lomonosov, Russia’s first modern scientist». APS News 20 (10).
  3. Shiltsev, Vladimir (February 2012). «Mikhail Lomonosov and the dawn of Russian science». Physics Today 65 (2).

Ссылки

q: Михаил Васильевич Ломоносов в Викицитатнике?
s: Михаил Васильевич Ломоносов в Викитеке?
commons: Category:Mikhail Lomonosov на Викискладе?

Сочинения

Просмотр этого шаблона Популяризация науки
Главные статьи Популяризация науки · Научный миф · Научно-популярный стиль
Популяризаторы Российские: Игорь Акимушкин · Владимир Арсеньев · Андрей Бекетов · Наум Виленкин · Ярослав Голованов · Николай Дроздов · Иван Ефремов · Феликс Зигель · Сергей Капица · Татьяна Кладо · Павел Клушанцев · Виктор Комаров · Алексей Крылов · Владимир Лёвшин · Михаил Ломоносов · Борис Ляпунов · Пётр Маковецкий · Александр Марков · Илья Маршак · Борис Медников · Владимир Мезенцев · Лев Николаев · Александр Никольский · Александр Никонов · Владимир Обручев · Яков Перельман · Константин Платонов · Анатолий Протопопов · Никита Разговоров · Владимир Рюмин · Дмитрий Сахаров · Даниил Святский · Александр Столетов · Владимир Сурдин · Лев Успенский · Александр Ферсман · Константин Флёров · Александр Цингер · Константин Циолковский Другие страны: Айзек Азимов · Альфред Брем · Жюль Верн · Мартин Гарднер · Стивен Гулд · Ричард Докинз · Грант Имахара · Митио Каку · Артур Кларк · Брайан Кокс · Карл Саган · Адам Сэвидж · Нил Тайсон · Ричард Фейнман · Камиль Фламмарион · Бернар Фонтенель · Джейми Хайнеман · Стивен Хокинг
Средства Научно-популярная литература · Научно-популярная лекция · Научно-популярное телевидение · Научно-популярное радио · Научно-популярный Интернет · Научно-популярный фильм · Математические головоломки и досуг · EuroPhysicsFun Праздничные дни: День моля · День числа пи · Притяжство (Grav-mass) · День науки Музеи: Политехнический музей · Экспериментарий · Экспериментариум
Сообщества Премия Калинги